— Ваше величество, доложил он, — Ваш приказ выполнен.
Леопольд медленно повернулся у окна и подошел к де Руссо так близко, что де Руссо в отблеске свечи увидел его смертельной усталости лицо с выступившей на лбу испариной, глубоко запавшие глаза, в которых гнездилось нетерпение.
— Я вас слушаю, мой генерал.
Де Руссо осторожно вдохнул воздух, набираясь решимости для того, чтобы доложить горькую правду:
— Ваше величество, командующий немецкой армией генерал Рейхенау немедленно связался с Гитлером и доложил о вашем предложении о перемирии.
— И что Гитлер?
— Гитлер отверг ваше предложение о перемирии и потребовал немедленной, полной и безоговорочной капитуляции, — ответил де Руссо как мог мягче, чтобы не причинять боль королю и смотрел на него сочувственно, готовый поддержать, если такое сообщение ошеломит его.
Но, вопреки опасениям де Руссо, Леопольд в отчаяние не пал.
— Немедленной, полной и безоговорочной? — уточнил он и сдвинул к переносице брови, будто выражая озабоченность. — Какие условия капитуляции предъявил Гитлер?
— Вот они, — Де Руссо достал из полевой сумки пакет и передал Леопольду.
И потому, как король поспешно взял и вскрыл пакет, как судорожно доставая документ Рейхенау, как в полумраке кабинета впился глазами в плохо видимый и плохо читаемый на немецком языке текст, де Руссо понял, что ожидал он не прекращения огня, а капитуляции и теперь скорее хотел узнать ее условия, выяснить, как распорядился Гитлер его собственной судьбой. Поняв это, де Руссо взял свечу и стал за его спиной, освещая документ.
— «Бельгийская армия, — читал вслух Леопольд, немедленно и безоговорочно слагает свое оружие и с данного момента становится военнопленной. Огонь прекратить в 5 часов по немецкому времени. Военные действия против французских и английских армий не прекращаются. Бельгийская территория немедленно оккупируется, включая все порты. В знак почетной капитуляции бельгийские офицеры сохраняют личное оружие. Замок Лакен передается в распоряжение его величества короля для его семьи и прислуги». Окончив читать, спросил:
— Который час?
— Два часа ночи, — ответил де Руссо и добавил. — Ваше величество, генерал Рейхенау приказал передать вам, что Гитлер рассчитывает на встречу с вами в ближайшее время.
Леопольд сдержанно улыбнулся, подумав, что дела складываются как-будто неплохо — не он просит аудиенции у победителя, а сам Гитлер протягивает руку для переговоров и от этого еще больше уверовал, что удастся найти общий язык с фюрером, осуществить задуманную мечту о независимости Бельгии в оккупации. И прежде чем отложить документ, он вновь прочел то, что считал самым важным: «Замок Лакен передается в распоряжение его величества короля для его семьи, военной свиты и прислуги». Облегченный вздох вырвался из его груди. Он положил документ на стол, обратился к де Руссо торжественно и проникновенно.
— Мой генерал, благодарю вас за верную службу, за блестящее исполнение исторической миссии парламентера бельгийской армии в переговорах с противником. Отдайте приказ по армии о прекращении огня по всей линии фронта с 5 часов утра по немецкому времени 28 мая 1940 года. — Возбужденным взглядом посмотрел на де Руссо, достал из папки заранее заготовленный документ. — Вот мое последнее обращение к армии. Доведите его немедленно до каждого солдата, офицера и генерала.
Передав документ, направился к выходу. За ним следом со свечей в руке шел де Руссо, освещая в потемках трагической ночи путь в неизвестное бывшему королю Бельгии.
Как только они оказались в приемной, разряд грома потрясающей силы раздался над командным пунктом, свет ослепительной молнии, прорвав дождливое небо, через открытое окно ворвался в зал, высветлив в полумраке бледные, встревоженные лица генералов и офицеров, напряженно обращенных на Леопольда, но он, гордо подняв голову, будто выиграв сражение, шел к выходу из замка. Навстречу ему кинулся полковник.
— Ваше величество. Ваше величество, нельзя капитулировать, — горячо, и страстно говорил он. — Надо драться, драться за Бельгию! За ее независимость!
Леопольд, не повернув головы в его сторону, скрылся за дверью.
— Так же нельзя, господа. Нельзя! — протестовал полковник, но генералы и офицеры, ошеломленные уходом короля, молчали. Тишину, остро воспринимавшуюся после громового разряда, нарушал шум дождя за окном, да чей-то, сдержанный, мужской плач.
