Запищал радиотелефон. Торн вынул угловатое устройство из кармана, потыкал в кнопки пальцем, одетым в толстую перчатку.
– Торн?
Он узнал голос оператора из Департамента внутренних угроз.
– Сэр, вам сообщение с «Ностальгии по бесконечности». Воспроизвести или предпочитаете получить его уже на орбите?
– Воспроизводите.
Он ждал, внемля слабым щелчкам реле и шипению магнитной пленки, представляя, как устаревшая телефонная механика Департамента тужится, пытаясь ему услужить.
– Торн, это Виллемье. Слушай внимательно. План слегка изменился. Объясню потом. Вкратце: мы перемещаемся ближе к Ресургему. Я изменила навигационные данные для транспорта, так что бояться нечего. Думаю, полет на «Ностальгию» займет теперь гораздо меньше тридцати часов. Может, мы подойдем так близко, что и транспорт не понадобится, людей будем перевозить шаттлами прямо на борт субсветовика. За полтысячи рейсов эвакуируем всю планету. Торн, дело неожиданно повернулось так, что у нас есть реальный шанс успеть. Ты сможешь все у себя организовать для ускорения погрузки?
Торн глянул вниз, на бушующую толпу. Похоже, Хоури ждала немедленного ответа.
– Оператор, не могли бы вы записать и передать мое сообщение?
Торн подождал, пока оператор подготовится. Затем сказал:
– Говорит Торн. Я все понял. Сделаю что в моих силах для ускорения эвакуации. Тем не менее призываю к осторожности. Это отлично, если можно сократить время перелета на «Ностальгию по бесконечности». Замечательное достижение! Но близко к Ресургему ее подводить нельзя. Даже если полпланеты не перепугается до смерти, Департамент гражданской обороны уж точно встанет на дыбы. А он может наделать много бед. Ана, поговорим позже. У меня работы по горло.
Он посмотрел на толпу – там опять назревала драка.
Попросив оператора отправить сообщение и оповестить, если придет ответ, Торн вернул в карман устройство, примитивное и громоздкое, словно милицейская дубинка.
И полез вниз по склону, к толпе, скользя и вздымая пыль.
– Антуанетта, мы отчалили.
– Отлично, – отозвалась девушка. – Теперь можно вздохнуть спокойно.
Сквозь иллюминаторы рубки субсветовик все еще казался титаническим, он простирался во все стороны – широченный утес с вытесанными на его поверхности загадочными выступами и ложбинами. Люк, сквозь который «Буревестник» только что покинул трюм, казался светящимся желтым окошком. Огромные зазубренные створки ползли навстречу друг другу, но между ними оставалось достаточно места для вылета малоразмерных судов. Антуанетта видела их и своими глазами, и на дисплеях и проекциях приборной доски. И даже когда створки почти сомкнулись, между ними еще проскакивали крохотные штурмовики – суденышки немногим более космоцикла для полетов вблизи корабля, рамы с оружием и двигателями. Штурмовики были проворными; толкали их крохотные, но мощные термоядерные движки с катализатором на антиматерии. Антуанетте эти кораблики напоминали рыб-паразитов, очищающих от остатков пищи пасть колоссального подводного монстра. В сравнении с ними «Буревестник» был немаленькой рыбой, вполне самостоятельной, умеющей постоять за себя.
Выход из дока оказался самым сложным за всю пилотскую карьеру девушки. Внезапность атаки требовала, чтобы «Свет Зодиака» поддерживал ускорение в три g до тех пор, пока не окажется в десяти световых секундах от «Ностальгии по бесконечности». И всем атакующим кораблям этой волны пришлось вылетать при трех g. Любой выход из трюма – задача сложная и ответственная, в особенности если судно нагружено под завязку оружием и топливом. Но при ускорении задача усложняется на порядок. Антуанетта посчитала бы ее головоломной и при тяготении в половину g, с каким суда покидают «карусель» Новый Копенгаген. Три g – это со стороны Клавэйна откровенный садизм.
Но Антуанетта справилась. Теперь на сотни метров вокруг «Буревестника» не было ни единого препятствия.
– Корабль, включить токамак по счету «ноль»! Считаю: пять… четыре… три… два… один… ноль!
Хотя за плечами был опыт многих лет, она все равно напряглась, ожидая, когда едва ощутимый толчок снизу возвестит: атомные двигатели сменились термоядерным реактором.
Но толчка все не было.
– Антуанетта, реактор работает нормально. Все показатели в порядке. Даем три g.
– Черт возьми, как гладко! – не удержалась от возгласа Антуанетта.
– За это благодари Ксавьера и Клавэйна. Они нашли баг в одной из старейших подпрограмм управления реактором. Баг давал легкое несоответствие импульсов при переключении двигателей.
