— …Как скажете, — опешил старик. — Конечно…
— Где он? Вы видели его?
— Руосца?.. Да, кажется, он был где-то неподалеку… разговаривал с Тегаллиано…
Не дожидаясь более внятного ответа, Фальер поспешил дальше. Он миновал холлы, в одном из которых обнаружил и Тегаллиано с Меразом; увидев их, почти крикнул:
— Где Леарза?
— Не могу знать, господин Фальер, — отозвался Тегаллиано, явно удивившись. — Он сказал, что пойдет к вам…
…Проклятого руосца нигде не было. Нигде! Люди видели его тут и там, кто-то заявлял, что руосец направлялся к самому Фальеру, кто-то утверждал, что видел его разговаривающим с одним из советников. Полчаса спустя ясно стало, что Леарза ушел.
Это уже было чревато; однако выбора у него не оставалось, и Фальер еще раз велел Зено наутро же отправить делегацию к мятежникам: просить о переговорах.
Сосредоточившись в эти мгновения на бунтовщиках, Фальер и понятия не имел, что Леарза действительно около часа тому назад оставил дворец; однако направлялся руосец вовсе не прочь из Централа, как можно было подумать.
В гильдии вычислителей в эти тревожные дни было мало людей, один лишь Гальбао продолжал наведываться туда по старой привычке, хотя повседневной работы для них все равно не было, а в текущих событиях вычислители напрямую не участвовали. Гальбао был несколько раздражен своим положением: он всегда считал себя очень полезным человеком, имеющим власть в Тонгве, а теперь оказалось, что Наследника больше интересует мнение какого-то маразматика Зено или труса Тегаллиано. Гальбао находил также, что его собственный талант вполне может сравниться с талантом Наследника: пусть он не видит будущего, как Фальер, однако с большой долей вероятности может просчитать все возможные исходы. Теперь Гальбао, лишенный своей обычной работы, от нечего делать просчитывал теоретические результаты бунта закованных и выяснил, что результаты эти не самые благоприятные. Закованных было много: по данным последней переписи, что-то около двух миллиардов на всей планете, и в одной только Тонгве — полтора миллиона. Это было в четыре почти раза больше, чем обитателей Централа. Закованные, может быть, и не были таким уж опасным противником, как, к примеру, инопланетяне с их технологиями, но в руках у них рано или поздно окажутся все оружейные заводы Тонгвы, и тогда шансы на подавление мятежа резко изменятся.
Гальбао пришел к выводу, что Наследнику теперь просто необходимо применить серьезные меры наказания по отношению к закованным. Лучше всего продемонстрировать им всю мощь аристократии. Закованные никогда не отличались храбростью и стойкостью характера, они легко напугаются и отступятся от своего. Тогда уже можно будет пустить в ход пряник вместо кнута: выполнить первоначальные требования бунтовщиков, напоминать о том, что и бездушные, и аристократы — все-таки один народ. Использовать инопланетян в качестве своеобразного пугала, в конце-то концов, как с самого начала намеревался поступить Наследник.
Он сидел в своем пустом кабинете, обложившись для виду бумагами, в окно врывался холодный ветер, — но Гальбао всегда любил холод, ему так лучше думалось. Здание гильдии вычислителей находилось довольно близко к окраине Централа; кажется, была уже почти полночь, когда до слуха Гальбао донесся одинокий выстрел, спустя какое-то время — еще один. Лучше бы ему было отправиться к себе: его поместье было в более безопасном месте, и все же Гальбао медлил, прислушивался.
В гильдии в этот час, кроме него, никого и не было, даже обычный привратник-бездушный с начала бунта не появлялся в Централе, должно быть, остался в кварталах слуг. Но вот Гальбао услышал чьи-то шаги на лестнице.
Потому только для него и не стала неожиданностью открывшаяся без стука дверь.
На пороге стоял руосец, и Гальбао удивился ему, коротко резковато произнес:
— Не думал вас здесь когда-нибудь увидеть, господин Леарза. Вас послал господин Фальер?
— Нет, — сказал тот. Лицо его было темно. — Я пришел к вам, господин Гальбао, потому что верю в ваш талант. Кажется, вы здесь — самый благоразумный человек. Знаете, каковы последние новости из дворца?
— Какие это? — нахмурился вычислитель, хотя в глубине души таяла предательская капелька удовлетворения: хоть кто-то признал его талант.
— Господин Фальер велел вести переговоры с мятежниками, — ответил Леарза. — Он хочет любой ценой заключить мир и согласен на любые, даже самые безумные их условия.
