Гарард заметил на полосе справа от него какое-то движение. Там, внизу, по бетонной площадке двигались треугольные тени с одним килем, набирая скорость и явно готовясь взлететь. Истребители! Юаровцы хотят поднять их в воздух! Слишком поздно, ми амигос, подумал он на «уличном» испанском, освоенным им в детстве, которое прошло в Южной Калифорнии.
В нижнем левом углу дисплея зажглась надпись, говорящая о том, что машина готова нанести удар. Природная агрессивность и годы тренировок дали о себе знать: он дважды нажал кнопку «Пуск» и под углом сорок градусов повел «хорнет» вверх. Словно дрожь прошла по самолету, когда из-под крыльев у него сорвалась стая ракет и, носом вниз, пошла к взлетно-посадочной полосе.
Борясь с перегрузками, которые почти удвоили его вес, Гарард ввел «ФА-18» в крутой вираж, стараясь не отрывать глаз от сцены, разворачивающейся под ним. Аэродром был теперь сзади и справа от него. Ему хотелось посмотреть, что произойдет, когда его ракеты попадут в цель.
Над каждой из них раскрылся маленький парашют. На строго заданной высоте над аэродромом в каждой включился ракетный двигатель. Все шесть ракет, все больше ускоряясь, полетели вниз, врезаясь в землю, прежде чем взорваться. Внизу расцвели шесть огненных цветов, взметнув вверх столбы дыма вперемешку с искореженными обломками бетона и образовав неровную линию вдоль основной взлетно-посадочной полосы «Ватерклуфа». Две ракеты, попавшие непосредственно на взлетную полосу, вздыбили и покоробили толстый бетон в радиусе восьмидесяти метров от места взрыва — в дополнение к кратеру пяти метров глубиной.
Один из двух юаровских истребителей, который в этот момент разбегался на полосе и уже набрал скорость более ста миль в час, попал в окутанный облаком дыма кратер с зазубренными краями. В брызгах искр самолет врезался носом в бетон, разломился пополам и взорвался. Гарард чуть не задохнулся от восторга в своей кислородной маске. Он достал этот «Мираж»! Один уничтожен, очередь за вторым!
Но второй перехватчик вынырнул из дыма и обломков практически невредимым. С вырывающимся из форсажной камеры огнем, «Мираж-Ф1-Си-Зед» взмыл вверх, быстро набирая высоту.
Гарард включил микрофон.
— Головной «Тигров»! В воздухе самолет противника. Беру его на себя.
Переведя рукоятку управления вперед, он резко пошел вверх; из груди его невольно вырвался стон, когда указатель перегрузок подошел к отметке «7». Одновременно он переключил компьютер в режим «воздух-воздух». На дисплее показались две концентрические окружности — они показывали конус поражения, то есть участки неба впереди самолета, где у тепловых головок его ракет больше всего шансов захватить цель.
Казалось, небо и земля закружились, меняясь местами, когда он перевернул самолет. Еще немного. Почти…
В верхнем левом углу дисплея появился набирающий высоту «Мираж». Вокруг неясных, расплывчатых очертаний юаровского самолета появилась марка прицела. Гарард вернул самолет в горизонтальное положение и увеличил скорость. «Хорнет» помчался за вражеским самолетом.
По мере сближения с противником прицел перемещался все ниже, медленно продвигаясь к центру. Гарард держал палец на пусковой кнопке. Ну, давайте, вы, ублюдки, наводитесь скорее! Возможно, было мало смысла сыпать проклятиями в адрес незатейливых схем внутри ракет «АИМ-9Л», которые были подвешены под самолетом, но почему-то от этого ему становилось спокойнее на душе.
Неожиданно в наушниках раздался сигнал — тепловая головка самонаведения одной из ракет наконец обнаружила цель. Над юаровским самолетом, который находился всего в миле от Гарарда и уже начинал разворачиваться, вспыхнул светящийся ромбик.
Гарард нажал кнопку пуска и сразу почувствовал небольшой толчок — это закрепленная на консоли правого крыла ракета сорвалась с места и пошла к цели. Небо осветила вспышка рыжего пламени. Ракета преодолела расстояние между «Тигром-четыре» и его жертвой за какие-нибудь пять секунд и взорвалась всего в нескольких ярдах от ярко светящегося хвоста «Ф-1».
Южноафриканский «Мираж», казалось, рассыпался прямо в воздухе — в тысячную долю секунды взорвались горючее, боеприпасы и ракетный порох. Горящие осколки фонаря и куски разорванного металла полетели вниз из-под жуткого дрейфующего облака смолистого черного дыма.
