Выглядываю я. Красивый сад у Джиро‑сама, кто бы сомневался. Цветущая сакура (как? Почему еще цветет?), легкий ветер несет лепестки и посредине сада – спиной к нам – девушка в легком летнем кимоно и с зонтиком. Одна. Сюрреалистичная картина, достойная кисти Сальвадора Дали – цветущий сад, розовая метель из лепестков и одинокая девушка в саду, освещаемая всполохами пожара.
Делаю жест, и мы проходим в дверь. Майко, Читосе, Акира, я. Мы с Читосе держим незнакомку на прицеле – видели мы таких… обманчиво хрупких девушек в деле.
– А вот и вы. – поворачивается девушка. У нее нет лица. Вместо лица – кость. Черные провалы глазниц. Человеческий череп.
– Я заждалась. – челюсти открываются и оттуда появляется длинный язык, который облизывает кость там, где должны были быть зубы.
– Аааа!! – падает на колени Читосе, уронив пистолет на землю и зажимая голову руками. Ее голова вдруг лопается, словно перезрелый арбуз, забрызгивая всех нас кровью и какими‑то серыми ошметками с белыми‑красными прожилками. Справа от меня срывается с места Майко и тут же повисает в воздухе, схваченная водяными жгутами. Майко рычит и бьется в железной хватке.
Водяной маг? – мелькает в голове, пока я поднимаю пистолет, одновременно ужасаясь смертью Читосе и чувствуя, как внутри отзывается холодная нереальность происходящего.
Водяной жгут легко, слишком легко – будто у игрушки, отрывает Майко голову и она перестает кричать, захлебнувшись, фонтан крови забрызгивает меня и Акиру. Я нажимаю на курок, поймав в прицел скалящийся череп.
Банг! Банг! Банг! – пули ударяют туда, куда я целюсь, но отлетают, рикошетя, с противным визгом.
– Инферно! – кричит Акира и на месте девушки с черепом вместо лица – вырастает огненный столб. Слишком поздно, думаю я, поздно. Или нет? Я же могу… я бросаюсь к лежащей на земле Майко, беру ее голову в руки и глаза застилают так ненужные в этот момент слезы. Как ты могла, думаю я, как ты могла оставить меня сейчас. Я верну тебя, надо только… – в этот момент огненный столб падает, ревущее пламя гаснет и на этом месте я вижу выгоревшую и потрескавшуюся от жара землю и стоящую там девушку в легком летнем кимоно. Девушка отбрасывает зонт и приподнимается на цыпочках, разводя руки таким знакомым жестом.
– Нет! – кричу я, создавая перед Акирой самый большой кровавый щит, на который только способен.
– Инферно! – кричит девушка Смерть и на том месте, где стояла Акира в небеса взметается ревущее пламя.
Я рычу и срываюсь с места, кровавый жгут, в который превратилась моя левая рука – сносит девушку с места и бросает в цветочные заросли, она не успевает встать, как я прыгаю на нее, сформировав вместо руки – клинок и ударяю ее. Клинок втыкается в грудь, живот, плечи, в то, что у нее вместо лица. Тщетно. Она легко отбрасывает меня в сторону и я падаю, ударяясь и перекатываясь. Когда я поднимаю голову, я встречаюсь взглядом с пустыми, стеклянными глазами Майко. Ее голова лежит прямо передо мной. В луже крови. Своей и моей. Сколько времени человек может жить без головы? Нет, тут скорее – сколько головы может жить без тела? Смогу ли я воскресить своих друзей? Я перевожу взгляд туда, где стояла Акира и вижу там лишь обгоревший костяк того, что совсем недавно было живой, красивой девушкой и моим другом. Это уже не поднять. Это просто пепел и кости.
Я встаю на ноги. Нереальность происходящего бьет меня по голове, словно молот. Оглядываюсь. Мы стоим посередине нереально красивого сада. Легкий ветер проносит мимо лепестки сакуры. Напротив меня – девушка в легком летнем кимоно с огромными фиолетовыми цветами на нем. И с лицом Смерти. Рядом со мной – на земле, – останки моих друзей. Моих товарищей. Партнеров. Девушек. Что‑то ломается во мне и я опускаюсь на траву. Этот мир дал мне еще один шанс. Шанс прожить жизнь, полную событий, любви, дружбы. Шанс помочь людям вокруг себя. Шанс – просто жить. И вот теперь, похоже я все профукал.