— Господа генералы и офицеры, — обратился к собравшимся, де Руссо. — Волею короля я объявляю его последнее обращение к армии, — Никто не шелохнулся. Немая сцена, свидетелями и участниками которой оказались все присутствующие, продолжалась и слова де Руссо раздавались в приемной словно в пустом зале. «Солдаты и офицеры. Неожиданно ввергнутые в войну, вы дрались мужественно, защищая каждую пядь родной земли. Измотанные и обескровленные превосходящими силами противника, вы были вынуждены сложить оружие. История скажет, что армия выполнила свой долг. Наша честь не запятнана. Я вам рекомендую не отчаиваться и вести себя достойно. Пусть поведение и дисциплина продолжают вызывать уважение победителей. Я вас не покину в несчастье и буду заботиться о вашей судьбе и судьбе ваших близких. Завтра мы включимся в работу с твердой волей поднять Родину из руин. 28 мая 1940 года. Леопольд Ш-й». Господа, король приказал принять условия капитуляции и его воззвание к армии сегодня же передать в войска.
И на этот раз драматическую тишину приемной нарушил раскат грома, молния вновь осветила печальные лица собравшихся да небольшую группу офицеров, решительно уходивших вслед за полковником.
* * *
Оккупированный Брюссель еще спал тревожным сном, когда в предрассветной мгле, из ворот древнего замка Лакен на пустынные улицы города выехали три легковые автомашины. В той, что находилась в центре, с задернутыми на окнах занавесками ехал король Леопольд, сопровождавшие его лица, в головной и замыкавшей — офицеры гестапо. Набрав скорость, колонна направилась к вокзалу, к поезду из двух довольно потрепанных классных вагонов, уединенно стоявшему на запасных путях вдали от постороннего взгляда.
Поезд тронулся и без остановок шел по «зеленой улице» на Мюнхен. Леопольд задернул на окне занавески, поудобнее устроился в углу купе на мягких подушках кожаного, потрескавшегося от времени, дивана и погрузился в размышления о предстоящей встрече с Гитлером. Он рассматривал ее, как важный этап в своей государственной и политической деятельности, полагая, что она может оказаться исторической для судьбы народа Бельгии. Он внушал себе силу воли, чтобы решительно дать понять Гитлеру, что перед ним предстал не поверженный король, а всего лишь командующий бельгийской армией, капитулировавший перед превосходящими силами вермахта, продемонстрировать независимость и переговоры вести на равных. «Независимость. Любой ценой добиться независимости», — настойчиво пульсировала мысль в его мозгу.
Встреча с Гитлером произошла в его резиденции, в Берстенгадене, куда Леопольда и сопровождавших лиц привезли на машинах из Мюнхена.
Машины остановились около одной из двух вилл, выстроенных в горах с живописной местностью. Здесь царило ничем и никем не нарушаемая тишина и даже не верилось, что где-то отгремели бои, что на полях сражений пролито немало крови, что живущий здесь на лоне девственной природы человек мог развязать войну, бросить миллионы людей на смерть. Между тем, этот, с виду обыкновенный человек, сам вышел навстречу Леопольду и смотрел на него с нескрываемым любопытством, честолюбивой удовлетворенностью. Перед ним, бывшим ефрейтором германского вермахта, стоял не рядовой генерал армии, а король государства и он наслаждался своим положением победителя над коронованной особой.
История войн, которые вело человечество, была не так богата примерами, чтобы глава государства, командующий вооруженными силами, сознательно отклонил настоятельные советы приближенных покинуть страну, преднамеренно не воспользовался имевшейся возможностью на самолете вылететь за границу и добровольно сдался в плен с полумиллионной армией. Поступок Леопольда был редким исключением из общепринятых правил и вызывал определенные опасения в его истинных целях. Поэтому по приказу Гитлера к нему внимательно присматривались, недреманное око гестапо, днем и ночью держало его под неусыпным наблюдением, фиксируя каждый шаг, распоряжения и действия, стремясь во всем этом найти тайный умысел. Шло время, досье короля в гестапо пополнялось все новыми и новыми документами — сводками наблюдений, агентурными сообщениями, тайными записями бесед с приближенными и телефонных разговоров, копиями писем, результатами проверки тех немногих лиц, которых допускали к нему или которых он сам просил на беседу.
