— А заодно и убить Элеонору, — мрачно заметил Томас.
— Ну, за это они заплатят.
— А теперь, — продолжал Томас, — они послали людей сюда.
— Что? — удивился мессир Гийом.
Юноша указал на три рыбачьих суденышка, шедших на веслах прямо к «Пятидесятнице». Они были еще слишком далеко, и он не мог разглядеть, кто находится на борту, но что-то невольно заставило его насторожиться.
Иветта, появившаяся на корме с хлебом, ветчиной и сыром, проследила за взглядами рыцаря и лучника, подошла поближе, всмотрелась, отпустила ругательство, какое могла знать только дочь моряка, и бросилась к кормовой каюте, крича мужу, чтобы он скорей поднялся на палубу.
Глаза девушки были привычны к морю, и она сразу поняла, что это не рыбачьи лодки. Слишком много людей было на борту каждого суденышка. Спустя некоторое время Томас сам и увидел их, причем его глаза, больше привычные высматривать врага среди ветвей и листвы, приметили блеск кольчуг. Ну а то, что ни один дурак не отправится в море в кольчуге, если он не намерен сразиться, понятно каждому.
— У них арбалеты. — Виллеруа вышел на палубу, завязывая тесемки у ворота широченного кожаного плаща и переводя взгляд с приближающихся суденышек на облака, словно, появись там ветер, он мог бы воочию увидеть его дуновение. Увы, море лишь медленно вспучивалось и опадало, но ни барашков, ни даже ряби не было и следа. — Арбалеты, — хмуро повторил капитан.
— Ты предлагаешь мне сдаться? — язвительно поинтересовался мессир Гийом.
— Оно, конечно, не мое дело указывать благородному сеньору, как сражаться, — прогудел моряк с ничуть не меньшим сарказмом, — но твои люди могли бы не полениться и вытащить на палубу из трюма большие балластные камни.
— На кой черт? — осведомился мессир Гийом. — Что ты собираешься с ними делать?
— Швырнуть их в этих ублюдков, что же еще? Суденышки у них хлипкие, а? Мои каменюки пробьют им днища, и я здорово посмеюсь, когда эти недоумки будут барахтаться в воде в своих кольчугах. — Виллеруа ухмыльнулся. — Трудно плавать, когда ты весь в железяках.
Камни принесли, и Томас приготовил свой лук и стрелы. Робби облачился в кольчугу и прицепил на пояс дядюшкин меч. Двое ратников мессира Гийома вместе с ним самим заняли места на шкафуте — там, где попытка абордажа казалась наиболее вероятной, ибо планшир был ближе всего к воде.
Томас поднялся на более высокую корму, где к нему подошел Уилл Скит. Томаса он не узнал, но, увидев лук, протянул руку.
— Это я, Уилл, — сказал Томас.
— Я знаю, что это ты, — отозвался Скит. Он солгал и смутился. — Дай мне опробовать этот лук, парень.
Томас вручил ему большой черный лук и печально наблюдал за тем, как его друг не может натянуть его даже наполовину. Скит бросил оружие обратно Томасу. Он был явно сконфужен и сказал:
— Я уже не тот, что прежде.
— Ты еще будешь прежним, Уилл.
Скит сплюнул за борт.
— Что, король и вправду посвятил меня в рыцари?
— Ей-богу!
— Порой, Том, мне кажется, будто я припоминаю то сражение, но потом все расплывается. Словно тонет в тумане.
Скит устремил взгляд на три приближавшихся лодки. Они выстроились в линию. Гребцы налегали на весла, и Томас увидел, что на носу и корме каждого судна стоят стрелки.
— Ты когда-нибудь стрелял с палубы, с воды? — спросил Уилли.
— Никогда.
— Ты движешься, и она движется. Все ходит ходуном. Это усложняет дело. Тут, парень, главное — не торопиться.
С ближайшей лодки раздался оклик, но преследователи находились еще слишком далеко, и то, что крикнул один из них, растворилось в воздухе.
— Святой Николай, святая Урсула, — взмолился Виллеруа, — пошлите нам ветер. Побольше ветра, ну что вам стоит?
— Он собрался стрелять! — воскликнул Скит, заметив, как арбалетчик с центрального суденышка поднимает свое оружие.
Короткая толстая стрела глубоко вонзилась в корму «Пятидесятницы». Мессир Гийом, не обращая внимания на опасность, взобрался на борт и ухватился за бакштаг, чтобы сохранить равновесие.
— Это люди Кутанса, — сказал он Томасу, и тот увидел, что некоторые из плывших в ближайшей лодке носят черное с зеленым, цвета осаждавших Эвек. Полетели новые стрелы: две засели в досках кормы, еще две просвистели мимо мессира Гийома и попали в обвисший парус, но большинство улетело в море. Каким бы спокойным оно ни казалось, арбалетчикам было не так-то просто целиться с раскачивающихся туда-сюда утлых суденышек.
