Я почти вздрагиваю от этого вопроса. Не нужно спрашивать, о ком Жен говорит. Но я понятия не имею, почему она об этом спрашивает.
— Каждый день, — отвечаю.
— Мне жаль, — отвечает она совсем не мягко и не жалостливо.
— Чего тебе жаль?
— Жаль, что ее смерть определила твою жизнь.
Она разворачивается и уходит, а я смотрю на нее и выгораю изнутри. От злости. Я так настаивал на том, чтобы порвать с инопланетянкой, и она сделала, как я хотел. А вот сам я ответить взаимностью не смог.
Жен
На кровати в моей квартире разложено шелковое лавандовое платье, в котором запросто можно как затмить королеву, так и подхватить воспаление легких. В ноябре-то. Однако это не означает, что мне хватает здравого смысла от него отказаться. Плюс, к такому цвету можно легко подобрать официальный костюм. То есть Власову не придется ломать голову над нарядом для свадьбы Ви, а, значит, шанс на то, что он согласится, выше.
— Что сегодня едим? — спрашиваю у Стаса, присаживаясь за стол и заглядывая внутрь одной из коробок с эмблемой ресторана.
— Китайскую лапшу, — отвечает Власов улыбаясь. — Как прошел твой день?
Он это спрашивает каждый день. Иногда мне кажется, что у Власова была тысяча разных женщин, и он с их помощью отработал оптимальный алгоритм поведения, от которого больше не отступает. Получается очень вежливо и грамотно, но в то же время сухо и официально, будто дозированно. Впечатление такое, словно Стас пытается прикрыть правильностью полное отсутствие эмоций. Знаю, что он врач и привык мыслить рационально, знаю, что он меня значительно старше, но почему бы разок не швырнуть в угол аптечные весы? Я переживу, если вместо расспросов о моем досуге он предложит усесться в машину и рвануть на берег залива. На несколько часов, а не дней. Это же никому не навредит — напротив. Но, видимо, для Власова это слишком большая роскошь. Он живет в шикарной квартире, одевается в лучшие вещи, но при этом остается рабом, убедившим себя, что в золотой клетке хорошо.
— Была у родителей, — отвечаю, выбрасывая из головы лишнее.
— Как твой отец?
Разумеется, Стас очень интересуется состоянием здоровья папы. Следит за показателями, настаивает, чтобы я показывала ему снимки, дает какие-то рекомендации, но о личной встрече не заикается. Отчасти именно поэтому я его приглашаю на свадьбу Ви только сейчас.
— Намного лучше, — отвечаю. Отец действительно выглядит значительно лучше, но видеть шрамы на его теле по-прежнему больно. Не представляю, как родные столько лет терпят мои операции. Пожалуй, теперь я понимаю их куда лучше, чем прежде. — Кхм, как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с моими родственниками?
На мгновение Власов застывает с занесенными над едой палочками, но когда отвечает, его голос абсолютно спокоен:
— Разумеется. Я только за.
Только почему-то мне кажется, что это снова притворство. Мне уже во всем мерещится ложь… Когда я успела стать параноиком?
— На свадьбе моей кузины, — добавляю.
— Ты думаешь, что это лучший способ знакомства?
— А почему нет? Я представлю тебя всем и сразу…
— Когда? — спрашивает Власов.
— Через неделю.
— Неделю?! — восклицает он. — У меня уже готово расписание операций…
— Ну извини. Не думала, что об этом нужно предупреждать за полгода, чтобы уж наверняка, — язвлю, не сдержавшись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Подумаю, что можно сделать.
— Стас, только если вдруг не получится, я бы хотела знать заранее.
— Если будет такая возможность, я обязательно предупрежу. Но ты сама понимаешь, что обстоятельства могут сложиться иначе.
Понимаю, работа прежде всего. Но все равно обидно слышать, что тебе до первого места в списке приоритетов бойфренда, как до Луны. По этой причине я опускаю взгляд в коробку с лапшой, которая делается для меня по специальному рецепту: без добавления острых пряностей (Власов об этом позаботился лично). Он отлично умеет заботиться. Думаю, то обвинение в неправильных дозировках лекарств стало для него явлением небывалым. Чтобы Стас и вдруг что-то сделал неправильно…
— Я надену лавандовое платье. Ну, сиреневое, — сообщаю, ковыряясь в своей пресной лапше. Мне расхотелось есть или обсуждать наряды, хотя это абсолютно иррационально. — Это я к тому, что твой костюм должен к нему подходить.
— Может быть, тебе тогда стоит показать мне это платье? — задумчиво спрашивает Стас.
— Я думаю, любой серый или темно-синий костюм из тонкой шерсти сгодится, — пожимаю плечами. Никакого желания наряжаться до свадьбы у меня нет.
— Давай все-таки ты завтра придешь в этом платье, и мы согласуем наряды. Обувь тоже возьми.
— Обувь?
— Я бы не хотел, чтобы ты надела каблуки, в которых была меня выше.
Никогда не думала, что совместные сборы — такая головная боль. Интересно, Власов хочет, чтобы я заявилась на свадьбу кузины в растоптанных кроссовках из операционной? Это его в достаточной мере уважит? Абсурд. Неужели Стас собирается вымерять рост по линейке? Какая несусветная чушь.
— Я завтра попробую одеться как на свадьбу Ви и приду к тебе, — говорю неохотно, так как если бы знала заранее, подобрала бы все аксессуары сегодня, чтобы не копаться в шкафах после тяжелого трудового дня. — Во сколько ты освободишься?
После этих слов Власов морщит лоб и смотрит на часы, что-то высчитывая.
— Лучше послезавтра, завтра у меня очень сложная командная операция запланирована.
— Хорошо, тогда послезавтра, — легко соглашаюсь, перемешивая палочками лапшу еще раз. — Кажется, я сыта. Пойду почитаю медицинские журналы и лягу спать.
Я ложусь раньше, чем Стас. Ненавижу, когда приходится так делать. Будь я в его квартире не на птичьих правах, это было бы нормально, но пока я девушка без собственного ящика в комоде, засыпать мы должны либо в обнимку, либо каждый у себя дома. И тем не менее я лежу в темноте уютной спальни Власова и не могу выкинуть из головы цифры, оставшиеся до подъема. Пять часов. Четыре часа и тридцать три минуты, четыре часа и двадцать девять минут… Я не высплюсь. Как я буду помогать Капранову на операции, если не высплюсь? А вдруг я зевну в операционной и дрогнет рука? Спорю, поделись я своими опасениями с Власовым, он пришел бы в ужас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Открывается дверь и входит Стас. Легок на помине. Он шагает почти бесшумно, как можно тише открывает сумку, упаковывает в нее на утро свой тонюсеньский ноутбук, а затем так же тихо крадется в ванную. Ему тоже вставать через четыре часа и двадцать пять минут, но он доктор Власов. Его руки не дрожат никогда.
Я бы очень хотела заснуть, пока он не пришел в кровать, но сна ни в одном глазу. Лежу и прислушиваюсь к каждому шороху, пока дверь ванной наконец снова не открывается, и Власов в несколько шагов оказывается возле кровати. Садится тихонько, осторожно тянет на себя одеяло, только бы не потревожить меня даже слегка.
