МОИХ КОНСУЛЬТАНТА ИЗУЧИЛИ ДОКУМЕНТЫ, КОТОРЫЕ ЦИТИРОВАЛИ КОМИССАРЫ ВО ВРЕМЯ
СЛУШАНИЙ, И ПРИШЛИ К ВЫВОДУ, ЧТО ЧЛЕНЫ КOМИССИИ НЕДОБРОСОВЕСТНО ЦИТИРОВАЛИ ИХ
Комиссары пропускали одни слова и вставляли другие, выпускали строки, критикующие Израиль за нарушения
прав человека, а читали только такие строки, какие были им выгодно читать, и так далее. Все это было сказано
Мэтром Бушменом в его речи в Федеральном Суде.
СЛУШАНИЕ
Всего у нас было три слушания, но я даю материалы пока только первого. Если Вы решите, что целесообразно
дать материалы остальных, я это сделаю также.
Как обычно, перед слушанием - вступительное слово членов комиссии, объяснения и пояснения адвоката.
Выясняется между прочим, что анкета номер "си" не была подписана переводчиком; начинается выяснение
этого происшествия. На вопрос, согласен ли я с переводом текста моего заявления о просьбе убежища, я
отвечаю: язык перевода издевательски-ироничный по отношению к переводимому материалу, с этим я не
согласен; кроме того, несмотря на то, что господин Ле Бр?н, мой основной адвокат (господин Доре мой
адвокат для слушания только), исправил то, что я считаю умышленными искажениями, осуществленными
г-жой Элеонорой Бродер, отдельные фразы и места перевода все еще несут отпечаток этих искажений. Кроме
того, я обращался в Израиле в намного большее число инстанций и организаций, а она [переводчица] этого не
указала.
Г-н Буарон, коммиссар: К этому мы еще вернемся! Но это было обратно переведено?
Я: Я не хотел бы, чтобы из-за этого вопроса откладывалось или переносилось слушание, поэтому заявляю, что
я сам прочел и в общих чертах согласен с окончательным вариантом перевода.
Г-жа Малка (иммиграционный офицер): Так была или нет переведена история официально на язык, понятный
для Вас?
Я неопределенно покачал головой и буркнул что-то.
Буарон: Да. Я думаю, да... Обращается ко мне: здесь подпись переводчицы и ее клятва в том, что она перевела
ее французский вариант на русский язык, и Вы поняли, и Вы согласны.
Я молчу.
Следует выяснение списка документов, дежурные фразы, обмен документами между комиссией и моим
адвокатом (мэтром Доре).
Г-жа Малка: Я хочу вам задать вопрос по параграфу 17 (истории). Это касается инцедента, имевшего место в
августе 1991 г. Вы тогда были на работе, и полицейские пришли за Вами и за другим человеком, я хотела бы,
чтобы вы мне рассказали подробней об этом событии. Короче, сколько полицейских пришло за вами?
Я: ва полицейских пришли за мной, третий сидел в машине. Они взяли меня и одного из рабочих-арабов и
посадили нас в машину. Они привезли нас к дому недалеко от улицы Орлов. Там, на земле, лежали связки
очень тяжелых напольных плиток. - Перебивает иммиграционный офицер.
Г-жа Малка: Когда офицеры пришли за вами, где находился Лев Гинзбург?
Я: ?н находился на стадионе, где он работал (в тот момент начался перерыв, но Гинзбург еще что-то делал).
Г-жа Малка: И что он точно видел?
Я: он должен был видеть в проем ворот стадиона, как подъехала полицейская машина, как полицейские вышли
из машины и позвали меня и одного из рабочих-арабов, когда нас привезли назад; он также видел как нас
привезли и как нас выпустили.
Г-жа Малка: В вашей истории вы говорите что 2 полицейских появились: "они заставили меня и одного араба
сесть в машину и привезли нас к одному дому недалеко от улицы Орлов". Так вот, я везде усиленно ищу - и не
могу найти даже слабого упоминания о третьем полицейском. Есть ли какая-то причина, по которой вы не
упомянули о третьем полицейском?
Я собираюсь отвечать, и даже выговорил уже первое слово, но меня перебили г-н Буарон и г-жа Малка
одновременно, но г-н Буарон повысил голос, и перекрыл голос г-жи Малки: А афидевит говорит "два
полицейских"!
Г-н Мишель Доре, адвокат: Свидетельство моего клиент? согласно закону намного важнее афидевита, так дайте
ему сказать, послушайте, как он сам это объяснит, не перебивайте его!
Иммиграционный офицер (г-жа Малка) снова перебивает, не дает говорить ни адвокату, ни мне, заглушая
своим теперь уже поднявшимся до пронзительности криком наши голоса.
