— Какие такие новые существа?
— Переродиться — это как?…
— А почему наш срок миновал?
— И кто Та, что даст нам воспоминания?…
Громадные глаза Моолкина налились медью и медленно замерцали. Чешуя засияла яркими красками. Он боролся — Шривер ясно чувствовала это и гадала, сумели ли другие почувствовать. Он изо всех сил тянулся за пределы собственного разума к некоему высшему знанию… но доставались ему лишь разрозненные обрывки. Зато утомляло это похлеще, чем целый день спешного плавания.
Еще Шривер понимала, что собственные невнятные ответы его самого удовлетворяют столь же мало, как и слушателей.
— Мы станем такими же, — сказал он наконец, — какими были когда-то. Оттуда наши воспоминания, которых мы сами не можем понять, и пугающие сновидения. Не пытайтесь отделаться от них, не гоните их, а размышляйте над ними. Старайтесь вытащить их на поверхность и разделить с ближними… — Он помолчал, а потом продолжал несколько медленней и менее уверенно: — Мы опаздываем с перерождением. Так сильно опаздываем, что я уже боюсь — что-то пошло не так. Но все же придет кто-то, кто вернет нам память. Придут те, кто поведет и защитит нас. И мы сразу узнаем их. А они — нас…
— Та серебристая Подательница… — тихо напомнил Сессурия. — Мы последовали было за ней, но она нас не узнала…
Силик осторожно вплелся в самую сердцевину отдыхающего Клубка.
— Серебро… серебристо-серое, — прошипел он. — Помнишь, Киларо, как Ксекрис разыскал то громадное серебристо-серое существо и пригласил его с нами?
— Плохо помню… — негромко протрубил Киларо. Открыл и закрыл круглые глаза, отливавшие серебром. Они вспыхивали изменчивыми радужными цветами. — Разве что как сон. Очень скверный сон…
— Мы собрались кругом него, а оно напало на нас. Оно стало метать в нас такие длинные зубы! — Силик свернулся узлом, потом узел стал перемещаться по его телу, пока не достиг глубокого шрама. Чешуи на месте старой раны были толстые и неровные. — Вот сюда он меня укусил! — хрипло прошептал красный змей. — Укусил, но есть не стал! — И он глубоко заглянул Киларо в глаза, словно ища подтверждения. — Помнишь, как ты вытащил из моего тела тот зуб? А то он застрял, и рана начала загнивать…
Киларо опустил веки.
— Не помню… — проговорил он с сожалением.
По чешуям Моолкина волной прокатилась рябь. Золотые глазчатые пятна сверкнули ярче, чем им доводилось в течение очень долгого времени.
— Что?… — спросил он, не в силах поверить. — Серебряное создание напало на вас? Напало!.. — В голосе вожака зазвучал гнев. — Да как такое возможно, чтобы тот, кто источает аромат воспоминаний, напал на тех, кто к нему обратился за помощью?… — Он мотал громадной головой туда и сюда, грива налилась ядами и поднялась дыбом. — Не понимаю!.. — вдруг взревел он. — О подобном не сохранилось не то что памяти — даже запаха памяти! Да как могло такое произойти?… Где же Та, Кто Помнит?…
— Может, серебряные тоже все позабыли, — мрачно пошутил Теллар, зеленый певец. Его разум не обрел особой силы с того времени, когда он сумел вспомнить свое имя. Все, что удавалось Теллару, — это удерживать свою личность. И никто не мог рассказать, каким он был до того, как утратил память. Теперь это был всего лишь тонкий, как хлыст, змей, склонный к черному юмору и колким замечаниям. И при всем том, что он сумел вспомнить себя, пел он нечасто.
Моолкин крутанулся к Теллару. Его грива жестко торчала во все сторону, чешуя блистала яркими красками.
— Забыли?! — проревел он с возмущением и изумлением. — Это ты увидел в памяти о сне? Или песня какая-нибудь рассказывает о временах, когда все все позабудут?
Теллар прижал гриву к шее, подчеркивая тем самым свою малость и незначительность.
— Я всего лишь пошутил, о великий… Прости мрачному менестрелю злую шутку, вожак. Прости меня…
— Однако было в твоей шутке и зерно истины, — смягчился Моолкин. — Слишком многие из нас утратили память… Неужели случилось так, что и те, кто должен бы помнить… наши хранители памяти… что и они оплошали?
Унылое молчание сопроводило его слова. Если все действительно обстояло именно так, это значило, что они были покинуты. А стало быть, у них не было будущего — лишь бесцельные скитания, в то время как одна за другой будут гаснуть присущие им искры сознания… пока последнюю не поглотит мрак. Змеи невольно переплелись теснее, прижимаясь друг к другу, словно это могло помочь им подольше не расставаться с надеждой… сколь бы призрачной она ни была.
