Никита остановился, но Заир от помощи отказался. Кивнул ему, мол у меня все в порядке, займись Танькой.
Ежонок лежала в ложементе у кромки леса. Парашют запутался в ветвях, и её не утащило дальше. Она была без сознания, бессильно повисла на ремнях безопасности вертикально стоящего кресла. Голова опущена на грудь и на колени накапала маленькая лужица крови.
«Разбери меня глот» — выругался Никита, подбегая к ней.
Он поднял ей голову, расстегнул ремни и вытащил на себя. Положив на траву, он внимательно её осмотрел. Ссадина на виске, разбитые губы и наливающийся синяк на скуле. Похоже при посадке её ударило об дерево, после чего ложемент упал.
Никита похлопал Ежонка по щекам, приводя в сознание. Она глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Танька, ничего, ничего. Все в порядке. Мы сели. Мы живы, — запричитал он.
Она попыталась улыбнуться. Получилось плохо.
К ним доковылял Заир, склонился над Ежонком, убедился что все в порядке и сел рядом.
«Посмотри за ней» — попросил Никита.
«Порядок, Горец» — сказал Заир.
Он должен раздобыть оружие. К его ложементу по штатной комплектации крепился малый излучатель «Лазарева». Надо было его срочно найти. Какое никакое, но все же оружие, если его, конечно, не сплющило от приземления.
«Лазарев» оказался на месте, только крепление заело. Механика не срабатывала. Оторвав подлокотник, Никита отбил запорные замки и вытащил излучатель. Распрямляясь, он увидел мчащиеся к ним со стороны города джипы военного образца. Над водительскими кабинами возвышались жадные дула пулеметов. Возле них тряслись в ожидании приказа «стрелять на поражение» бойцы в черных беретах.
Никита бросился со всех ног вверх по холму к друзьям. Нужно их предупредить и бежать в лес. Может, им еще удастся скрыться.
Хотя он понимал, что глупо надеяться на это.
Надежда умерла, когда он поднялся к друзьям…
* * *
Их куда-то везли в кузове грузовика. Дорога по которой они ехали, была разбитой и явно грунтовой. Грузовик то и дело потряхивало, иногда заносило на очередном повороте, тогда водитель изощренно ругался, так что в кузове слышно было. Пару раз он замедлял ход и начинал петлять, выбирая дорогу получше, при этом разговаривал по рации с грузовиком, идущем впереди. Водилу интересовало состояние дороги, когда будут платить деньги за ходку, что там говорил капитан Сайлифус про мат. обеспечение, и какова сестричка Асаби в постели, последнее интересовало водилу во всех подробностях. Правда подробности так и не последовали.
Машина завязла задними колесами в каше, в которую превратилась дорога. Пришлось прерывать болтовню, открывать окошко, разделяющее кабину водителя и кузов, и просить солдат подсобить: «иначе долго еще не поедем, пока из форта тягач не пришлют». К словам водилы солдаты прислушались, отбросили брезентовый полог (сразу потянуло свежим воздухом и запахло мокрой травой), спрыгнули в грязь и стали толкать грузовик.
Никита ничего этого не видел, у него были завязаны глаза, только обо всем догадался. Водила и солдатня особенно не стеснялись в выражениях, на основании их слов резиденту иностранной разведки можно было сверхсекретные отчеты своему начальству хоть каждый день отправлять. И каждый отчет не в бровь, так в глаз.
Никита попытался пошевелиться. Руки, закованные в силовые браслеты за спиной, затекли. Ему казалось что он больше не чувствует их. Стоило пошевелиться, как он тут же получил весомый тычок в бок и грузный мужик, от которого пахло рыбой и чесноком, сказал сквозь зубы:
— Тихо, ты. Не рыпайся.
Как же глупо все получилось.
У них возможно и был крохотный шанс спастись, уйти в чащу и залечь на время на дно какой-нибудь берлоги, только местные этот шанс просчитали ещё тогда, когда «ГЕК» был в воздухе, и отправили солдат патрулировать лес. Те машины, что он видел, были подкреплением, отправленным из ближайшего поселка.
Когда Никита поднялся на горушку с «Лазаревым» наперевес, он увидел Ежонка и Заира. Они стояли на коленях с заложенными за голову руками. Над ними с автоматами наперевес возвышались люди в серой форме с зелеными погонами в грязных черных сапогах и в беретах. Лица у всех отрешенные, словно они и не люди вовсе, а дройды. Перед поставленными на колени Ежонком и Заиром вышагивал человек в чёрной форме, в фуражке, с хлыстом. При ходьбе он прищелкивал им по сапогу.