Девушка уменьшила изображение, чтобы окинуть взглядом субсветовик. По всей его длине из пяти разных люков изливались потоки штурмовых судов, преимущественно крохотных, не больше космоцикла, но было и несколько шаттлов. Большинство суденышек – ложные цели, и не у всех хватит топлива подобраться на световую секунду к «Ностальгии по бесконечности». Но все равно зрелище впечатляло. Огромный корабль будто истекал светом.
– А ты вовсе ни при чем?
– Корабль всегда старается сделать как лучше.
– Я так и думала.
– Антуанетта, мне очень жаль, что так вышло…
– Корабль, для меня это было и прошло. Что уж тут вспоминать.
Она больше не могла называть его Зверем. И уж тем более не могла обращаться по имени Лайл Меррик.
Хватит и безликого «корабль».
Она снова уменьшила изображение, распределила иконки по штурмовым кораблям: номер, тип, дальность, команда, вооружение, вектор движения. Теперь Антуанетта воочию видела размах атаки. Всего в эту волну входило около сотни судов. Шестьдесят из них – космоциклы, а экипажем располагают лишь около тридцати. Обычно на космоцикл садилась одна тяжеловооруженная гиперсвинья, хотя было и несколько тандемов, предназначенных для определенных операций.
Все снабженные экипажем космоциклы несли вооружение, от одноразовых гразеров до гигаваттных брейтенбаховских бозеров. Все члены команд носили тяжелые скафандры с экзоскелетами, имели личное оружие или могли отсоединить оружие космоцикла вблизи вражеского корабля.
В атаке участвовало три десятка шаттлов среднего размера, каждый на два-три места и с герметичным корпусом. Все гражданского образца, переделанные в штурмовики или из судов, обнаруженных в трюмах «Света Зодиака» при захвате, или выделенных Эйчем из его разбойничьего флота. Они несли такое же оружие, как и космоциклы, но располагали и кое-чем повнушительнее: батареями ракет и абордажными швартовами. Имелось и девять больших корветов, способных нести как минимум два десятка солдат в полной боевой экипировке. Корпуса этих судов были достаточно велики, чтобы вместить рейлганы самых малых размеров. Три корвета были оснащены аппаратурой подавления инерции и могли ускоряться до восьми g – против четырех g у обычных корветов. Угловатость и асимметричность корпусов указывали на то, что эти корабли не приспособлены для погружения в атмосферу, но в предполагаемом боевом пространстве это не имело значения.
«Буревестник» намного превышал размерами все штурмовые суда. Его собственный трюм вмещал три шаттла и дюжину космоциклов вместе с их экипажами. На корабле не стояла аппаратура подавления инерции – такие устройства трудно было производить массово, особенно на борту «Света Зодиака». Но зато «Буревестник» нес намного больше вооружения и брони, чем любой другой в штурмовой эскадре. Прежний транспорт сделался военным кораблем – и стоило побыстрее привыкнуть к этому факту.
– Юная… виноват, Антуанетта.
– Да? – отозвалась она, скрипнув зубами.
– Я хочу сказать… сейчас, пока еще не слишком поздно…
Она стукнула по кнопке, отключавшей корабельный голос. Встала, залезла в экзоскелет.
– Корабль, поговорим позже. Мне нужно осмотреть команду.
Заключенный в жесткую раму экзоскелета Клавэйн стоял в одиночестве у обзорного окна, наблюдая за отбытием штурмовой эскадры. Роботы, ложные цели, космоциклы и шаттлы с корветами разворачивались, маневрировали, занимая отведенные планом места. Самоадаптирующееся стекло предохраняло глаза старика от свирепого пламени реактивных струй, перекрашивало центры выхлопов в черный цвет, так что видны были только фиолетовые края. Вдалеке, за роем уходящих судов, виднелся буро-серый полумесяц Ресургема, совсем крошечный – таким видится детский стеклянный шарик на вытянутой руке. Имплантаты могли разрешить и сигнал, идущий от звездолета Вольевой, хотя обычный человеческий глаз его бы не заметил. Единственная мысленная команда – и стекло окна дало приличное изображение плывущей во тьме «Ностальгии по бесконечности». Корабль триумвира находился в десятке световых секунд, но его четырехкилометровый корпус, если смотреть со стороны Клавэйна, занимал треть угловой секунды. То есть его различали даже наислабейшие оптические телескопы на борту «Света Зодиака». Увы, это означало, что и триумвир могла рассмотреть корабль Клавэйна в таких же подробностях. И если уделила ему хоть сколько-то внимания, отбытие атакующей эскадры пропустить не могла.