Г-жа Малка: Я хочу заново задать вопрос: ваш свидетель сказал (и вы можете поправить это свидетельство,
если хотите, но так уже написано), что два полицейских пришли за вами, и один сидел в машине. Это так?
Я: это так, но...
Иммиграционный офицер снова перебивает, не дает продолжить.
Г-жа Малка: Но в вашей истории не упоминается об этом. Чем это вызвано?
Я: это совершенно понятно. Если спрашивают у человека - сколько полицейских вас забрали? - он говорит
"два". Третий не имел прямого отношения к уводу меня со стадиона. Он просто сидел в машине. И сейчас,
некоторое время назад, я сказал, что два полицейских пришли за мной. И только потом добавил, что третий
сидел в машине. А ведь мог всвязи со смещением акцентов или из-за нежелания быть многословным и не
добавить; ну и что, по Вашему, это значит, что я неточен или скрываю что-то? Ничего подобного!
Г-жа Малка: Что это был? за фирма, в которую вы трудоустроились для работы на стадионе?
Я: это была фирма "Каплан и Леви". Фирма по уборке и очистке улиц. Кроме того, было указано в названии
фирмы, что это фирма кабланская, каблан.
Г-жа Малка: Что такое "каблан"?
Я: что такое "каблан" - об этом я могу вам прочитать в газете, которую могу достать, если позволите, так как в
этом заключается главн?я причина того, что произошло со мной ? тот раз, о котором идет речь, и также в
другие моменты. У ва? должен быть перевод этой статьи, так как я знаю, что дал г-же Бродер уже готовый
перевод, который она должна была проверить и заверить. Но я бы хотел прочитать из газеты, что?? сделать
акцент на конкретных местах или фразах.
Иммиграционный офицер, г-жа Малка, игнорирует мою просьбу. Г-жа Малка: какую работу вы и мсье Гинзбург
делали в тот день, когда это произошло?
Я: вместо того, чтобы нас повезти убирать улицы, нас отвезли на стадион, где приказали корчевать кусты и
траву.
Г-жа Малка: Всвязи с этим инцедентом пытались ли вы жаловаться кому-нибудь, куда-нибудь по поводу того,
что произошло?
Я: сравнительно мало времени прошло со времени моего приезда. Мой иврит был еще недостаточно хорош, и,
когда я обращался с жалобой на то, что меня послали на курсы языка, которые были для меня очень неудобны,
я обнаружил, ?то без достаточно хорошего знания иврита я не могу жаловаться.
Г-жа Малка: вы не знали организаций, которые помогают людям, которые приехали так, как вы - из России?
Я: я и сейчас не знаю таких организаций, какие бы оказывали реальную помощь, а тогда - тем более.
Малка: Когда вам приходилось иметь дело с различными государственными депортаментами государства
Израиль, вы обращались к ним на иврите или по-русски?
Я: даже если чиновники и говорили по-русски, они старались этого не показывать.
Г-жа Малка: вы хотите сказать, что они не хотели с вами говорить по-русски?
Переводчица переводит с противоположным смыслом: " Вы хотите сказать, что они хотели с вами говорить
по-русски?"
Я: нет, наоборот.
Г-жа Малка: Я прочитала вашу заметку, и у меня есть определенные замечания, которые я хочу сообщить. Вы
говорите о многих инцедентах, когда полиция с вами была очень жестока, очень часто полиция отказывалась
вам помочь. Это вступает в противоречие с теми документами, которые у нас имеются об израильской
полиции. Например, документ номер 19 на второй странице, в параграфе 4, указывает на интервью с
директором группы наблюдения за полицией, ассоциации гражданских прав в Израиле.Это интервью имело
место 11 апреля 1995 года, при этом указывается, что обычной формой поведения офицера полиции в Израиле
является оказывание помощи всем, без различия их происхождения, и указывают на случай, когда полицейский
отказался оказать такие услуги палестинцу, и этот полицейский оказался перед дисциплинарной комиссией
полиции. Следующий, вернее, тот же параграф, говорит, ?то они не знают ни одного случая, когда бы новый
иммигрант нееврейского происхождения пожаловался на израильских полицейских за отказ помочь. В то же
время указывается, что эта организация получает примерно 100 жалоб в год. Это документ А-19, параграф 5. Я
бы хотела ваши комментарии, по поводу этого документа, если они у вас есть.
Я: Начну с того, что этот пример формально не подходит к морему случаю, потому что описывается 1995 год, а
я уехал из Израиле еще в 1994. Кроме того, там говорится о лицах нееврейского происхождения, а я лицо
