Старший помощник и Стармех в кают-компании сосредоточенно работали над бумагами. Заявки на ремонт, цифры расхода топлива, доклады о торпедной стрельбе. Меня не удивило бы, если бы я услышал стук печатной машинки.
Почти ежечасно я украдкой смотрел на карту, каждый раз искушаемый желанием сделать небольшое и тайное добавление к карандашной линии, которая ползла по направлению к Ла-Рошель. Страх ослаблял свою хватку с каждой милей, которую мы проходили.
Обрывки разговоров просачивались через полуоткрытую дверь в переборке носового отсека. Похоже было, что дух команды оживился. Я даже услышал, как кто-то в кубрике главных старшин осведомлялся — кто будет подписывать увольнительные на берег. «Пока еще не знаю,» — ответил боцман. Это было просто невероятно. У нас впереди была еще целая ночь неопределенности, а кто-то за дверью беспокоился об увольнительных.
То, что я услышал в кубрике старшин, уже не удивило меня.
«Эй, Пилгрим, ты был в Ла-Рошели. Как там бордели?»
Старшина-электрик пожал плечами. «Откуда мне знать?»
«Ты конченный человек,» — нахмурившись, сказал Френссен. «Почему, черт возьми, ты не можешь ответить на важный вопрос?»
Слава Богу, ни следа предрождественского настроения.
***
Я поднялся на мостик около часа ночи.
«Еще примерно два с половиной часа до точки встречи с эскортом,» — доложил Крихбаум.
Точка встречи с эскортом? Неужели мы уже так близко к побережью Франции?
«Это значит, что мы будем там рано и безопасно,» — сказал Командир. «Первым делом мы притаимся и изучим движение». Он повернулся ко мне. «Ну что, не терпится? Мы не торопимся, только не теперь».
Мне оставалось только вздохнуть. Казалось, что все это уже происходило с нами прежде, тысячи лет назад.
Ночной воздух был как холодный шелк. Быть может, мне только почудилось, что он пахнет землей? Возможно, мы скоро увидим береговые огни… Нет, конечно же нет — Ла-Рошель это не Лиссабон. Там сейчас полная светомаскировка. Маяки вдоль французского побережья были погашены.
«Как насчет того, чтобы поспать часок?» — предположил Командир.
«Это определенно не повредит, господин Командир».
Я попросил мичмана разбудить меня, когда он сменится с вахты и спустился вниз вскоре после Командира.
***
Крихбаум энергично потряс меня за плечо. «Погода прекрасная, тихо, Лейтенант. Ветра почти нет».
Через две минуты я снова был на мостике.
Линия горизонта резко выделялась, особенно на бледнеющем востоке. Старший помощник повернулся и распорядился вниз: «Передайте Командиру: рассвет!»
Командир, появившийся через минуту, молча осмотрелся.
«Так, мы будем на месте немного позже,» — произнес он наконец, но я чувствовал его беспокойство. Он раз за разом задирал голову и опасливо смотрел на небо. На востоке на горизонте показалась маргариново-желтая полоска толщиной в палец. Темнота быстро рассасывалась. Через десять минут Командир снова заговорил.
«Это должно быть недалеко… я так думаю».
Море было спокойным. Мы будто скользили по поверхности пруда. Работал эхолот. Снизу постоянно поступали доклады: «Тридцать метров… двадцать восемь…» Глубина уменьшилась до двадцати и оставалась более-менее постоянной.
«Отлично,» — произнес Командир. «Как раз то, что нам нужно. Очень хорошо. Номер Первый, мы сейчас положим подлодку на дно. Становится слишком светло, чтобы чувствовать себя комфортно».
«По местам стоять к погружению!» Еще раз осмотреть кругом все темное шелковое море и мы все не торопясь спустились вниз.
«Постарайтесь опустить лодку на дно помягче, Стармех. Двадцать метров должно быть хорошо, не так ли?»
Мы коснулись дна с толчком не более сильным, чем при посадке самолета.
«Tiens, tiens!» Командир явно чувствовал близость Франции. Я подумал, что надо будет спросить мичмана: мы сейчас на добром французском песке лежим или все еще в международных водах?