Моолкин неожиданно высвободился из недр Клубка. Очертил громадный круг возле них и заплясал, свиваясь медленными петлями.
— Думайте! — призвал он своих спутников. — Давайте думать все вместе! Давайте предположим, что это воистину так, и поразмыслим, что из этого следует. Получается, что можно многое объяснить. Мы со Шривер и Сессурией видели серебряное существо, и оно пахло как Та, Кто Помнит. Но оно не обратило на нас никакого внимания. Киларо с Силиком видели кого-то серо-серебряного. Но когда Ксекрис, предводитель их Клубка, попробовал достучаться до его памяти, серо-серебряный на них напал. — Моолкин извернулся, поворачиваясь к остальным. — А разве не так вели себя вы сами, когда утратили память? Вы отворачивались друг от дружки и не отвечали, когда я вас спрашивал. И вы даже нападали на собратьев, споря с ними из-за добычи! — Он выгнулся назад, показывая белое подбрюшье, и стремительно пронесся мимо. — Вот теперь все ясно! — протрубил он. — Наш менестрель провидел истину! Они забыли! Значит, мы должны заставить их вспомнить нас!
Клубок молчал, благоговея и ужасаясь. И даже неразумные, собравшиеся для отдыха в разрозненные клубки, расцепляли свои петли, чтобы понаблюдать за торжествующим танцем Моолкина. Ожидание чуда, светившееся во множестве глаз, заставило Шривер устыдиться собственных сомнений, но отделаться от них она все равно не могла.
— Каким образом? — спросила она. — Каким образом мы заставим их вспомнить нас?
Моолкин внезапно понесся прямо на нее. Обвил кольцами, крепко стиснул и выдернул из Клубка, вовлекая в свой танец. Она двигалась вместе с ним, дыша его ядами. Они были напоены сумасшедшей, освобождающей радостью.
— Да так же, как мы пробудили своих соплеменников! Мы найдем кого-нибудь из серебристых, загородим ему путь и потребуем, чтобы он назвал свое имя!
Как легко было поверить, танцуя вместе с Моолкином, что такое вправду возможно… Да, они разыщут серебряное создание, источающее запах воспоминаний, заставят его вспомнить свое предназначение и поделиться с ними памятью, и тогда…
Тогда они будут спасены. Неведомо как — но спасены…
…И вот она смотрела на тень, скользившую между ними и светом из Пустоплеса. И недоумевала. Вот уже много дней они разыскивали серебристого. Потом наконец они уловили запах и Моолкин погнал их вперед, редко-редко позволяя остановиться на отдых. Отчаянная погоня довела некоторых из них почти до полного истощения. Стройный Теллар утратил яркость окраски и совсем отощал. Многие из неразумных и вовсе отстали, не умея или не желая выдерживать заданную Моолкином скорость. Может, они догонят их позже, а может, так и затеряются позади… Так или иначе, покамест Шривер была способна думать только о большом существе, которое двигалось над ними, словно стремясь к какой-то цели.
Клубок неприметно двигался в отбрасываемой им тени. Теперь, когда все сбылось и они догнали серебристого, казалось, даже Моолкина стало смущать предстоявшее им деяние. Хотя бы уже потому, что толщиной своей это создание превосходило всех змеев Клубка, вместе взятых. А по длине равнялось даже великану Киларо.
— Ну и что нам теперь делать? — напрямик спросил Теллар. — Обвить такое существо и утащить его вниз нам не под силу. Это все равно что с китом драться!
— Вообще-то кита одолеть — дело не такое уж и невозможное… — заметил Киларо с уверенностью, происходившей от осознания своих размеров и силы. Его грива начала подниматься: — Драка, конечно, была бы еще та, но нас же много! Какой кит уйдет от Клубка?
— Не стоит начинать с нападения, — проговорил Моолкин. Шривер смотрела на него и видела, как он собирается с силами. Эти силы были не телесного свойства. Даже наоборот: чем ярче разгорался его дух, тем слабее делалась плоть. Иногда ей хотелось убедить его поберечь себя хоть немного, но она знала, что подобный спор не стоило и затевать.
Вот их провидец вытянулся во всю длину, его чешуя вздыбилась и опала, ложные глаза на боках вспыхнули золотом. Грива начала дыбиться, и вот наконец каждый шип предельно напрягся, полный жгучего яда. Медные глаза целеустремленно сверкнули.
— Ждите, пока не позову, — предупредил он собратьев.
Они повиновались ему, он же устремился наверх, навстречу огромной серебряной тени.
