Исмаилов с невозмутимым лицом принес мне лопатку и расстелил плащ-палатку там, где я ему показал. Я сбросил гимнастерку и нательную рубаху, чтобы не извозиться в земле и начал. Тут ведь что самое главное? Не спешить. Потихонечку обкопать со всех сторон, чтобы изделие не шелохнулось. Вот и получилось. Грунт, конечно, не любимый саперами песочек, ничего подобного, чернозем, под ним сразу глина, да все это сдобрено камушками, но бывало и хуже. Благое дело, недавно прошли дожди и земля не окаменевшая от сухости.
Так я и копал, не отвлекаясь ни на что. А то зазеваешься, начнешь думать о чем-то неизвестном, тюкнешь не туда — и на небеса. Хорошо если сразу. А если руки оторвет, то ищи потом каждый день, кто тебе задницу подтирать будет. Ладно, это лирика. А копать пришлось весьма прилично. Больше метра в глубину. Потому что эсдэ-50, а это была именно она, в длину как раз метр десять. Хрен его знает, сколько времени прошло. Пару раз Исмаилов приносил мне воду в фляге, когда во рту начиналась великая сушь. От еды я отказался, это после работы.
В голову все равно полезли ненужные мысли. Сколько я таких бомб разрядил, да мин снял — не сосчитать. И с каждой разговаривал, упрашивал. Даже можно сказать уламывал. Как Аркаша блондинок. Мне немного не повезло: взрыватель оказался на другой стороне бомбы, пришлось копать до самого низа. Но тут никогда не угадаешь.
Наконец, красавица оказалась передо мной во всей красе, как елка на Новый год. Игрушек только не хватало. Я аккуратно поднял ее, лишний раз потужив, что силы уже не те и даже пол центнера для меня серьезная ноша, и бережно, как младенца, опустил на грунт, насыпанный горкой на краю ямы. Ну а дальше уже самое простое: выкрутить взрыватель и положить его подальше. Всё же нам повезло и прилада оказалась бракованной. А то мгновенный взрыватель — штука неприятная. Скажем спасибо неизвестному бракоделу, уж не знаю, антифашист он, или просто с бодуна руки тряслись. Главное, мы живы остались. И даже денежное довольствие не пострадало.
— Пожалуй что и всё, — сказал я. — Исмаилов, полей-ка мне на руки. И что там у нас с едой? Не всю тушенку заточил, пока меня тут не было?
***
Конотоп, который, не сходя со своего места, за неполных десять довоенных лет успел побывать в Киевской и Черниговской областях, а теперь, похоже, навсегда застрял в Сумской, я не увидел, потому что мы до него просто не доехали. Что-то там случилось с дорогой, я даже разглядеть не успел, потому как лежал рядом с Исмаиловым в кузове полуторки и всё так же боялся, что та самая бухта кабеля сорвется. Заметил только, когда машина вдруг вильнула и мы помчались вправо, а дорога стала существенно хуже, потому что тряска заметно усилилась. Куда-то мы ехали, да так, что я подняться не мог — меня бросало из стороны в сторону. Даже Исмаилов проснулся и тоже тщетно пытался удержаться на месте.
Тут еще и дождь зарядил, мелкий, противный, осенний. Так что пока я ухватился, наконец, за борт полуторки, промок почти насквозь. Подняв голову, я тут же разделил энтузиазм нашего водителя. Пожалуй, даже был бы не против значительного увеличения скорости. Потом что в каком-то километре сзади нас ехали четыре немецких мотоцикла, а за ними месили начавшую раскисать дорогу два легких танка. Чуть сзади виднелись не то три, не то четыре грузовика с пушками. Не очень большими, скорее всего, противотанковыми. Мотало меня так, что присмотреться не получалось: всё прыгало перед глазами.
Одно только и радовало — никакого интереса мы для немцев почему-то не представляли. Никто не пытался нас преследовать, даже очередь из пулемета, хотя бы для порядка, мотоциклисты не пустили. Мол, ребята, мы едем по своим фашистским делам, а вы езжайте по свои и нам не мешайте. Так что мы от них довольно бодро отрывались. Что не могло не радовать. А за поворотом преследователи (или невольные попутчики) и вовсе стали не видны, скрылись за деревьями. Признаться, только тут я и выдохнул с облегчением.
