Вниз и сразу в сторону. Я ничего не вижу — только облака.
— Критическая высота триста! — завопил Порси.
И вверх!
Мы задрали нос, звук двигателей, почти полностью стихший, нагнал нас, обрушился страшным грохотом.
Вверх! Вверх!
— Левый первый тяговый перегрев, — негромко отрапортовала Натали.
— Подключить охлаждение, — отозвался я.
Нас все тянуло вверх, и там, на самой границе атмосферы я сделал то, что делать не советую никому: увел машину из вертикального движения в горизонтальное. В одно мгновение.
Взвыла сирена.
— Шестерка заглохла! — настойчиво сообщила Натали. — Нагрузка сто восемнадцать, предельная! Все показатели по красным зонам! Выравнивай.
Но я не выровнял. Мы падали с ускорением всех четырех маршевых двигателей по спирали из-за того, что один из маневровых вышел из строя.
— Отключай! — приказал я.
Корабль пошел ровнее — это Рик вырубил еще один маневровый, чтобы не было противотяги. Курс перестал извиваться, но мы все еще падали.
— Полная мощность на маршевые, выбирай машину!
И я снова задрал нос, давая возможность кормовым двигателям остановить падение.
— Все системы перегружены!
— Ну, давай же, вытягивай, — прошептал я себе под нос и корабль, словно послушавшись, остановил падения и ощутимо пополз вверх.
— Учения закончены. Все свободны. Выход на орбиту по плану. Механикам — срочно устранить неисправность маневрового. Всем спасибо.
Я откинулся в кресле, погладил левый руль. Странный жест, вызванный подсознанием, будто оглаживаю скакуна, который только что удачно перемахнул пропасть, спасая своего седока. Имена эта благодарность к неодушевленной машине, чувство притяжения с механизмом, и делает меня капитаном. Я понимаю корабль, он понимает меня…
Дверь рубки распахнулась, и в проеме возникло перекошенное лицо Тверского:
— Ты что вытворяешь?! — заорал он.
Как неожиданно, мне все же удалось вывести его из себя.
— Пройдите на свое место, полковник, — сухо велел я, — взлет еще не закончен, если двигатели провалят мощность, в лучшем случае получите переломы и сотрясения. Я знаю о случаях, когда удар в потолок головой заканчивался переломанными шейными позвонками. И впредь не нарушайте регламента, перемещение по кораблю до окончания маневров запрещено.
Поняв, что препираться бесполезно, Яр развернулся и вылетел вон, а я не приказал — попросил Рика:
— Дружище, ну ради меня, еще одно усилие, поворот на левый борт.
— Неа, ты дал отбой тревоги, а, значит, вместе с Тверским покатятся по полу и все техники, которые тоже пренебрегают безопасностью в силу черт своего характера, — хохотнул канадец, так и не отрывая взгляда от мониторов. Его задача была еще не закончена, пилот выводил корабль на орбиту.
Я вздохнул. Да ладно, это ж была шутка!
— …что у вас происходит?! Шквал, это Центр! Что у вас происходит?!
— Центр, это Шквал. Все в порядке, маленькая проверка систем. Выходим на расчетную траекторию.
Из динамиков прямо нам на головы вылился замысловатый поток нецензурной брани. Выслушав тираду, я усмехнулся:
— Центр, это Шквал. Вас понял. Буду выходить на связь по мере необходимости. Отключаюсь.
— Нам поставили задачу все время быть на связи… — вяло возразила, а скорее даже напомнила Кортни.
Из динамиков снова смачно матерились, и я мило улыбнулся девушке:
— Отключай уже, не видишь, ребята в штабе перевозбудились.
Она вздохнула и крутанула верньер.
— Просматривай сообщения, если по делу — ответим. Рик, каково мнение о корабле?
— Ты купил какого-то монстра. Предельные перегрузки в двадцать один же, ни единая деталь обшивки не деформировалась, экраны сработали автоматически, все цело. Двигатель мне очень понравились, затухание произошло на ста восемнадцати процентах, дали бы больше — подорвали бы. Но этого стоило ожидать, больше не делай так…
— Как? — невинно уточнил я.
— Как делал только что. Ты напугал даже меня, что уж говорить о команде.
— Я чуть в штаны не наложил, сэр, — честно признался Порси. Он плохо понимал, как нужно общаться, потому что странным образом никакого общения по уставу у нас в рубке не выходило.
В довершение всего тренькнул вызов:
— Это медчасть, — подсказала Кортни.
— Ну?
— Доров, ты осел! — с чувством сказал Змей и отключился.
Мы с Риком дружно захохотали, к нам неуверенно присоединился Порси.
Глава 6. Большое сафари
Полет начался. Мы не пользовались вторым уровнем подпространства, потому что я был категорически против, хотя Рик весь изнылся: давай, мол, попробуем. Порси рассчитал, что мы могли бы сэкономить на этом восемнадцать часов, но судя по спокойному поведения Тверского, спешки не было, и я не стал рисковать понапрасну.