Появление Никиты наделало шуму. Ежонка и Заира тут же ткнули лицом в землю и придавили сапогами, чтобы не рыпались. На Никиту нацелились с десяток автоматных дул, а человек в фуражке выхватил из-за пояса пистолет.
Никита и опомниться не успел, как его сбили с ног, вырвали излучатель, накинули на руки силовые браслеты, а глаза завязали какой-то вонючей пропитанной машинным маслом тряпкой. Что было потом Никита не помнил, его вырубили ударом приклада в голову.
«Горец, ты меня слышишь?» — возник в голове тихий неуверенный голос Заира.
«А куда я денусь» — ворчливо отозвался Никита.
«Хорошо, что эти не знают, что мы можем мысленно общаться»
«Ну и знали бы, чтобы изменилось. Нам это вряд ли поможет» — мрачно заметил Никита.
«Ну не скажи, мы можем подготовить побег, когда конечно у нас будет больше информации» — сказал Заир, но Горцу показалось, что он скорее спрашивал.
«Да, конечно» — отозвался он.
«Как ты думаешь, что им от нас надо?»
«Да глот их знает, когда приедем думаю тут же поймем. Ты лучше скажи, где Ежонок?» — этот вопрос больше всего волновал Никиту.
«Тут она. Рядом. Только без чувств»
«С ней все в порядке?» — затаив дыхание, спросил Горец.
Ему даже показалось, что его сердце на время прекратило биться.
«Дышит, — коротко ответил Заир, потом подумал и добавил. — Ей за сегодня сильно досталось».
Солдаты с матерком и хохотом вернулись в кузов, полог захлопнулся и грузовик тронулся с места.
«Вот влипли, так влипли, — опять заговорил Заир. — Это же получается, что мы тут надолго застряли. Если нас Клюква с Магистром не вытянут, то может и навсегда. Челнока больше нет, и мы в полной заднице»
«Ничего. Выкрутимся. В первый раз что ли» — уверенно сказал Никита.
«Да уж. Где наша не пропадала» — на время Заир умолк, Горец подумал даже, что он заснул, ан нет.
«Я ведь Горец домой хочу. Стыдно сказать, я у себя дома уже лет десять не был. Я родом с планеты Малый Лем. Знаешь быть может маленькая такая планета в провинции Клен. Нет, не знаешь. Ну ладно. И ведь есть места и получше, и планеты побогаче, а вот тянет. Не поверишь, тянет на родину. Хочу домой, вот и все. Родителей уже давно нет, а все равно тянет. Я ведь в сущности там совсем чужой. За десять лет все изменилось. Я вот что решил для себя, еще пару ходок и с дальним космосом я завязываю ко всем чертям. Пора уже и корень давать. Хочу вернуться на Лем и семьей обзавестись. Очень хочу семью. Вот так проснусь утром ни свет ни заря, пройду по комнатам своего дома и буду смотреть, как спят жена и дети. Я хочу чтобы у меня было много детей. Пятеро»
«Почему пятеро?» — спросил Никита.
«У меня в семье было пятеро. Вот и я хочу столько же. Буду жить тихо и незаметно. Обзаведусь хозяйством. У нас все фермерством промышляют. Я успел скопить в банке денег, так что и на домик и на дело хватит. Я кажусь тебе идиотом?»
Никита почувствовал себя неловко. Похоже спекся мужик, укатали его крутые космические виражи. А может и впрямь мудрости житейской набрался и время пришло.
«Да нет. Нормально такое желание»
«А ты о семье не думал?»
«Нет. Я человек космоса. Я целиком принадлежу дальнему космоса. Я без него жить не могу»
«А Ежонок?» — спросил Заир.
«Что Ежонок?» — удивился Никита.
«Ты брось это, на корабле все знают, что ты неровно дышишь к ней»
«Время покажет. Она рядом со мной, и я рад. Только сейчас бы все отдал, чтобы она на „Арго“ осталась. Нам бы было проще» — сказал Никита.
Он больше не хотел говорить. Закрыл глаза и постарался заснуть. Им предстояли тяжелые испытания, надо набраться сил.
* * *
Грузовик резко остановился и полог над кузовом откинулся.
Никита тут же проснулся. Сон еще минуту назад сладкий и глубокий, развеялся, не оставив о себе воспоминаний, только тяжелую, точно с похмелья, голову.
Их заставили подняться на ноги и выволокли из кузова. Из-под повязки Никита ничего не видел, но почувствовал дуновение свежего ветерка и яркие солнечные лучи, слепящие даже сквозь повязку. Он зажмурился, захотелось почесать кончик носа, только вот руки были связаны. Но от неприятных ощущений его отвлекло чувство тревоги, которое возникло неподалеку от него. Тревога смешалась со страхом и затопила чужой, но такой близкий разум.