Я поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом пустых глазниц. Встаю. Это нелегко. Где же ты, Бог Крови, когда ты так нужен? Ты был нужен две минуты назад, когда все еще были живы, но ты нужен и сейчас, пока мой враг еще жив. Какие молитвы, какие жертвы тебе нужны, для того, чтобы пробудится? Что мне надо сделать еще?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я подхожу к телу Читосе и подбираю лежащий рядом с ней пистолет. У нее нет верхушки черепной коробки, ее мозги разбросаны повсюду и мне приходится думать, куда ставить ногу, чтобы не наступить на … нее. Я закрываю рукой ее глаза, удивленно смотрящие в небо. Спи. Мы так и не отомстили за тебя и всех тех девушек, что прошли через студию «Черной Бабочки», а ведь я знал, что это для тебя важно. Пробую кровь снова и снова, пытаясь излечить, поднять, восстановить. Бесполезно. Вот, значит мои ограничения – не могу ничего поделать, если мозг разбрызган во все стороны. Спи.
Смотрю на Майко. Ее голова лежит на земле. Тело – неподалеку. И ты спи, подруга, думаю я, ты никогда не сдавалась и погибла в бою, в рывке к врагу, не твоя вина, что нас опять превзошли по классу. Это моя вина. В твоей гибели. В гибели Акиры. В гибели Читосе. Вы все погибли, потому что я тут возомнил себя богом. Как же, один раз в психоз сорвался – значит могу этим управлять. Нет, не могу. Все что я могу теперь – погибнуть в бою вместе с вами. Глупо считать что наемник класса SSS отпустит меня отсюда живым, а даже если бы и отпустил – я бы уже не ушел.
Что же. Я встаю на ноги. В правой руке – пистолет Читосе. В левой – кровавый клинок.
– Ничего не хочешь сказать? – спрашивает Смерть. Я задумываюсь. Говорить не о чем. Кто‑то из нас двоих должен сегодня здесь умереть. Только так. Я бросаюсь в атаку, два выстрела из Чезета, бросок на ближнюю дистанцию, удар кровавым клинком, сразу же превращаю клинок в жгут, хватаю ее за шею и бросаю на землю. Она падает. Клинок разрезает кимоно, под ним ничего нет. Нет ни одежды, ни нижнего белья, ни даже белого девичьего тела. Ничего. Пустота.
Я наношу удар за ударом, снова и снова, но мои удары не причиняют ей никакого вреда, она просто лежит подо мной и смотрит мне в душу своими темными провалами в глазницах. Сбиваю костяшки в кровь и алые капли падают на кость, расцветая яркими кляксами на черепе леди Смерть. Смотрю на нее. Мысли испуганными птицами проносятся в голове. Я не могу управлять своей кровью. То есть я могу сформировать клинок и щит, но я не чувствую ее больше! Как и когда я потерял это чувство? Почему я ощущаю кровью совсем другое, отличное от того, что я вижу и слышу? А это значит… это значит…
– Гендзюцу. – выдыхаю я и сажусь на землю: – Мара. Мастер иллюзий.
Глава 21
Говорят, был такой Бог. Бог ненастоящего. И он давал тому, кто придет к нему все, о чем его только просили – славу, деньги, власть, женщин. Все. Но ненастоящее. А кто может отличить настоящее от ненастоящего? Никто. Вот и шли к нему и стар и млад, кто за воинской славой и доблестью в бою с тысячью врагами, кто за любовью и объятиями прелестных красоток, а кто за властью и мировым господством. Вот только этот Бог взамен забирал жизнь. Настоящую.
Я сижу на корточках в нереально красивом саду и над моей головой висит огромная луна. Передо мной – так же в сэйдза сидит девушка с лицом Смерти.
Мара многолик – говорят буддисты. Мара везде. Мара – князь иллюзий, всадник Майи, демон‑искуситель (демоница?). Говорящее имя. А еще Мара – богиня смерти в славянском пантеоне. Игра слов. Кто ты, наемник или наемница, демон‑искуситель или Смерть? Или – и то и другое?
Закрываю глаза и чувствую диссонанс в ощущениях. Мое новое чувство, чувство крови кричит мне что я сейчас лежу и кровь накапливается подо мной, у меня разорвана грудина и сломано плечо, но все мои остальные чувства – говорят, что я сижу в сэйдза в прекрасном саду и легкий летний ветер кружит лепестки сакуры в непрестанном вальсе над нашими головами.
Понятно. Все ясно. Все мои чувства – во власти иллюзии, все, кроме одного. Чувства крови. А почему Мара не может подделать и его? Да потому что оно уникально и кроме меня его никто не испытывал. Хотя, может есть еще маги крови, но Мара – точно не из них. Что с моими девчонками? Я на самом деле лежу, но я не вижу не слышу реальности и могу ориентироваться только на чувство своей крови. Может быть им уже перерезали глотку, и они истекли кровью? Может быть сейчас нас заливают бензином из канистры и вот‑вот чиркнут спичкой? Отдаю команду своей крови растечься в разные стороны, тонкими нитями расползтись – не привлекая внимания, а потому – не быстро, стараясь вжаться в грунт, хорошо, что мы в саду, на мраморном полу в особняке это было бы очень заметно, а тут трава – может удастся…