Мы проехали еще километров семь или восемь, и тут нас тормознул будто выросший среди дороги боец. Он стоял, скрестив перед собой предплечья, показывая всем понятный сигнал «стой». Семен, наш водитель, послушно затормозил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из зарослей орешника, росшего вдоль дороги, вышел старлей-танкист и подошел к машине. Как и все танкисты, приземистый, но с широкими плечами. Шлемофон сдвинут немного назад и из-под него торчит щегольский чубчик русых волос. Что сразу привлекало на его лице — так это улыбка, широкая и обезоруживающая, делавшая его не очень красивое, чуть угловатое лицо весьма даже симпатичным.
— Старший лейтенант Харченко, — представился он. — Кто вы и куда следуете?
Костя Внуков выпрыгнул из кабины, козырнул.
— Мы в Конотоп ехали, там за нами по дороге… мотоциклисты, танки…, — от волнения его голос срывался, он дышал, будто всю дорогу бежал от немцев пешком, да и документы доставал явно трясущимися руками. — Они там…
— Разрешите мне доложить, товарищ старший лейтенант, — перебил я финансиста, спрыгнув с борта. — Старший лейтенант Соловьев, адъютант комфронта, следую в Конотоп. За нами движется немецкая колонна. Впереди четыре мотоцикла, за ними два танка, скорее всего Т-2, и грузовики с пушками, три или четыре. Минут через десять будут здесь.
— Четыре там тягача, с противотанковыми пушками, — ничуть не удивившись, уточнил Харченко. — И пехоты два грузовика. Плюс к этому тягач с гаубицей. Мы их тут и ждем, под дождем мокнем.
Присмотревшись, за кустами я рассмотрел такой знакомый силуэт «КВ», и две «тридцатьчетверки». Может, там еще что стояло, отчет передо мной никто не держал.
— Мы поедем тогда? — совсем не по-уставному спросил Костя.
— Да, там на мосту через Сейм, километра три отсюда, еще наша позиция, так что осторожнее, не гоните, — ответил Харченко.
— А мост, он заминирован? — спросил я. — У меня проверка, — я достал предписание, начал разворачивать.
— Не надо, — остановил меня танкист. — Там… короче, взрывчатку завезли, а минирование не закончили, так что…
— Кто старший на той позиции? — спросил я.
— Да там всего один взвод мотострелков стоит, старшина Фомин командует, — объяснил Харченко. — Нам больше там и не надо пока.
— Он в курсе насчет взрывчатки? — спросил я.
— Конечно, — кивнул старлей.
— Ладно, удачи вам, — козырнул я. — Встретимся за мостом.
***
Старшина Фомин службу тащил правильно. Он органиовал на дороге заслон из стволов упавших деревьев, так что с разгону его и не преодолеешь, только змейкой проехать. Танку, конечно, такое на одну гусеницу, но остальным — не проскочить.
Мотострелков на посту было двадцать человек. Сержант Курбанбаев и девятнадцать бойцов. Все как один призыва сорокового года.
Я посмотрел вслед удаляющейся полуторке. Костя Внуков попрощался со мной с огромным удовольствием. Почему-то ему начало казаться, что все приключения, свалившиеся на его интендантскую голову, явились не следствием войны, а случились сугубо из-за меня. До последней секунды перед нашим расставанием он поглядывал в мою сторону с опаской. Один Исмаилов мужественно переносил все тяготы и лишения воинской службы и даже не вылез попрощаться из-под промокшей шинельки.
А перед расставанием я пресек попытку вывезти взрывчатку. Фомин почему-то решил, что раз минировать некому, то нечего и хранить на месте столь ценный ресурс. Он даже скомандовал загрузить ее в полуторку. Тут я включил главного и принялся рассказывать старшине и другим присутствующим лицам, как надо нести службу. Доходчиво объяснил, потому как от ящиков отскочили, будто я вот прямо тут собрался их взрывать.
Ладно, прочь лирику, надо работать. Мне досталось двенадцать ящиков с большими шашками. Ну да, те самые, которые шестьдесят две больших и одна буровая в довесок. На круг три центнера тротила без малого. Запалы, провода, динамка, всё уложено в отдельные ящички. Что надо, то завернуто в вощеную бумагу. Молодцы, ребята, видно, старались. Да что-то помешало им. Ничего, сейчас поправим.