Все три атакующих корабля были невелики, в каждом по восемь — десять гребцов и столько же стрелков или ратников. Надо полагать, их решили использовать из-за быстроходности в штиль, и, хотя брать с них на абордаж такой крупный корабль, как «Пятидесятница», казалось рискованной затеей, одно из них, видимо, все же решило подойти к кораблю Виллеруа вплотную.
— Знаю я, что они затевают, — заявил мессир Гийом. — Две лодки будут держать нас под обстрелом, осыпая стрелами, а эти ублюдки, — он указал на судно, вырвавшееся вперед, — постараются высадиться к нам на борт.
Арбалетные стрелы вонзались в обшивку. Еще две стрелы пронзили парус, а одна угодила в мачту чуть выше приколоченного гвоздями к просмоленному дереву распятия. Фигура Христа, белая, как кость, лишилась левой руки, и Томас задумался было, не является ли это плохим предзнаменованием, но уже спустя мгновение натягивал большой лук и спускал тетиву, стараясь не отвлекаться. У него осталось всего тридцать четыре стрелы, но в сложившихся обстоятельствах скупиться не приходилось, и юноша выпустил вторую стрелу, когда первая еще находилась в полете. Арбалетчики не успели заново натянуть воротами свои тетивы, когда его первая стрела пронзила гребцу руку, а вторая выбила щепку из носа лодки. Следом за ними, просвистев над головами гребцов, плюхнулась в море третья. Гребцы пригнулись, потом один ахнул и упал вперед со стрелой в спине. В следующий же миг вражеский ратник получил другую стрелу в бедро. Он повалился на двух гребцов, и на борту суденышка воцарился хаос. Оно вильнуло в сторону, весла стукались одно о другое.
Томас опустил большой лук.
— Хорошо я тебя обучил, — с жаром сказал Уилл Скит. — Да, Том, ты всегда был чертовски опасным малым!
Лодка остановилась. Стрелы Томаса оказались куда более меткими, чем у арбалетчиков, потому что он стрелял с палубы корабля, гораздо более тяжелого и устойчивого, чем узкие, перегруженные весельные суденышки. Правда, ему удалось убить лишь одного из преследователей, однако стрелы Томаса вселили в гребцов страх Божий. Они ведь не видели, откуда те летят, лишь слышали свист да крики раненых.
А тем временем две другие лодки уже догнали третью, и новые арбалетчики нацеливали свое оружие.
Томас достал стрелу из мешка, в ужасе думая, что будет, когда у него кончатся стрелы, но в этот момент по воде пробежала рябь — явный признак того, что поднялся ветер. Причем, кто бы мог подумать, восточный, наименее вероятный из всех возможных в этом море. Тем не менее ветер подул с востока. Большой коричневый парус «Пятидесятницы» наполнился и обмяк, а потом наполнился снова, и тут неожиданно корабль развернулся прочь, уходя от преследователей, и вода забурлила у него за бортом. Люди Кутанса усиленно налегли на весла.
— Вниз! — крикнул мессир Гийом, и Томас укрылся за планширом.
Секунду спустя по корпусу забарабанили арбалетные стрелы. Некоторые попадали в старый парус, добавляя ему дыр. Виллеруа крикнул Иветте, чтобы она взялась за рулевое весло, затем зашкотил свой драный парус и нырнул в каюту за древним арбалетом, взводившимся с помощью ржавого железного рычага. Ржавая стрела легла в желоб и полетела в ближайшего преследователя.
— Ублюдки! — взревел капитан. — Козлиное отродье! Ваши мамаши были козами! Блудливыми козами! Вшивыми, блудливыми козами! Ублюдки!
Он снова зарядил оружие и выстрелил, но очередной ржавый болт плюхнулся в море. «Пятидесятница» уже набрала скорость, и теперь погоня отставала на расстояние, превышавшее арбалетный выстрел.
Ветер крепчал, унося корабль все дальше от преследователей. Вначале все три весельные лодки двинулись вверх по каналу, рассчитывая на то, что стремительный прилив и возможный западный ветер подгонят «Пятидесятницу» к ним, но при ветре с востока гребцы не могли выдерживать тот же темп, что и преследуемый ими парусный корабль. Лодки отстали и в конце концов отказались от погони. Но как только они прекратили преследование, в устье реки Орн показались два новых судна. В открытое море выходили два больших корабля, снабженные квадратными, таким же, как главный парус «Пятидесятницы», парусами.
— Тот, что впереди, «Святой Дух», — сказал Виллеруа. Даже на таком расстоянии от устья реки он узнал оба судна с первого взгляда. — А за ним тащится «Мария». Она плавает как беременная свинья, но вот «Святой Дух» нас догонит.
