секретарь Пепин по прозвищу Галисиец, его так прозвали потому, что он родился не в деревне, а в Каламокосе, однажды в базарный день его мать, ошибившись в подсчетах, отправилась на базар продавать овощи, продать-то она не продала ни на копейку, зато, когда вернулась, у нее было на одну корзину больше, вот как он родился, у парня были железные нервы, он стоял, спокойно поигрывая своим ножичком, солидной навахой с семью лезвиями. В бригаде «Газ» дело было налажено отлично, они не вмешивались, пока искатели-одиночки вынюхивали заветные местечки, затем, в нужный момент, появлялась бригада, что называется, приходила на готовенькое, «кончай работу, пришла смена», по существу, им нечего было бояться, злые языки объясняли их безнаказанность тем обстоятельством, что единственная в округе казарма гражданской гвардии размещалась в Оэнсии, никто не говорил прямо, что жандармы — пайщики кооператива, такие вещи говорить слишком опасно. Остальные десять членов шайки стояли на почтительном расстоянии, вооруженные кувалдами, кайлами и ружьями, готовые по первому сигналу приступить к той или иной работе, смотря по обстоятельствам. Лисардо закончил начатую фразу:
— …бригада «Газ» не боится ни бога, ни дьявола.
— А Ховино Менендес не боится даже славную бригаду «Газ». Я это называю трудным положением, не правда ли?
Одно из самых забавных проклятий испанских цыган — «чтоб ты жил в трудные времена», прелестное проклятие, интересно, а бывают не трудные времена? Они молча смотрели друг на друга, в глазах смертельная ненависть, любое неверное движение приведет к коллективному самоубийству, зажигалка горела рядом со шнуром, шнур воспламеняется мгновенно, даже выстрел в упор не спасет положение, скала взлетит в воздух вместе с людьми, и, кроме того, здесь слишком много свидетелей, если, конечно, кто-то останется жив после такого фейерверка. Ховино с явным наслаждением затягивал игру на нервах, он даже стал насвистывать с немыслимым хладнокровием свою любимую песенку про Мадлен: «Что мне один солдат, хоть он и хват, мне нужен батальон солдат». Вокруг бродили толпы неосторожных искателей, сигнал «ложись!» обычно звучал почти одновременно со взрывом, стоило услышать крик, и тут же с неба начинал падать каменный дождь; «ложись!», те, кто стоял повыше, чуть не сошли с ума от страха, камни скачут с уступа на уступ, сметая все на своем пути, ломая ветки и целые деревья, человеку несдобровать, люди прозвали эти летящие камни «бешеными борзыми», они и правда несутся как борзые, самое правильное в такой ситуации найти поблизости мертвую зону и стоять не двигаясь. Все кинулись врассыпную в поисках спасения, все, кроме Ховино, он играл ва-банк, арабы говорили, что я родился в рубашке, со мной ничего не случится, правда, евреи предсказывали другое, ну и черт с ним, убьет так убьет. Когда паника прекратилась, все увидели его мощную фигуру, он выиграл, они испугались, разве с самоубийцей можно иметь дело, подумал Лисардо, в конце концов организация важнее, впереди еще много времени, в последний раз, что ли? он приказал отступать, пригрозив на прощанье:
— Я тебе этого не забуду, сволочь! Лучше смени адрес!
— А ты смени штаны, эти-то небось намочил, храбрец!
— До старости ты не доживешь, я тебе обещаю!
— Ой, как страшно! У меня такое плохое здоровье…
Рассказы о подвигах Ховино передавались из уст в уста, самая надежная форма рекламы, нашептывали друг другу на ухо всякие пикантные подробности, именно так и рождаются легенды, черт возьми, вот это мужчина, его фамилия Менендес Фернандес, похоже, он родом из Астурии, хотя ходят слухи, что его родители, да и он сам, родились здесь неподалеку, в Вильяр-де-Асеро, правда, его никто не помнит, в горах появился внезапно, как появляется дикорастущее растение, говорят, он сам рассказывал, может, врут, кто его знает, о своей службе в Мелилье, на севере Африки, кажется, в марокканском батальоне, нет, в какой-то эскадрилье, летал на немецком пикирующем бомбардировщике, сплошные драки, попойки, женщины, в армию он записался добровольцем, но только на время войны, ни дня больше; все рассказы о Ховино были сильно преувеличены: когда он смеется, дом ходуном ходит, когда мочится, река Бурбия выходит из берегов, а какие он держит пари! двенадцать дюжин крутых яиц за раз, десять раундов на ринге, в боксе он почти профессионал, встречался, кажется, с легендарным чемпионом мира Паулино Ускудумом, мог двадцать женщин подряд, у него на самом интересном месте татуировка, так что при определенных обстоятельствах можно даже прочитать «на память о твоей невесте Фатиме из Альхусемас», настоящий испанец, неистовый как дьявол, в штыковой атаке один заколол семнадцать солдат противника, — нет уж, об этом лучше не вспоминать, на войне столько жестокости, — за храбрость награжден орденом, сам министр обороны генерал Варела вручал ему награду за то, что он целую ночь один удерживал высоту 273 в бою против роты русских танков из какой-то там интербригады; молодчики из «Газа» хотели его запугать, как же, такого, пожалуй, запугаешь; нет, ордена у него сейчас нет, он его пропил в мадридском ночном клубе «Пасапога», вернее, продал какому-то спекулянту, тот себе делал фальшивые документы, якобы сам воевал и так далее; кончилась война, и Ховино сразу демобилизовался, дня лишнего не служил, ушел как стоял, даже шинель не снял, потом работал на стройке, восстанавливал разрушенные дома, дело это ему было по душе, ну а когда кончилась эта работа, пристроился в барселонский клуб «Трамонтана» следить за порядком, там-то он и услышал от одного клиента, что в наших краях легко можно разбогатеть, тогда он решил вернуться домой, это так говорится «домой», ни дома, ни родных в Вильяр-де-Асеро у него не осталось, но он все же вернулся, твердо решив разбогатеть, кстати, на горе Сео ему пригодились саперские навыки, приобретенные за время службы в армии.
— Ты влип в неприятности, Ховино.
— Послушай, у меня нет времени на пустые разговоры. Смотри, надо углубить это отверстие.
Элой пытался объяснить:
— Эти люди ничего но прощают, их много и у них связи.
Лоло Горемыка но скрывал своего страха:
— Они нас достанут, надо смываться, пока не поздно.
— Работай или я тебе врежу!
— Смотри, я буду работать, но…
— Куда бьешь? Коли по центру, у нас мало времени, нужно взять, что удастся, да побыстрее.
Теперь они уже били по самому вольфрамовому пятну, Ховино понимал, что время играет против них, кто-нибудь из тех типов вернется, рассчитывать на своих компаньонов не приходится, они рабочие лошадки и только, мокрые курицы, отскакивавшие от скалы осколки вольфрама он собирал и укладывал в мешок.
— Всю жилу так не выберешь.
— Возьмем что успеем, и на том
