родители, она все помнила. Но не делала. И я думаю… – Кьярра осеклась, потом тихо добавила: – Может, ее выгнали из дома, потому что она была не очень умелая? Или она сама ушла, чтобы не дразнили? Все умеют, а она нет – это же очень обидно, правда?
– Еще бы, – искренне согласился я. – Но ты не огорчайся, попробуй взглянуть на это с другой стороны.
– Как это?
– А так. Те дикие драконы, от которых твоя мать ушла… или ее прогнали, не важно, – они не уцелели. А она смогла прожить очень и очень долго, никто ее не нашел, у нее была ты… И вот еще, – добавил я по наитию, – не пользоваться каким-то знанием – не означает вовсе ничего не уметь. Возможно, оно просто не пригодилось твоей матери, зато очень даже пригодилось тебе, разве нет?
– Ну да… – протянула Кьярра, потом посмотрела на меня в упор и тихо сказала: – Знаешь, ты добрый, Рок.
– Неужели?
– Да. Я же вижу. Сначала кажется – злой, а на самом деле…
– Только никому не говори, – попросил я, невольно улыбнувшись: она совсем не разбиралась в людях. – Предпочитаю, чтобы окружающие считали меня мерзавцем, так жить проще.
И, конечно, Кьярра тут же спросила:
– Почему?
На ответ я потратил битый час, но не уверен, что она правильно меня поняла. Впрочем, это ерунда. Главное, наши испытания путей отхода завершились успехом. И, должен отметить, это было сильным впечатлением…
Тому, кто сам не способен видеть (слышать или ощущать, не важно) скрытые дороги и повороты на них, так же сложно объяснить, что это собой представляет, как описать слепому цвет розы, а глухому – соловьиные трели.
Если вовсе просто: я привык, ухватив любой ветерок или целую связку, перебирать их, нащупывая тот самый, нужный. Или ловить его на лету, ждать, пока он запутается в моих пальцах, коснется ладони, и я пойму – за ним можно следовать, как следовал какой-то древний герой за путеводной нитью в темном лабиринте. Конечно, всегда есть риск упустить ветерок – они бывают очень и очень своенравными, так и норовят вырваться из рук, ободрав их до крови, или слабыми, едва уловимыми, норовящими иссякнуть, растаять, оборваться, не доведя и до полпути. Бывают и те, что коварно меняют направление в самый неподходящий момент… Тогда остается или ждать, когда они соблаговолят вернуться, или искать проводника в другое место. Со мной случались такие неприятности по молодости и неопытности, но это было давно. С годами выучиваешься не хватать ветерок со всей силы – так можно помять его, словно хрупкого мотылька, – удерживать прочно, но в то же время мягко…
Я слышал, рыбаки подобными словами объясняют новичкам, как вываживать упрямую крупную рыбу. Что ж, в чем-то мы похожи, разве что они не выбирают, кто клюнет на их удочку, а еще добыча вряд ли сможет отбуксировать их на другой берег. Хотя… Поговаривают, попадаются такие рыбины, которым это вполне под силу. Сам не видел, врать не стану.
Но я отвлекся.
В путешествии между скрытыми дорогами главное – не терять бдительности. Любой шаг может завести тебя (и твоих подопечных) в неведомые края, и если самому туда и дорога – выберешься как-нибудь, – то клиенты могут не оценить такого поворота событий. В целом это ощущается, словно ты идешь по узенькой тропинке над пропастью, а кругом все… зыбко. Только что был лес, и вдруг деревья становятся высокой травой или рассыпаются снегом… Обычные люди ничего странного не видят, а вот провожатым такое здорово действует на нервы. Но куда деваться, и не к такому можно привыкнуть!
Ничего фатального не случится, если ты оступишься – а это еще постараться нужно, переходы-то между тайными путями короткие. Самое страшное, повторюсь, это оказаться не в том месте, куда ты собирался. Главное, не повстречаться там с теми, кто совсем не рад или, напротив, рад чрезмерно встрече с вашей компанией. Еще можно очутиться на прежнем месте или чуть поодаль от него (спасибо, если не посреди реки, болота или бурелома) – не самый худший вариант…
Но ничего подобного не случилось, когда Кьярра взяла меня за локоть.
Мне показалось, будто какой-то силач единым ударом вышиб из меня дух – случалось со мной подобное, не самое приятное воспоминание отрочества, – и я завис на грани обморока, не в силах сделать вдох. Вдобавок я ослеп и оглох, что там – ничего не мог ощутить, словно все органы чувств отказали разом!
Длилось это считаные доли секунды, а потом меня пинком отправили из небытия в теплый, напоенный ароматом хвои и смолы вечер. Солнце просвечивало сквозь кроны сосен, наземь ложились причудливые тени, легкий ветерок недоуменно коснулся моей руки – откуда, мол, ты взялся? – и улетел по своим делам, а я пытался прийти в себя. Несомненно, я был жив и невредим. Правда, горело огнем то место на руке, за которое взялась Кьярра, но это быстро проходило. А еще болело в груди: похоже, я инстинктивно задержал дыхание, оказавшись в темном ничто, и теперь никак не мог отдышаться.
– Вот так! – довольно сказала она и тут же встревожилась: – Рок? Ты что?
– Ничего, просто это было… внезапно, – подобрал я подходящее определение. – У меня обычно получается дольше.
– Это точно, – согласилась Кьярра и потянулась всем телом. – Я помню, как шла за тобой в те снега. Очень долго. Если бы я знала дорогу, то мигом бы тебя донесла! Но скажи, что по-моему намного удобнее?
– Да, только с непривычки можно помереть с перепугу, – честно сказал я. – Предупреждать надо, что там так… Никак.
– А, – она вздохнула, – я опять не подумала. Ты же никогда не ходил через туман.
– Какой туман? Там ничего не было! Вообще ничего… воздуха, по-моему, тоже, – я непроизвольно потер грудь.
– Был туман. Ты еще так отмахивался… – Кьярра изобразила руками неловкие движения, словно котенок пытался поймать муху. – Я тебе сказала, что он не страшный, а ты не слышал.
– Не слышал, – согласился я. – И ничего не видел. Сдается мне, если б ты не держала меня за руку, я так бы там и остался. Наверно, драконы видят и чувствуют иначе… впрочем, это я и раньше знал, но не представлял, насколько мы отличаемся! Так или иначе, обычному провожатому вроде меня оттуда не выйти, понимаешь? Там не за что уцепиться, чтобы найти хоть какой-то путь. Или есть, но я этого не воспринимаю.
– Плохо, – посерьезнела она. – Я думала, получится научить тебя ходить по моим дорогам. Лучше ведь, когда умеешь по-всякому?
– Может, все не настолько безнадежно, – сказал я, – и ты еще меня научишь. Только не теперь.
– Почему?
– Потому,
