голову набок, а затем кричит:
– Бежим!
Я делаю шагов пять на ногах, которые практически разучились бегать, и замечаю, что Рен не двигается с места.
– Рен, бежим! Давай!
Туннель настолько узкий, что в ширину поместится только поезд, мы не можем переждать, когда он проедет мимо – нужно двигаться вперед.
– Не подходи ко мне! Не подходи ко мне! – чем ближе поезд, тем громче она кричит.
Я подхожу к ней медленно, не желая ее напугать.
– Рен, послушай меня. Я не обязательно должен тебе нравиться, ты можешь меня не помнить, но сейчас ты должна мне довериться. Если не побежим, то погибнем. Я без тебя не уйду.
Она отчаянно смотрит в сторону приближающегося поезда, потом на меня:
– Я не знаю тебя, – говорит она.
– Нет, знаешь, Рен. Мы друзья, и уже давно. Ты заботилась обо мне, когда я больше всего в этом нуждался, а теперь я позабочусь о тебе. Пожалуйста, пойдем со мной.
Рен снова оглядывается на уже оглушительный шум несущегося поезда, затем на меня. Наконец, она кивает, и мы бежим.
Мои ноги словно свинцом налиты, в туннеле становится ужасно жарко. Я бегу как во сне, когда все идет не так, как ты хочешь. Рен, несмотря на то, что у нее вместо легких САПК[4] и АЛМ[5] там, где когда-то было сердце, бежит медленнее меня. Из-за долгих недель жатвы энергии и паралича ее мышцы атрофировались настолько, что она передвигается, спотыкаясь, невыносимо медленно.
Кина впереди остановилась и ждет нас. Она смотрит за наши спины, и в ее глазах панический ужас при виде приближающегося поезда.
Я иду наравне с Рен, подбадривая ее, пытаясь не обращать внимания на потоки горячего воздуха, выталкиваемые приближающейся махиной.
Мы догоняем Кину и теперь бежим все вместе.
– Тридцать метров, – кричит Кина, – всего тридцать метров до платформы!
Я уже слышу грохот и треск поезда, слышу, как металлические колеса дребезжат на скорости на металлических рельсах. Должно быть, он уже близко, совсем близко.
Воздух кружится, визг и грохот поезда такие громкие, что не слышно ничего, кроме крадущейся смерти за спиной.
И вот наконец появляется платформа.
Акими хватает Рен и тащит ее. Пандер поднимает Кину на платформу, а Игби удивительно сильными руками хватает меня за предплечья и спасает от поезда, который в ту же секунду со свистом проносится мимо.
Мы с Киной лежим на платформе, пытаясь отдышаться. Рен в шоке смотрит в потолок.
– Вот дерьмо, – выдыхает Кина шепотом, когда грохот поезда утихает.
– Ненавижу туннели, – говорю я, и Кина смеется.
Под тоже начинает смеяться, а за ним Пандер, Игби и Акими.
– Пандер, – зовет Игби, – не найдется запасная шапка в сумке?
Порывшись в сумке, Пандер достает новую шапку. Она снова надевает ее Рен на голову, опуская ниже на лоб, чтобы спрятать камеру.
– Эй, – я решаюсь задать вопрос, терзавший меня с тех пор, как Пандер накрыла мою всевидящую паноптическую камеру, – а где ваши шапки?
– Они нам не нужны, – с улыбкой отвечает Акими.
– Почему? – спрашивает Кина.
– Увидишь, – отвечает Под.
Мы поднимаемся по старым неработающим эскалаторам, которые кажутся безконечными. Стены украшены древней рекламой старинных театральных представлений и выцветшими общественными плакатами, информирующими пассажиров о том, что в этом районе действуют карманные воры.
Мы подходим к ряду покрытых пылью билетных турникетов и перепрыгиваем через них. Пандер то и дело оглядывается на Рен, чтобы убедиться, что та не сняла шапку. Наконец мы доходим до ступеней, которые ведут к выходу, заколоченному досками.
– Ладно, – обращается к нам Пандер, опуская рюкзак на пол. – Дальше будет сложнее, действовать нужно быстро, поскольку они догадываются, где мы. – Она достает блокнот и ручку из своей сумки и быстро что-то пишет, затем поднимает блокнот так, чтобы я, Рен и Кина могли прочесть написанное.
