Я заблокировал виртуальный отсек.
Когда я вернулся в Глаз, у капитанского мостика меня ждал Роучер.
— Уделите мне минутку, капитан?
— В чем дело, Роучер?
— Пропавшая матрица. У нас есть доказательство, что она по-прежнему на борту корабля.
— Доказательство?
— Вы знаете, что я имею в виду. Мы все ощутили ее во время разворота. Она что-то сказала. Прямо там, в навигационном зале, капитан.
Я спокойно встретил его горящий взгляд и сказал:
— Все мое внимание было отдано тому, чем мы занимались, Роучер. Для меня разворот не так привычен, как для тебя. У меня не было времени замечать какую-то порхающую матрицу.
— В самом деле?
— Представь себе, да. Ты разочарован?
— Это может означать, что именно вы скрываете в себе матрицу,— ответил он.
— С какой стати?
— Если она в вас на субневральном уровне, вы можете не осознавать этого. Другое дело мы. Рейбак, Фреско, я — мы все что-то заметили, капитан. И раз ее нет в нас, значит, она в вас. Нельзя допустить, чтобы матрица шаталась по кораблю, скрываясь внутри капитана. К тому же она может сбивать вас с толку, влияя на способность принимать решения. Это чрезвычайно опасно для всех.
— Во мне нет матрицы, Роучер.
— Вы уверены в этом?
— Хочешь убедиться?
— Вы имеете в виду подключение? Вы и я?
Меня передернуло от отвращения. Но что я мог поделать?
— Подключение, да. Контакт. Ты и я, Роучер. Немедленно. Пошли, нужно измерить и выровнять ширину наших полос пропускания. Давай покончим с этим.
Роучер надолго задумался — видимо, пытался вычислить, какова вероятность того, что я блефую. В итоге он, видимо, решил, что я слишком наивен и прост для столь рискованной игры, что я не блефую и чувствую себя уверенно, а иначе никогда не предложил бы такое.
— Нет,— сказал он наконец.— Не стоит.
— Ты уверен?
— Если вы говорите, что чисты...
— Но ты сам сказал, что я могу не осознавать ее присутствия.
— Забудьте,— ответил он.— Если бы она была внутри вас, вы бы знали об этом.
— Ты всегда будешь сомневаться, пока не проверишь. Давай подключимся, Роучер.
Он нахмурился.
— Забудьте,— повторил он.— Ясное дело, вы чисты, раз так рветесь подключиться. Но вот что я скажу вам, капитан. Мы найдем ее, где бы она ни пряталась. И когда мы сделаем это...
Он ушел, не закончив угрозу. Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду.
17
Несколько дней мне казалось, что ситуация нормализовалась. Мы мчались к Кул-де-Саку. Я выполнял обычные капитанские обязанности, хотя многие из них казались мне бессмысленными. Почти все, по правде говоря. У меня пока не возникло и намека на ощущение, что я действительно командую «Мечом Ориона», разве что гипотетически. Тем не менее я делал, что должно.
При мне никто не заговаривал о пропавшей матрице. В редких случаях, когда во время передвижений по корабл ю я сталкивался с другими членами экипажа, они отводили взгляды. Значит, я все еще был на подозрении. Но доказательства отсутствовали. Судя по всему, матрицы больше не было на борту. Корабельные интеллекты не находили ни малейшего ее следа.
Я остался один, и — ох! — как же мучительно это было.
Теперь я понимаю, что тог, кто однажды вкусил прелести такого круглосуточного общения, такого постоянного подключения, никогда не станет прежним. Раньше я этого не знал; информации о реальных случаях проникновения в человека свободной матрицы не было, разве что в виде корабельного фольклора, который трудно воспринимать всерьез. Я мог опираться лишь на собственное горькое ощущение и боль из-за того, что Вокс не со мной. Что она собой представляла? Совсем юная девушка, игривая и мятежная, переменчивая, еще не сформировавшаяся; тем не менее, пока она жила во мне, между нами возникло глубокое единение, подобное браку. Можно и так назвать.
Через пять-шесть дней я почувствовал, что должен увидеться с Воке. Как бы это ни было рискованно.
Я получил доступ в виртуальный отсек и послал туда сигнал, что иду. Ответа не было; на один ужасный миг у меня мелькнула мысль о самом худшем, о том, что в процессе своей таинственной деятельности виртуальный отсек каким-то образом поглотил и уничтожил ее. Но это оказалось не так. Едва я прошел через мерцающее, розовое по краям поле света, которое представляет собой вход в виртуальный отсек, как мгновенно почувствовал — Вокс рядом, она льнет ко мне, трепещет от радости.
