меня затопчут, если я буду сидеть на месте. Но зато когда они бегут, то вообще ничего не соображают, и я успеваю убить еще нескольких.
– А когда стадо промчится, подбираешь отбивные?
– Фу! Конечно, нет, – помотала головой Кьярра, и волосы ее встали дыбом, хотя ветер вел себя смирно. – Зачем мне потоптанные, в грязи и навозе? Я же не стервятник! Я ловлю рогатых с края и отбрасываю в сторону.
Судя по метнувшемуся взгляду, падалью она тоже не брезговала, когда не было другого выбора.
– Они не чуют крови, – добавила она, – и совсем не умеют думать подолгу. Поэтому скоро забывают, что испугались, и возвращаются. Тем более река рядом. Там водопой. Но на водопое я не охочусь.
– Я слыхал, у зверей там действует что-то вроде перемирия, – припомнил я. – Вряд ли они именуют это такими словами, но суть не меняется. Это правда?
– Ну да. Я видела больших диких кошек – разных, с пятнами и полосками, с гривами и без, и каких-то зверей вроде волков, только рыжих, и вообще не знакомых, но зубастых… – припомнила Кьярра. – Они не трогают рогатых и разных мелких зверьков. Но только у воды. Если те не успеют убежать, пока кошки пьют, тогда все. А вот те, кто живет в реке, всех ловят. И рогатых, и хищников. Наверно, им-то без разницы – воды всегда хватает!
– Это только пока засуха не случится, – хмыкнул я.
– Река вся не пересохнет, – заверила она. – Она… почти как море! Я только с высоты вижу другой берег. А дальше еще много озер, и вода падает с уступа – так красиво! Много-много радуг! Только очень шумно, оглохнуть можно, такой грохот…
Я, сколько ни пытался, не мог припомнить безлюдной, но богатой живностью равнины, внезапно переходящей в уступы с водопадами, да еще с цепью озер. На это стоило взглянуть хотя бы издалека!
– Идем, – сказала Кьярра, явно уловив мою мысль. – А то ты до утра будешь спрашивать… Держись за меня сам. Смотри как следует. И не бойся – я же сказала, что ни за что тебя не брошу!
И что мне оставалось делать? Только положиться на ее слова…
На этот раз я разглядел – или мне показалось, что разглядел – поворот. Он возник сам собою, по желанию Кьярры, и случившиеся поблизости ветерки порскнули в разные стороны, испугавшись невесть откуда взявшегося сквозняка.
Я не зря снял перчатки – пальцы жгло, но теперь я мог с уверенностью определить дорогу по этим искрам. В первый раз я не разглядел их, поскольку перепугался насмерть (буду уж честным сам с собой), а теперь, когда знал, что искать…
Тьма вовсе не была непроглядной, она напоминала ночное небо – на первый взгляд совершенно черное, но… Если присмотреться, то тебе откроется бездна, полная звезд. Яркие и тусклые, скрытые туманом, далекие и близкие – мириады их рассеяны в этой тьме, и если умеешь определять по ним путь, как это делают моряки и опытные путешественники, то не заплутаешь.
Другое дело, что это не спасает на скрытых дорогах: бывает, достаточно сделать шаг в сторону, чтобы увидеть совсем другие звезды (я порой готов был сказать – звезды иного мира, но все-таки не заходил так далеко в своих измышлениях).
Но здесь…
«Видишь?»
Я почувствовал Кьярру. Не услышал, именно почувствовал, и дело не в том, что ее пожатие сделалось крепче и она развернула меня в нужную сторону.
«Там столица. А там моя охота. Видишь?»
Я кивнул, потому что действительно различил, как искры слетаются… сплетаются в дорожку. Все равно как на праздники в городе люди с цветными фонариками стекаются отовсюду на главную улицу, и если наблюдать откуда-нибудь с крыши или с высоты птичьего полета, то различишь только эти огоньки, указывающие путь к центральной площади.
Дорожки были разные. Они отличались настолько же, насколько мои ветерки, давно прирученные, пускай и непослушные. Правда, с ветерками я был на «ты», а вот к искрам опасался потянуться, наученный горьким опытом…
Кьярра сделала это за меня. Я имею в виду, взяла меня за руку и заставила раскрыть ладонь.
«Не бойся. Тебе так надо, чтобы почувствовать. Я просто так вижу».
Она была права – я почувствовал… Что там мои приемы! Сейчас я не связку слабых ветерков держал – в горсти у меня была целая россыпь дорог, только выбирай! Мне казалось, будто они повторяют рисунок на ладони. Если бы еще я знал, куда именно они ведут…
Но ведь обычно чувствую? Значит, и здесь так же! И я нацелился на особенно красивую голубую искру-звезду, мерцавшую на кончике моего мизинца…
– Ты же не хотел на Багралор! – выпалила Кьярра мне в ухо, а я потерял дар речи. Не от изумления, от холода – дыхание перехватило, такой тут задувал ледяной ветер.
– Я нечаянно… – просипел я в ответ.
– И дрова не взяли, – проворчала она и поволокла меня в пещеру. По-моему, ей не составило бы труда перекинуть меня через плечо и так тащить, словно добычу. И не важно, что голова моя стукалась бы о камни, такие мелочи Кьярру не беспокоили. – Ты странный, Рок! Говоришь одно, а делаешь другое… Как тебя поймешь?
– Если б я сам мог себя понять, то непременно сказал бы тебе – как, – откликнулся я.
В пещере хотя бы не так дуло, хотя холод все равно стоял зверский. Конечно, это по контрасту с другой местностью: на Багралоре сейчас не зима, зимой я бы тут сразу околел, – но впечатления все равно были сильнее некуда.
– Пойдем дальше? – предложила Кьярра. – Что тут делать?
– Да, и лучше куда-то, где тепло, – кивнул я, стараясь не выбивать зубами звонкую дробь.
– Ты почти попал куда нужно, но отвлекся, – сказала она. – Почему?
– Не знаю. Увидел красивую искру и потянулся за ней.
– А-а-а… – протянула Кьярра. – Так ты не видишь, что будет в конце пути?
Я покачал головой, потом пояснил:
– Когда путешествую сам, тогда вижу. А с твоим способом… увы. Может быть, нужна привычка, а может, это вообще не подвластно людям.
– Рок, ты не…
– Помню! – поднял я руки. – Будем считать, что малая толика драконьей крови в моих жилах позволяет мне различить твои тайные пути, но не более того. Нет, если я потренируюсь, то, как знать, вдруг научусь видеть, куда именно правлю?
Воцарилось молчание, нарушаемое только свистом ветра в расщелинах скал.
– Смотри подольше, – сказала наконец Кьярра. – Я поняла, что ты неправильно сделал. Увидел – и сразу туда. Так нельзя. Надо сперва смотреть, долго-долго. Ты не бойся – это для тебя так. Снаружи незаметно. Даже если кругом враги, они не успеют