Полковник после тех «чудес на виражах», которые мы вытворили при взлете, старался со мной не встречаться. Видимо, его терзало острое желание поколотить меня, а так, как в этом желании мы с ним были абсолютно солидарны, тактика непересечения сейчас была самой оптимальной.
Настала пора оценить по заслугам талант нашего повара. Похоже, Тверской любил хорошо поесть, раз, подбирая команду, тем не менее, взял с собой одного совершенно бесполезного человека, который превосходно готовил! Еда была высшего разряда, даже на Земле я не всегда так хорошо питался, как на Шквале. Отведав тайский острый суп и рагу из ягненка, я наведался в к нему поговорить. Я давно уже заметил, что мысли проносятся в голове, но чтобы озвучить их, порою, у нас просто не находится времени, и мы теряем возможность кого-то поблагодарить или обнадежить.
Повар сидел у себя на кухне, тут было жарко, но он не обращал на это внимания — читал какую-то кулинарную книгу, листая пальцем снизу вверх текст с картинками на гибкой электронной бумаге.
— Сенди?
— Да, капитан? — он вскочил, и во взгляде его скользнуло волнение. Худощавый, похожий на подростка азиат с невыразительными, какими-то незапоминающимися чертами лица. — Что-то не так?
— Все великолепно! — честно ответил я. — Еда превосходна. Думаю, у тебя есть немного свободного времени, я хочу познакомиться с тобой получше. Что ты читаешь?
— Вам тут наверное жарко очень, — засуетился парень, и, предугадывая мои дальнейшие слова, услужливо включил мощную вентиляцию, которая тут же забрала все тепло, нагнетаемое печами. — Я его почти не замечаю, у нас всегда тепло и влажно, я даже привык.
Он спохватился, приподнял часть заслонки, выдвигая широкое сидение, похожее на лавку:
— Присаживайтесь. Я читал не развлекательную литературу, просто повару, как и любому другому человеку, нельзя останавливаться на том, что у него уже есть. Я изучал новые методы термической обработки. Вакуумная жарка позволяет готовить при низких температурах без разрушения полезных веществ пищи. Я же должен кормить вас полезно.
Я достал сигареты, вопросительно глянул на повара.
— Нет, не курю, да вы не беспокойтесь, вытяжка все заберет. Когда готовится пища, многие вещества, жир и дым попадают в воздух, но корабль этот отлично оснащен, ведь нельзя же позволить в замкнутом пространстве скопление вредных веществ.
— Тогда я покурю, с твоего позволения. Что у нас сегодня на ужин?
— Вы точно хотите знать, как это называется? — улыбнулся Сенди. — Из главных блюд Вителло томато (это телятина под соусом из тунца), легкий салат из морепродуктов с ананасами, марципановый швейцарский рулет на десерт. И кое-какие еще блюда, которые наполнят швейцарский стол, ореховые муссы, диетические салаты для тех, кто бережет фигуру. Полковник предпочитает начинать ужин с томатного супа, а на завтра я запланировал каре ягненка с мясным рататуем и акроме из морской рыбы…
— Не знаю, что это, но звучит обнадеживающе, — засмеялся я. — Твои произведения, в сущности, совпадают по интриге с названием, но уверен, все будет необыкновенно вкусно. Скажи, ты сам родом откуда?
— Я то? С Тайвани, — Сенди облокотился руками о разделочный стол и положил поверх кулаков подбородок. — Так уж сложилась, что перебрался поближе к бизнесу, в жизни всякое бывает, вот, не мог оставаться там, где был…
— Наркотики? — уточнил я.
— У меня отец был француз, — зачем-то сказал повар. — Потому меня так и зовут. Но отец бросил нас, а мне же надо было мать и сестру кормить.
— Я угадал?
— Да, капитан. Я окончил кулинарное училище, и готовка — это у меня от природы. Знаете, у нас считается, что человек должен жить так, чтобы не кривить душой в первую очередь перед самим собой. Нельзя что-то делать и чувствовать отвращение к поступкам, это ухудшает карму и приносит болезни. Если то, ты делаешь, не приносит удовольствие, нужно отказаться от этого. Мне не нравилось продавать травку, но выхода сначала не было. А потом вроде как уже не было, но я всегда знал, что не смогу не готовить. Устроился в небольшое кафе, мечтал открыть свой ресторан… и те, кто заставлял меня торговать наркотиками, они тоже обещали, что я смогу начать свое дело. А потом Ярослав Семенович как-то зашел к нам перекусить, как раз тогда, когда меня прижали к стенке силовики наркокартеля. Им очень не нравилось, что я отлыниваю от своих непосредственных обязанностей… А Ярослав Семенович очень хороший человек.