«Там Старый город. Как только выйдем, бежим на север. Между зданием суда и Церковью Последней Религии есть открытый канализационный сток. Спускаемся туда. Там нас встретит доктор Ортега».
Ошеломленный происходящим, я едва не спрашиваю вслух, кто такая доктор Ортега, но вовремя спохватываюсь. Очевидно же, что Пандер написала это, чтобы встроенные в нас микрофоны ничего не услышали.
Мы шагаем по бетонным ступеням, и Под отодвигает массивный кусок обвалившейся стены, закрывающей отверстие, ведущее наверх.
Один за другим мы выползаем на улицу, быстро перемещаемся от одного укрытия к другому и останавливаемся между старым зданием суда и церковью.
Пандер первой забирается в открытый люк, за ней идет Рен, затем Кина. Следом спускается Под, потом я. Игби идет последним.
В самом низу лестницы я по щиколотку погружаюсь в холодную грязную воду, и мне приходится слегка присесть, чтобы пролезть в еще один туннель. Он сделан из кирпича, настолько узкий, что позволяет перемещаться только гуськом. Воняет ужасно, кажется, я сейчас задохнусь, что ничуть не облегчает растущий страх перед замкнутым пространством.
– Сюда, – шепчет Акими и ведет нас дальше под городом.
Мы следуем за светом ее фонаря минут десять и доходим до лестницы на стене, ведущей наверх к другому кирпичному туннелю.
Мы поднимаемся, темнота и вонь канализации остаются позади, и попадаем в помещение, напоминающее старую ванную комнату, облицованную плиткой.
– Что это за мес… – начинаю я, но неожиданно женщина в хирургической маске вонзает мне в руку иглу. – Что за черт?
Я наблюдаю, как женщина, пошатываясь, словно пьяная, подходит к Кине и делает ей укол.
– Что это? – спрашивает Кина.
К тому времени как третий укол делают Рен, мир вокруг меня начинает плыть и растворяться. Цвета будто сливаются в один, все становится серым, и наступает темнота.
Периодически я прихожу в сознание. Я слышу невнятный женский голос с акцентом Региона 100.
– Любви ради… Он исцеляется так быстро, как мне оперировать? Кто-нибудь, принесите мне еще четверть пластыря.
– Нет! – слышу я крик Пандер. – Хватит «Побега», ради Бога, вы же оперируете.
– Кто-нибудь, напомните-ка мне, с чего бы мне слушать приказы ребенка? Христа ради, эти древние инструменты – просто варварство какое-то! Где мои роботы? Мои нанотехнологии? Дайте мне пластырь, под кайфом я лучше работаю. Несите пластырь!
– Вы уже под кайфом. Просто продолжайте, – бормочет Пандер.
– Каждый день слышу: «Продолжайте работать, доктор Ортега! Делайте, что сказано, доктор Ортега!» Знаете что, а ведь я могу и уйти! Да, могу, и вы мне не нужны!
Я пытаюсь открыть глаза, но чувствую сонливость и онемение. Спор между Пандер и доктором из Региона 100 постепенно отдаляется, я перестаю понимать слова и снова проваливаюсь в сон.
Я вздрагиваю и просыпаюсь.
Открываю глаза и пытаюсь сесть, но не могу.
Я парализован. Я заперт в своей крошечной камере в Блоке, не могу двигаться, не могу кричать, не могу плакать.
Жестокость Хэппи никогда не вызывала сомнений, но последняя уловка – это уже подлость. Зачем? Раньше Хэппи хоть пыталась выудить у меня информацию, а сейчас она просто мучает меня без причины.
Если бы я мог, я бы заплакал.
Я пытаюсь вспомнить все подробности произошедшего. Пандер и Кина пришли во время жатвы энергии и разбили трубу. Мы сбежали с Рен через крышу, Игби вел летающий автомобиль. Что потом? Трудно вспомнить, словно все было во сне. Озеро, поезд в метро, канализация.
Все было так реалистично, а я был настолько глуп, что поверил.
Какой-то звук вырывает меня из раздумий. Я не могу повернуть голову,