Гарард сомневался, что вражеский пилот подозревал о нападении. Впрочем, ничего удивительного. Большинство ударов ракетами «воздух-воздух» приходилось по самолетам, пилоты которых даже не успевали заметить нападавшего. Конечно, быть сбитым через несколько секунд после взлета — такое могло присниться летчикам только в кошмарном сне.
Он снова включил микрофон.
— Головной «Тигров»! Говорит Четвертый. Я сделал его! Взлетно-посадочная полоса выведена из строя.
В наушниках раздался отчетливый голос командира. Он был лаконичен:
— Четвертый, вас понял! Молодцом! Как с топливом?
Гарард кинул быстрый взгляд на указатель уровня топлива.
— Приближается к нулю.
«Хорнет» был быстроходным истребителем-бомбардировщиком, намного лучше «Ф-4-Фантома» и «А-7-Корсара», которые он заменил. Но он имел малый запас топлива, поэтому триста пятьдесят миль, которые отделяли Преторию от побережья, составляли максимальный радиус его полета без дозаправки.
— Хорошо, Четвертый. Направляйтесь в район «Пойнт-Танго», где проходит полет «Канистр».
Гарард дважды щелкнул микрофоном, показывая, что понял приказ, и, развернувшись, полетел на юго-восток, на встречу с заправщиком.
А оставшиеся палубные самолеты «Винсона» продолжали вершить месть.
ВОЕННЫЙ ЛАГЕРЬ НА ВУРТРЕККЕРСКИХ ВЫСОТАХ, БЛИЗ ПРЕТОРИИСерия пятисотфунтовых бомб разорвалась в каких-нибудь двухстах ярдах от небольшого офицерского коттеджа, в котором жил подполковник Генрик Крюгер. Раздался мощный взрыв, и в домике моментально вылетели все стекла, опрокинулись книжные шкафы, и картины посыпались с зашатавшихся стен.
Иэн Шерфилд нырнул за диван, как только в гостиную посыпались осколки стекла. Он лежал неподвижно до тех пор, пока пол не перестал ходить ходуном, а потом осторожно осмотрелся.
В воздухе кружилась пыль со стен и потолка. Пол был усеян острыми, как бритва, стекляшками, осыпавшейся штукатуркой и деревянными обломками ставней. Осколки стекла испещрили противоположную стену. Иэн похолодел, осознав, что эти смертоносные осколки пролетели всего в дюйме над его головой.
Здание опять закачалось, хотя на этот раз бомбы упали несколько дальше. Иэн поднялся на ноги, движимый желанием выйти наружу и спрятаться в каком-нибудь убежище или окопе. Он остался дома после сигнала воздушной тревоги, поскольку боялся, что его могут узнать — как человека, бежавшего от «правосудия» ЮАР, к тому же он считал, что это всего лишь очередное учение. Но теперь становилось все очевиднее, что он сильно ошибался, полагая, что никакого риска для жизни нет.
Новые взрывы потрясли коттедж.
Иэн выскочил из дома, и его глазам открылась картина, которая могла бы иллюстрировать самые душераздирающие сцены Дантова «Ада». Низко над землей висело плотное облако смешанного с пылью дыма от горящих домов и взрывов бомб, так что видимость упала почти до нуля и было трудно дышать. Но то, что он сумел разглядеть, было ужасно.
Одна из бомб попала в близлежащую казарму и разворотила ее, оставив от здания лишь изуродованный дымящийся остов и груду камней. Бомбы градом сыпались на лагерь. Склады оружия, ремонтные мастерские и караульные помещения — все лежало в руинах или было охвачено огнем. Оказавшийся на плацу восемнадцатитонный «рейтел» был перевернут и искорежен так, словно какой-то жестокий и безжалостный великан сначала изо всех сил сдавил его, а потом швырнул оземь.
Перебегая через дорогу перед домом Крюгера, Иэн вдруг подумал о том, что почти бессознательно, повинуясь репортерской привычке, продолжает регистрировать про себя детали происходящего и собственные впечатления, в то время как сознательная часть его существа мечтает лишь об одном — поскорее нырнуть в какую-нибудь надежную и безопасную дыру. Господи, он, должно быть, сходит с ума. Сейчас не время думать о премии за лучший материал о войне. Но мозги уже не переделаешь.
Несмотря на разрушения, он почти не видел трупов. Может быть, те десять минут, что прошли с сигнала воздушной тревоги до бомбового удара, дали возможность всем разойтись по укрытиям? Всем, кроме него. Вот так. Он выпрыгнул из-под колес горящей пятитонки, продолжавшей катиться по дороге, хотя водитель ее был убит прямо за рулем.
