Конечно, испокон веков здесь живут привидки, но они спокойные, миролюбивые, и им нет дела до будущих графств и герцогств. Поэтому мы преспокойно прокладывали дорогу и перерабатывали местные минералы и растения в насыщенный питательными веществами торф.
Но спокойной жизни неожиданно пришел конец! Отыскалась все-таки проклятая скрытая ловушка — растения-капризки...
Первую капризку посадила Хелин Ганнетт. Та самая Ганнетт, которую по праву прозвали «Зеленые пальцы». Ведь под ее опекой расцветают даже безнадежно увядшие цветы и сухие ветки.
Поначалу капризка была спокойным, почти сферическим кустом, в обхват взрослого мужчины, не выше десятилетнего ребенка. Гладкие розовые тонкие стебли с красной сердцевиной под полупрозрачной корой изящно обвивали друг друга, между бирюзовыми листьями в форме подков там и здесь набухали бутоны. Хелин посадила капризку среди полусотни иных местных растений перед дверью своего дома. Все растения у нее были тщательно ухожены, каждое глубоко посажено в темный песчаный фунт, вокруг основания ствола насыпана горка земли, препятствующая испарению влаги.
Ничего не скажешь, умелый садовник наша Хелин.
— Как ты назвала это растение? — спросила у нее как-то моя супруга.
— Капризка.
— Почему именно капризка?
— Да потому что посадила я ее, повинуясь минутному капризу. Гляди, как быстро растет.
Капризка действительно росла как на дрожжах. Высаженный Хелин черенок был всего лишь с руку длиной. За ночь он пустил корни. Через фи дня на нем появились ветви. Еще через неделю он уже превратился в крепкое деревце, теснившее другие растения. Куст-монстр. Напасть, а на вид безобидное растение.
— У тебя дар,— сказала Хелин моя жена,— Что бы ты ни посадила, все растет и дает обильные плоды.
— Да какой там дар,— отмахнулась Хелин.— Просто надо помнить, что растения живые. Люби их, заботься о них, и они потянутся к свету.
Через несколько дней метрах в тридцати от первой капризки, у дома Ника и Натали Вонг, что через дорогу, потянулась вверх вторая капризка. Поначалу побег был малюсеньким, робким, но, едва пробившись из под земли, пошел в рост и через неделю достиг того же размера, что и капризка у дома Хелин, хотя о нем никто не заботился. Не те это люди, Вонги.
— Должно быть, моя капризка дала побег,— предположила Хелин,— Поразительная приспособленность к жизни. Всего двух недель от роду, а уже пускает побеги.
Достигнув трех метров высоты, капризка Хелин зацвела. Гроздья цветов на концах веток, напоминающие рои светлячков, имели столь интенсивную окраску, что казалось, от них исходит тепло. Даже после заката солнца в призрачном свете трех лун их было видно за квартал.
О том, что капризка Хелин зацвела, я узнал от жены и, улучив свободную минуту, пошел полюбоваться. Поверьте мне на слово: основывать поселение, даже в таком гостеприимном мире, как наш, это дело не из легких. Свободного времени почти не остается, но я все же выкроил часок перед сном. На крыльце дома Хелин сидели четверо привидок — самец, две самочки и один двуполый. Встретив меня холодными рыбьими улыбками, они вновь уставились на цветущую капризку. Никогда толком не разберешь, что у привидок на уме, но эти были явно зачарованы кустом.
Так мы сидели и молчали. Через минуту двуполый повернулся ко мне и, разевая не в такт словам беззубый рот, спросил:
— Красивый куст, как по-вашему?
— Да,— подтвердил я.— Красивый.
— И мы находим его красивым.
— Приятно, что наши мнения совпадают.
— И цветы очень красивые.
— Да, очень красивые.
— Очень, очень красивые.
Внешне привидки не слишком симпатичные — низенькие, склизкие, бледно-зеленые, почти прозрачные кальмары, передвигающиеся по суше на многочисленных щупальцах. Дружелюбными их не назовешь, но они миролюбивы и вежливы, нашей высадке и дальнейшему расселению не препятствовали. Что они думают о нас, никому не ведомо. Скорее всего, в их убогом представлении мы боги, сошедшие с небес в огненных колесницах. При нашем появлении они поспешно отступили на восток и наверняка нашли там новые земли. Время от времени они появляются в городе, глазеют на все и вся, изредка заговаривают с нами. На англике изъясняются вполне сносно. Сказались, видимо, врожденные способности к звукоподражанию.