— Но…
— Вы наверняка слышали, что мой талант таков же, как у него, — добавил руосец, подняв руку. — Потому я как никто другой знаю, что будущее не статично. Каждое событие имеет свой процент вероятности, и талант предвидения позволяет и мне, и Наследнику просчитывать этот процент. Не знаю, что на этот раз затмило ему взор: мне однозначно ясно, что мятежников уже не умилостивить никакими подачками. Бунт должен быть подавлен силой, иначе, если они и согласятся на перемирие, они уверятся в нашей слабости и рано или поздно начнут выдвигать все новые требования. Готовы ли вы вновь отправиться в изгнание в степь, господин Гальбао?
— …Я подозревал, — без выражения отозвался тот. — Что же вы хотите от меня?
— Если кому-то и удастся повлиять на решение Фальера, то это можете быть лишь вы, — сказал Леарза. — Помимо вас, он окружен трусами и стариками. Тегаллиано только и думает, как бы спасти собственную шкуру, а Зено не вполне понимает, чем чревато происходящее. Остальные советники вовсе не представляют из себя ничего интересного. Традонико, если вам еще не доложили, сошел с ума от собственной трусости.
Тогда Гальбао поднялся из-за стола.
— Я понимаю, — негромко сказал он. — Но Наследник не станет никого слушать, даже меня. У него нет подобной привычки, ведь его талант всегда позволял ему избрать наилучший путь.
— Так и вы мне не верите?
— Отчего же! Очень даже верю; вы знаете, господин Леарза, мой собственный талант отчасти родственен вашему, и я тоже в состоянии до некоторой степени рассчитать варианты будущего. Потому мне и ясно, что я не должен даже пытаться повлиять на Наследника, это бессмысленно и даже вредно. Но не беспокойтесь: я приму меры.
Леарза коротко поклонился.
— Я рад, что хотя бы один разумный человек есть в совете, — доверительно сообщил он. — Я надеюсь на вас, господин Гальбао. Теперь мне необходимо идти: я предвижу, что этой ночью мятежники попытаются прорваться в Централ с западных ворот.
И руосец, развернувшись, стремительно вышел из комнаты; Гальбао остался стоять. В голове у вычислителя уже зрел план.
Леарза между тем в самом деле направился на западную сторону города, скользил тенью по широким улицам Централа, пока наконец ему не слышно стало звуки выстрелов и крики. Он не солгал Гальбао: он знал, что именно теперь и в этом месте бездушные под руководством Кандиано начнут атаку, и не собирался позволять им проникнуть во владения аристократов. Отряд, находившийся у западных ворот, был велик, но бездушные бросили в один из домов бомбу; укрывавшиеся там люди погибли, и на улицах еще оставалось много раненых. Леарза шел, не глядя по сторонам, его кожаная куртка сливалась с чернотой ночи, над ухом его не единожды цвинькали пули, но он даже не вздрогнул ни разу. Умирающий страж полз через дорогу, внутренности его вывалились из распоротого живота и волочились за ним по мостовой; Леарза, не замешкавшись, перешагнул через этого человека, подобрал его оброненную винтовку. В одном месте кирпичная стена Централа была наполовину разрушена, и здесь шла перестрелка; руосец прильнул к торцу пустого дома, в какой-то момент стремительно вынырнул из своего укрытия и метким выстрелом снял бездушного, взобравшегося на стену. Постояв еще какое-то время, он высунулся снова, перебежал через открытое пространство и затаился в тени теряющего листву дерева. Очередной закованный пытался пробраться в Централ; его дыхание было слышно Леарзе. Он хладнокровно выждал, когда над ним в темноте покажется лохматая голова, вскинул винтовку. Слышно было, как упало безвольное тело с той стороны. Леарза коротким движением закинул винтовку на плечо и полез наверх с ловкостью человека, всю жизнь прожившего в горах.
Вниз он, однако, не спустился, выждал, когда раздались чьи-то быстрые шаги в переулке между ближайшими домами бездушных, негромко свистнул. Шедший человек, очевидно, насторожился, шаги стихли; Леарза окликнул:
— Тео, это я.
Шумный выдох; это действительно был Дандоло, одетый в куртку с чужого плеча, с ружьем наготове, он почти выбежал из своего укрытия и оказался стоящим вплотную к стене.
— Ты что здесь делаешь? Это же опасно!
— Поблизости никого нет, — ровно возразил Леарза. — Пусти слух, что сюда движется большое подкрепление.
— Понял, — коротко отозвался Теодато, бдительно оглядываясь; он все равно не успел заметить движения чуть поодаль, руосец уже поднял винтовку и выстрелил. Когда Теодато обернулся, на стене опять никого не было. Что ж; не раздумывая, он поспешил обратно под прикрытие домов.