Сразу проникать в меня, однако, она не стала: хотела услышать, что это безопасно. Я позвал ее, и тут же ощутил тот мгновенный горячий укол, который помнил так хорошо,— это она проскользнула в мою нервную систему, и мы стали единым целым.
— Я могу оставаться тут совсем недолго,— сказал я.— Это очень рискованно для меня.
— Ох, Адам, Адам! Здесь так ужасно...
— Могу представить себе.
— Меня все еще ищут?
— Думаю, постепенно о тебе забывают,— ответил я.
Я не посмел задержаться дольше чем на несколько минут. Я хотел лишь коротко соприкоснуться с Вокс душой, убедиться, что с ней все в порядке, и облегчить себе боль разлуки. Ходить в виртуальный отсек — вообще необычно для капитана, и задержись я тут надолго, это наверняка бы заметили.
Однако мой следующий визит оказался длиннее, а третий еще длиннее. Мы вели себя словно тайные любовники, встречающиеся в лесной тьме и предающиеся восхитительным, хотя и торопливым ласкам. Укрывшись здесь, в этой не вполне реальной внешней структуре корабля, мы переговаривались и шептались, пока я не чувствовал, что все, пора уходить. Вокс всегда старалась удержать меня, но не слишком настойчиво, и никогда не просила, чтобы я взял ее с собой в основную часть корабля. Она явно начала понимать, что только в виртуальном отсеке мы и можем встречаться.
Мы уже прибыли в район Кул-де-Сака. Скоро мы приблизимся к нему, и корабли наземного базирования полетят нам навстречу, чтобы принять предназначенный для планеты груз. Пора было подумать о том, что произойдет с Вокс, когда мы доберемся до места назначения.
Все во мне противилось тому, чтобы реально оценить ситуацию. Я пытался, но не смог заставить себя признать, какие трудности ждут нас впереди.
А Вокс смогла.
— Мы, наверно, уже неподалеку от Кул-де-Сака,— сказала она.
— Скоро будем там, да.
— Я постоянно думаю об этом. О том, что мне делать.
— Что ты имеешь в виду?
— Я — потерянная душа,— ответила она.— Буквально. Я не могу снова вернуться к жизни.
— Не понимаю...
— Адам, неужели действительно не понимаешь? — раздраженно воскликнула она, — Я не могу просто приземлиться на Кул-де-Саке, вселиться в какое-то тело и преспокойно жить среди колонистов. И ты не можешь контрабандой доставить меня вниз. Первая же сверка списков, паспортный контроль — и все, мне конец. Нет, для меня есть только один способ попасть туда — снова оказаться в своей ячейке памяти. Но даже если бы я придумала, как вернуться туда, мне грозило бы наказание или даже уничтожение. Меня записали в декларацию как пропавшую. И разыскивают за то, что я убила пассажира. Допустим, я снова окажусь в ячейке. Думаешь, меня любезно высадят на Кул-де-Саке и предоставят новое тело? Вряд ли. Вряд ли я вообще выйду из ячейки живой, если вернусь в нее. Если смогу туда вернуться. Я не знаю, так работают ячейки памяти. А ты? И спросить ни у кого нельзя.
— В чем ты пытаешься убедить меня, Вокс?
— Ни в чем. Я просто говорю, что должна покинуть корабль самостоятельно и исчезнуть.
— Нет! Ты не можешь этого сделать.
— Очень даже могу. Это что-то вроде звездной прогулки. Я могу идти куда пожелаю. Прямо сквозь корпус корабля, в небеса, а потом все дальше и дальше.
— До Кул-де-Сака?
— Не говори глупостей,— ответила она.— Не до Кул-де-Сака, нет. Про новое тело больше не стоит думать. Легально я существовать не могу, я упустила свой шанс. Признаю, так оно и есть. Я приму любую судьбу. Это будет не так уж плохо, Адам,— звездная прогулка, все дальше и дальше, без конца.
— Нет, нет! Оставайся здесь, со мной.
— Где? На этом пустом складе?
— Нет,— ответил я.— Внутри меня. Как сейчас. И как прежде.
— Долго ли, по-твоему, мы сумеем скрывать это? — спросила она.
Я молчал.
— Каждый раз, когда тебе нужно будет подключаться к машинам, мне придется прятаться. Нет никакой уверенности, что я смогу' спрятаться достаточно глубоко и продержусь там достаточно долго. Рано или поздно меня заметят. Меня найдут. Меня уничтожат, а тебя вышвырнут со Службы или тоже уничтожат. Нет, Адам. Это немыслимо. Я не хочу губить твою жизнь. Я и так уже причинила тебе много вреда.
