Старшина матросов уже направил свой фонарь на другую подлодку и щелчками его створок передал наш позывной.
С другой лодки передали подтверждение приема. Затем я услышал, как снова клацает наш сигнальный фонарь. Мичман вслух прочел ответ: «U-XW лейтенант Бремер».
Цайтлер крепко стоял на ногах, каждый его мускул был напряжен в готовности передать следующее сообщение.
Командир с восторгом потер руки. «Фантастическая удача! Их наверняка ждут. Все, что нам нужно — это пристроиться за ними вослед».
Крихбаум просиял. С его плеч будо камень свалился. Провести лодку в Ла-Рошель было бы его обязанностью.
«Теперь просто надо будет подождать, пока появится эскорт. Спросите их, когда он должен быть».
Цайтлер поработал створками сигнального фонаря и через несколько секунд пришел ответ. У них наверняка был первоклассный сигнальщик.
«08:00, господин Командир».
«Теперь передайте: 'Намереваемся следовать за вами.' Они будут удивляться, почему нас вообще не ожидают. Стучаться в двери соседней флотилии должно показаться странным, особенно сегодня».
Командир не проявлял намерения объяснить им нашу ситуацию.
Во время нашего обмена сигналами подлодки сблизились. Мы были теперь на расстоянии голосовой связи. Бестелесный мегафонный голос прозвучал над водой: «Что случилось с вашим орудием?»
Мы уставились друг на друга. Командир помедлил. Даже мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать: другие могли видеть нас столь же четко, как мы видели их, а в нашем силуэте было что-то странное.
«Чертовски глупый вопрос,» — пробурчал мичман.
Командир приложил мегафон к губам и прокричал: «Догадайтесь с трех раз!» Затем он повернулся в сторону Крихбаума и сказал нормальным голосом: «Лучше бы он выставил расчет у своей зенитной пушки. Что-то не нравится мне, как мы здесь торчим».
Крихбаум принял это как прямое указание взбодрить наблюдателей. «Да, смотрите-ка в оба!»
Неожиданно U-A сотряс приглушенный, но мощный взрыв. Я почувствовал дрожь в своих коленях. Гремучий газ из аккумуляторов, моторы, что-то не так в машинном отделении?
Командир прокричал вниз через люк: «Что случилось? Побыстрее, я жду!»
Снизу ни слова. Командир вопросительно глянул на Крихбаума. Его голос поднялся до рева. «Мне нужен доклад о повреждениях — немедленно!»
В открытом люке появилась голова Стармеха. «Никаких докладов о повреждениях не поступало».
Командир пристально уставился на него. Неужели мы все сошли с ума? Такой взрыв, и не о чем докладывать?
Над поверхностью воды в нашу сторону начал мигать сигнальный фонарь. Три рта произнесли вслух по буквам: «Н-А-С-К-О-Ч-И-Л-И-Н-А-М-И-Н-У».
«Подойти к ним ближе!»
Моя кровь похолодела. Мины редко бывают одинокими. Возможно, мы дрейфуем сейчас по минному полю.
Я направил бинокль на другую подлодку. Ничего не было заметно, кроме того, что она похоже немного осела на корму. Это не соответствовало представлению о жертве мины.
Нос U-A медленно повернулся. Они сигналили нам снова.
«Прочитать сообщение,» — приказал Командир.
«К-О-Р-М-О-В-Ы-Е-О-Т-С-Е-К-И-С-И-Л-Ь-Н-О-П-О-В-Р-Е-Ж-Д-Е-Н-Ы-Н-Е-М-О-Ж-Е-М-П-О-Г-Р-У-Ж-А-Т-Ь-С-Я».
«Я думаю, это одна из тех проклятых магнитных мин,» — сказал Командир. «Вероятно, сброшена ночным самолетом».
Крихбаум спокойно кивнул. «И не только одна, господин Командир, вы можете быть уверены».
«Дело решенное. Теперь нам придется оставаться на поверхности и дать им противовоздушную защиту».
И при этом дрейфовать по минному полю, подумал я.
Мичман никак не прокомментировал. Он продолжал смотреть в бинокль на другую подлодку, вообще не выказывая никаких эмоций.
«Крикните им, Крихбаум. Скажите им, что мы собираемся делать».
Кихбаум поднял мегафон. На его сообщение с поврежденной подлодки ответили кратким «Спасибо».
Я поймал себя на том, что балансирую на кончиках пальцев ног. В любой момент мы могли напороться на мину.