Еще минут пять-десять я и привидки сидели на крыльце и любовались цветущей капризкой, по высоте сравнявшейся с крышей дома Хелин. Меня поразило, что при малейшем дуновении ветра из раскрывшихся цветков густыми облаками вылетает пыльца. Цветочный аромат очаровывал. Сначала он напомнил мне духи, которыми много лет назад пользовалась моя мать, затем — аромат молодого недобродившего вина, а еще через минуту я будто ткнулся носом в грудь жены сразу после того, как она приняла ванну.
Вскоре в квартале от городской площади появилась третья капризка. Чуть позже, поблизости,— четвертая. Потом пятая. Через день их повылазило столько, что мы сбились со счету.
Тогда-то и начались неприятности. Поначалу не слишком серьезные. Цветы на капризках опали, и на их месте завязались ярко-красные стручки. Через несколько солнечных дней стручки выросли и начали с оглушительным грохотом взрываться, разбрасывая, словно картечь, на десятки метров вокруг семена с острыми кромками. Едва коснувшись земли, они прорастали. Прежде чем мы догадались носить пластиковые кольчуги и шлемы, пострадало одиннадцать человек, а Сэм Кингстон лишился правого глаза.
Листья на отцветших капризках наполнились жидкостью, близкой по составу к серной кислоте. При малейшем ветерке они облетали и кружили в воздухе, как снопы искр. Если такой лист слегка касался кожи, ожоги не проходили неделями.
За несколько дней с капризок облетели все жгучие листья, и тут же выросли новые. Эти были крупнее и мясистей прежних, а с их кончиков то и дело опадали белые кристаллы. Тогда-то на городскую площадь примчалась, как угорелая, Хелин и заголосила:
— Мой сад умирает! Гибнут все растения! Все, кроме капризок!
Кристаллы оказались гидроокисью натрия — едким натром. Капризки, извлекая это вещество из грунтовых вод, накапливали его в специальных полостях стволов, и падающие с листьев кристаллы вскоре превращали землю вокруг в щелочную пустыню, где могли расти одни капризки.
В долине к тому моменту выросли уже сотни капризок. Они были повсюду — перед жилыми домами и амбарами, вдоль улиц и в парке. Появились они и за городом, поначалу только по краям полей, но белая зона смерти ширилась день ото дня, вытесняя земные растения.
— Выкорчуем их,— предложил я на общем собрании.
Меня тут же поддержал Майк Зуков, а затем и остальные жители городка. Мы вышли на улицы с тепловыми колунами и бензопилами, начали с капризки Хелин и через три часа свалили не меньше двух десятков.
За нами пристально наблюдали привидки.
— Они же потешаются над нами,— заявил вдруг Бад Гласник.
— С чего ты взял? — поинтересовался у него я.— Неужели прочитал на их плоских физиономиях?
— Нет, но...
Вскоре мы обнаружили, что опасность представляют не столько сами капризки, сколько их бесчисленные корни. Уходя на глубину пятидесяти, а порой и ста метров, они добирались до грунтовых вод. Выкопать их оттуда не было никакой возможности. Ствол можно было спилить или срубить, но через час-другой на пеньке появлялись молодые побеги. Если мы выкорчевывали и пенек, ветки вырастали из оставшихся в земле обрубков корней, порой метрах в тридцати от уничтоженной капризки.
К тому же приходилось быть предельно внимательными с каждой щепочкой. У оброненной на влажный фунт щепки в палец длиной, у мелкого кусочка коры вскоре вырастали корешки. Подбирать щепки мы поручили детям, но как они ни старались, все равно пропускали одну щепку из каждых пяти. К утру уже тысячи молоденьких капризок помогали своим старшим сестрам и братьям превращать нашу плодородную долину в пустыню.
— Как получилось, что до сих пор вся ваша планета не покрыта сплошными зарослями капризок? — спросил я у старшего на вид привидка.— Как вы ухитряетесь избавляться от них?
— Да легче легкого,— ответил тот.— Как только поблизости появляются капризки, мы напускаем на них жуков хугу, и жуки в мгновение ока поедают капризок. Хугу очень любят есть капризок.
Конечно, хугу — не совсем точное название жуков, но человеческий язык не в состоянии воспроизвести звуки, которые издал убеленный сединой привидка. Но «хугу» очень похоже на то, что он сказал.
Идея скормить капризок жукам хугу сразу же пришлась всем по сердцу. Загвоздка заключалась в том, что в нашей долине хугу отродясь не водились. Привидки, судя по всему, не имели ничего против капризок, но, опечаленные увяданием наших садов, полей и парков, милостиво согласились совершить паломничество в священную землю Глопглип, где обитали хугу, и принести нескольких сюда. Священная земля, конечно, называлась вовсе не Глопглип, но весьма и весьма похоже.
