— Да брось ты, — ухмыльнулся Костя–Пуза. — Нашел защитничков.
Глаза у Кости–Пузы оказались большие, чуть навыкате, жадные по цвету, зубы сильно выдавались вперед, но странным образом Соловья это не портило. В наглой ухмылке угадывалось даже нечто привлекательное.
— Сомлели твои дружки.
— Дружки… — смиряясь с судьбой, бросил водила.
Так же презрительно Соловей глянул на дернувшегося было Роальда.
Встав на обочине, Соловей расставил ноги и слегка развел полы плаща. Так же встали вокруг машины, повторив жест Соловья, его мордастые молчаливые приятели. У каждого за поясом по пистолету. Два “вальтер–компакта” (девятый калибр, одиннадцать зарядов, не обязательно газовых), а у самого Кости–Пузы — “Лайн”. Опасная игрушка: сжатый газ и стальные шары.
— Сидеть! — негромко приказал Костя–Пуза.
— А ты, — ткнул он в водилу смуглым пальцем, на котором отчетливо виднелась порохового цвета буква У, — вылезай. Не дразни меня, козел. Меняй резину.
Водила побледнел.
А багровая шея, только что лоснившаяся, как у Барона, порозовела.
— Ну, мужики… — загнусил он плачуще. — Я всю жизнь копил на колеса… У меня и запаски нет…
— Я же сказал, возьмешь нашу.
— На такой лысой резине я и до Города не доеду.
— А тебе в Город не надо. — Костя–Пуза нехорошо ухмыльнулся. — Мы отъедем, тогда обуешься. И поедешь домой, нечего тебе делать в Городе. — Время от времени, морща лоб, он вскидывал взгляд на закаменевшего Роальда. Но обращался к водиле: — Бери домкрат. Веселее держись. Поедет кто мимо, с места не срывайся, слез не лей. Бодрячком смотри, зубы показывай, а если дамы там, сделай дамам ручкой. Вот, мол, какой я — владелец личного автомобиля! Ремонтируюсь.
И быстро спросил:
— Может, просто машину у тебя забрать?
— Ты чё! — испугался водила. — Я мигом! Я не задержу. У меня резина шипованная.
— Ну давай.
Водитель безнадежно побрел к багажнику.
На своих пассажиров он больше не смотрел. Козлы! Хотя понимал, на кой хрен им лезть на пистолеты из‑за частной резины?
Все равно обидно.
Козлы! Подработал! Сгонял в Город!
А Шурик лихорадочно прикидывал: узнает их Соловей?
Решил: меня может не узнать. Мы с ним катались по огороду уже в сумерках. А вот Роальда… Узнает… Ледяной холодок пробежал по спине Шурика. Будто в перевернутый бинокль видел скорчившегося над домкратом водилу, свет солнечный, Костю–Пузу, то и дело вскидывающего глаза.
— Шевелись!
Костя–Пуза начинал злиться.
Его раздражал тугой затылок водилы, то густо багровеющий, то впадающий в смертельную бледность. Его раздражало молчание Шурика и Роальда. И, будто почувствовав это, Леня Врач, до того пребывавший в некоем философическом потрясении, будто проснулся.
— Папася, мамася… — изумленно заголосил он, придыхая, даже проглатывая отдельные слоги. — Будютька, мамуля, авай‑ка, кукуйка… Какой прелестный сахранец! И чудо, и мосторг!
Костя–Пуза неприятно удивился:
— Ну, завел шарманку. Я тебя знаю. Ты Врач, но вроде как сумасшедший.
— А кто нынче не сумасшедший?
— Я, — ухмыльнулся Соловей.
— А папку у меня спер! — бесстрашно ткнул пальцем Врач. — Из дюрки лезут слова мои, потные, как мотоциклет… Там авиаторы, взнуздав бензиновых козлов, хохощут сверлами, по громоходам скачут… Зачем спер папку?
— Какую папку? — нехорошо нахмурился Костя–Пуза. — Мне заявления в ней хранить?
— Не брал? — искренне удивился Врач, с наслаждением закуривая длинную черную сигарету. — Дер гибен клопе! Пюс капердуфен! Тогда, наверное, Лигуша спер. Ну ты смотри, как все врут!
— Ты меня знаешь?
Врач быстро кивнул:
— Вот крепкий шишидрон, не агарышка с луком… Знаю. Видел в кафе. Ты Кошкину в кафе приводил. — Врач хохотнул и это, кажется, понравилось Косте–Пузе:
— Нехорошо знать так много.
И кивнул в сторону Шурика и Роальда:
— Приятели? Чем занимаются?
Врач подловато ухмыльнулся:
— Попутчики–горюны. Воруют чего‑нибудь.
— С тебя‑то сколько содрал водила?
— А рококовыйрококуй… Размашистоеразменю, наш мещерявый мешуй…
Как‑то особенно мерзко подмигнув, Врач лихо назвал сумму, откровенно завышенную. Водила, все слышавший, не оборачиваясь, растерянно выругался, а Костя–Пуза презрительно покачал головой:
— Кому верить? Говорил, всю жизнь копил на резину.
И оценивающе оглядел Врача:
— Ты вот что… Пока тут чинимся, вроде как бугром будешь.
— Чё делать, начальник?
— Ну как чё? — Время от времени Соловей оглядывался на закаменевшего Роальда, что‑то его влекло к Роальду. — Деньжат каких собери, сам добавь для ровного счета. Мы из‑за вашей резины, смотри, сколько времени потеряли. И водилу не забудь. Ишь, какой наел загривок.
— Не забуду, — хохотнул Врач. И крикнул: — Скоро там?
— Делаю же! — со страхом обернулся водила.
Костя–Пуза медленно обошел “девятку”. Навалившись животом на капот, уставился на Роальда сквозь лобовое стекло. “Где‑то видел тебя, серый… — бормотал он как бы про себя. — Твой фас мне знакомый… Вот знакомый, и все… Где‑то пересекались…”
Узнает, похолодел Шурик.
Сейчас Роальд не выдержит и ответит, и Соловей сразу его узнает.
Лицо у Роальда стандартное, мало запоминающееся, зато голос характерный, отрывистый.
К счастью, Роальд не дрогнул ни одним мускулом, просто пожал плечами. Дескать, может, и пересекались. Усталость чувствовалась в этом жесте, и впервые за все время работы в бюро Шурик пожалел, что при нем нет оружия. Пистолеты Роальд упаковал в сумку. А сумка под ногами. А к ней нагнись… Мордастые молчальники, как волки, вцепились взглядами. Хорошенькая история, если Костя–Пуза и его кореша захватят оружие и удостоверения частных детективов. Конец конторе.
По спине Шурика стекал мерзкий пот.
Давным–давно в какой‑то книжке он вычитал забавную схему мироздания. Вся Вселенная, говорилось в той книжке, это нечто вроде тесной закопченной баньки по–черному. В ней всегда мрак, запах сажи, угар, в ней сухая плесень. Вот и вся вечность, чего искать? Мрак, сырость, пауки копошатся.
Шурик напрягся.
Щека Роальда дернулась.
Вроде как нервный тик, но Шурик понял правильно. Они эту систему разработали еще год назад. Коля Ежов (тот, что не Абакумов) посмеивался над ними, но Роальд был убежден — в работе ничего лишнего не бывает. Шурик поежился и у него тоже дернулась щека. Это означало: поддержу. Это означало: в любом случае.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