Но восклицание Командира что-то означало. Я вдруг услышал какие-то шуршащие, скрежещущие звуки. Послышался приглушенный удар, как будто кулаком стукнули по деревянному полу. Следующий удар гулко отозвался во всем корпусе лодки и он перешел в резкий стон. Скрипы и шуршание возобновились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Неслабое течение,» — прокомментировал Командир.
Стармех кивнул. «Да, и дно не столь гладкое, как могло бы быть».
Так что удары означали присутствие скал. Течение толкало нас по морскому дну.
«Постарайтесь и прижмите лодку к дну, Стармех».
«Хорошо, господин Командир».
Я услышал, как булькает вода, вливаясь в наши дифферентовочные танки. Мы набирали вес.
«Хорошо. Будем надеяться, что нос направлен в нужную сторону».
На борту лодки воцарилось молчание, прерываемое только всплесками падающих капель конденсата. Вахта внизу уже улеглась спать. Командир намеревался всплыть на перископную глубину — 14 метров — как только полностью рассветет. Он не подал ни малейшего намека на то, что он собирается делать дальше. Приближаться к берегу без сопровождения и без тральщика-заградителя было бы рискованным делом.
Как раз когда моя правая нога нависла над комингсом двери в кормовой переборке, послышался еще один удар.
«Проклятие,» — раздраженно произнес Командир. «Мы должно быть не лежим носом на приливное течение. Нам надо попробовать повернуть лодку».
Вполуха я услышал, как продувают танки. Еще один удар заставил задрожать весь корпус. Затем послышалось гудение электродвигателей и команды на руль. Все казалось шло хорошо.
Неожиданно: «Шум гребных винтов на пеленге три-ноль-ноль, господин Командир. Шум усиливается». Голос гидроакустика звучал странно, как будто издалека.
Командир поднял брови, как актер, мимикой изображающий удивление. Он стоял посреди центрального поста и прислушивался. Стармех стоял позади него, наполовину скрытый его фигурой. Я тоже застыл на месте.
Теперь Командир судорожно сглотнул. Я четко видел, как сжалось его горло.
«Поршневые двигатели,» — доложил гидроакустик.
Командир присел на корточки в проходе снаружи будки гидроакустика и взял наушники. Он повернулся к нам своей округлой спиной.
«Дизели подводной лодки,» — прошептал он. «Будь я проклят, если не так».
Он вернул наушники. Хайнрих слушал еще минуту. За ним молча наблюдал Командир.
«Ну, что?»
«Дизели подводной лодки, господин Командир — определенно».
«Немецкие или британские, вот в чем вопрос… Очень хорошо. Номер Первый, держать наготове опознавательный сигнал. Выстрелить ракетой сразу, как только мы поднимемся на поверхность. Пеленг?»
«Постоянный на два-семь-ноль, господин Командир».
«Приготовиться вести огонь из зенитной пушки. Номер Первый, следуйте сразу за мной». Вдруг сразу весь центральный пост наполнился активной деятельностью. Открыли кладовку с боеприпасами.
Фейерверк на пороге своего дома? Неужто мы действительно собираемся вести огонь из «Эрликона»?
«Пал на боевом посту…» — услышал я шепот Френссена.
Пилгрим накинулся на него. «Заткнись, придурок!»
Командир положил руку на трап. «Все ясно?»
«Да, господин Командир».
«Очень хорошо. Всплываем».
«Продуть все главные балластные танки!»
Я стоял под самым люком, когда раздался хлопок ракетницы. Кто-то еще поднимался по трапу, но я успел заметить между его боком и краем люка два огненных шара, красный и белый. Рождественское украшение — очень кстати. Я ждал, затаив дыхание.
«Хорошо,» — услышал я голос Командира. «Сигнал подтвержден. Подойдите ближе, Номер Первый. Посмотрим на наших друзей».
Стармех вглядывался вверх в боевую рубку.
«Прошу добро подняться на мостик?» — спросил я.
«Поднимайтесь!»
Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы увидеть другую подводную лодку в утреннем полумраке. Она шла в нашу сторону и ее можно было принять за дрейфующую бочку.
«Передайте наверх сигнальный фонарь, и поживее!» — распорядился Командир. Минутой спустя: «Очень хорошо, Цайтлер, вежливо представьтесь, кто мы такие».