«Мичман, отметьте: '06:15, U-XW наскочила на мину.' Скажите радисту, чтобы он снова попробовал — может быть на этот раз ему повезет. Передайте: 'U-XW наскочила на мину. Не может погружаться. Требуется эскорт как можно раньше. Будем оставаться в точке встречи.'»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы не могли сделать ничего, кроме как ждать и наблюдать, как светлеет небо.
«Я так думаю, что у них погнуты гребные валы,» — вслух размышлял Командир. «Если же повреждены главные двигатели, то можно по крайней мере использовать гребные электромоторы».
Теперь наши спины были повернуты к востоку. Все фигуры вокруг меня выглядели такими серыми, будто их вымазали древесной золой.
Никаких шумов двигателя, никакого движения, никакой вибрации под ногами. Мы дрейфовали, как кусок дерева. Внутри меня уже полчаса как гноился страх. Молчание было хуже всего. Я не осмеливался прочистить горло. Если бы только наш двигатель работал — мне страстно хотелось услышать его снова.
Буи — целый ряд буев. Почему бы не привязаться к ним? Ответ пришел ко мне даже раньше, чем оформился вопрос. U-XW была обездвижена. Мы должны были дрейфовать вместе с ней, куда бы ее ни несло, как сиамские близнецы.
«Время?»
«07:10, господин Командир».
Я не был одинок в своем страхе. Мы прекратили смотреть друг на друга, как будто бы контакт глазами мог вызвать взрыв.
Мне хотелось сделаться маленьким, превратиться в чайку и улететь на восток, к безопасности.
Никаких признаков земли. И никаких столбов дыма тоже. Что за игру они ведут? Ожидание может быть сносным, когда ты знаешь, что кто-то готовится подобрать тебя, но дрейфовать через предполагаемое минное поле — это придавало делу совершенно иной аспект.
Неожиданно меня приковал к месту пронзительный крик наблюдателя по правому борту.
«Самолет на пеленге один-два-ноль!»
Наши головы резко дернулись в ту сторону, будто кто-то дернул за нитку.
«Воздушная тревога! Угол возвышения?»
«Один-ноль, господин Командир. Похоже на «Галифакс».
Я метнулся вниз за боеприпасами и передал их через люк. Наш «Эрликон» уже начал вести огонь со всей силы. Вот уж «повезло»! Не на ходу U-A была просто сидячей целью. На фоне очередей выстрелов я услышал неожиданный оглушающий взрыв. Неожиданно наступила тишина. Оглушительный шум стих, как ножом отрезало.
Я пробрался на мостик и осмотрелся. Где все остальные? Бескрайнее тихое опалового цвета море, не на чем глазу остановиться, за исключением отдаленных буев и группы темных предметов, дрейфующих с нашего левого борта. Я едва расслышал команды в машину и на руль.
Нос U-A повернулся по направлению к плавающим обломкам.
Наконец мичман произнес: «Прямое попадание, как раз перед мостиком».
Что-то вроде транса нашло на меня. Все виделось смазанным через серый фильтр. Я протер глаза и мигнул. Другая подлодка исчезла. А самолет? Он сбросил свою бомбу и тоже исчез? Было ли это возможным? Один проход, одна бомба, одно попадание?
Они вернутся, сказал я сам себе — целые стаи их. Почему нет истребителей прикрытия? Эта толстая свинья Геринг и его большой рот! Где наши доблестные летчики?
Море было словно отполированным на фоне неба грязно-фиолетового пастельного цвета. Никакого движения — даже нет ряби на воде. Горизонт резкий, как бритва. Ничего не осталось на том месте, где был удлиненный корпус — лишь темное пятно на ровной ртутной поверхности. Ни водоворота, ни воронки, ни гудения двигателей. Тишина!
Я не мог понять, почему никто не кричит. Отсутствие звуков казалось абсурдным. Именно это создало такое всепоглощающее впечатление нереальности. Наш нос теперь был направлен на плавающие обломки. В бинокль они распались на компоненты — отдельные головы, подвешенные на спасательных жилетах. Команда нашего «Эрликона» продолжала стоять на месте как статуи — без выражения на лицах, как будто они тоже не осознали правду. Их грудные клетки поднимались и опадали в такт с дыханием, но это было и все.
Боцман уже встал на носу с пятью матросами, приготовившись вытаскивать на борт выживших. Его рычащие команды разрывали молчание как продольная пила.
