С мостом произошел чудовищный форс-мажор. Дело в том, что мы должны были его взорвать. Он взрывался, но упорно не хотел загораться, тогда мы решили поджечь какие-то места с помощью пакли, снять нужные сцены, а потом прибавить огня на компьютере. Впрочем, мы все равно вызвали пять пожарных машин из гороховецкой пожарной части.
Видимо, пиротехники переложили горючего, а мост стоял целый год и был сухой как порох. Он как дал! Мы стали гасить – машины неисправны. Я звоню Шойгу, говорю: «Сергей, у меня катастрофа, стоят пять пожарных машин, и ни одна не работает. У меня мост горит, а его снимать надо!» Из пяти машин мы собрали одну работающую, кинули шланг в речку, и у нас, как в Петербурге, фонтан, потому что шланг оказался дырявый. Я звоню начальнику пожарной охраны Гороховца, объясняю ситуацию, говорю: «Ну а если загорится детский дом, дом престарелых, чем тушить?» Короче говоря, у меня на одной трубке этот начальник охраны, а на другой – Шойгу, я уже с ним разговариваю и о пожарном забыл совсем. Смотрю, у меня на другом телефоне соединение. Спрашиваю: «Кто это?» Он: «Это начальник пожарной охраны Гороховца, видимо, уже бывший».
У меня был один выход – успеть снять, пока мост горит. И вот тут мастерски сработала группа. Я на одном берегу, они – на другом, работают все шесть камер. Говорю по рации оператору: «Там, я вижу, женщины стоят. Пусть они бегут к мосту, снимай там. Лошадей надо запустить, чтобы они от огня начали беситься. Пусть Стычкин бежит туда, а Андрей его догоняет».
На съемочной площадке было трое моих приятелей, которые занимаются бизнесом, они такого не видели никогда. Вот это Господь дает! Мы сымпровизировали всю сцену…
Были и другие критические моменты. Когда снимали Надю в бассейне – как она не может выбраться из-под огромного полотнища Красного Креста, которое покрывало палубу. Смотрю в монитор и понимаю, что она действительно не может найти дырку в полотне, по глазам вижу. И мы ее просто вытаскивали.
Во время атаки, когда я залезал в траншею, влажный автомат выскользнул из рук и ударил меня по лицу. Еще бы немного, и в глаз. Мы продолжаем играть, и я чувствую, что кровь течет по гриму, по этой грязи. Дюжев прямо в кадре спрашивает: «Что с тобой?» Он думал, сейчас остановим съемку, а я ему – давай, давай. Потом мне заклеили рану специальным лаком, наложили грим, грязь, и мы продолжили снимать.
Ножом, которым я снимал погоны, отхватил себе часть подушечки пальца – а это ужасно кровоточащая штука. Опять же замазали грязью, надели напальчник и поехали дальше.
Во время съемок я перевернулся на квадроцикле, очень сильно ударил ребра. Боль такая, что дышать невозможно. А завтра снимать сцену, как мы с Меньшиковым выскакиваем из воронки. Говорю ему: «Давай я не буду сидеть на самом дне, иначе просто не вылезу, лучше присяду, а потом поднимусь и побегу».
В этой сцене нужно было бежать, падать и перекатываться… И вот первый дубль не получился, второй не получился. Третий дубль: мы выскакиваем, я бегу и слышу взрыв. Падаю, и фляжка на поясе попадает мне под ребра. Перекатился и вздохнуть не могу. Я весь спирт выпил у гримеров – такая была адская боль.
К этим сценам я готовился, репетировал, бегал в полной выкладке, в сапогах. Одно дело, когда ты в кроссовках бежишь по набережной. И совсем другое: вскочил-побежал-упал-перевернулся. Особенно если ты делаешь это не в спортивном костюме, а в кованых сапогах, когда на тебе телогрейка, куртка сверху, ремень, портупея с лопаткой, автомат, пистолет, фляжка.
Был момент, когда поджигали Дюжева, и я подсказывал, как ему надо двигаться. Вся телогрейка у него была пропитана соляркой. Нужно, когда он уже запылает, спрыгнуть с танка и побежать. А я, чтобы он не достался немцам живым, должен был его убить. Так вот, ни один настоящий немецкий автомат не выстрелил столько раз, сколько нужно. Вот такая старая техника: мне пришлось после двух выстрелов просто трясти автоматом, чтобы потом уже нарисовали на компьютере вспышки и вылетали пылающие гильзы.
За долгие четыре года съемок чего только не было – мы словно прошли свою войну, а победа – она одна на всех!
Фильм снимался в Праге, под Москвой (в Алабине), под Нижним Новгородом (в Горбатове и под Павловом), в Таганроге… В общей сложности съемки длились четыре года, но в течение этого времени мы еще написали, сняли, смонтировали и выпустили картину «12». «Чистых» съемок «Утомленных солнцем – 2» было около трех лет с перерывами из-за финансирования, все-таки бюджет картины тридцать семь миллионов евро. Рекордная цифра для постсоветского кино; и я хочу отметить, что это только наши, российские деньги, это национальный проект. Того же «Сибирского цирюльника», например, финансировали Россия, Франция, Англия.
Наша картина – патриотический блокбастер… (II, 66)
(2010)
Интервьюер: Уже в первые дни проката пошла информация о том, что «Предстояние» проходит при полупустых залах. Что Вы думаете о предварительных результатах?
Значит, это кино не для всех.
У нас случайно или намеренно сбита вкусовая планка. Институт развлечений опустил эту планку до минимума. В сознании молодого человека, смотрящего телевизор, сегодня культивируются только комфорт и удовольствия. Это, на мой взгляд, лишает его иммунитета и готовности к реальной жизни.
Вы когда-нибудь смотрели «Дом – 2», «Фабрику звезд»?
Мельком…
Вы видели хотя бы одну книжку на тумбочке у участников этого проекта? Хоть одну?
Я думаю, что книжек там и не могло быть.
Почему?
А зачем они там?
Ну вот, собственно, вам и ответ. Книжка не нужна. А людям, которым не нужна книжка, им и кино это не нужно. Им нужно совсем другое. Они это и получают.
Но я не считаю, что у фильма плохие результаты. Уже во второй день проката зрителей было на сорок процентов больше, чем в первый, а в третий – на сто процентов больше. Потом было довольно ровно. (I, 146)
(2010)
Интервьюер: В Интернете в связи с выходом фильма появился шквал сообщений, что показ фильма оказался на грани срыва. Вам не кажется, что у Вас не случилось контакта со зрителем? Прокат ведь не прошел успешно?
Я прокатом никогда не занимался. Это не моя профессия. И я никогда в это дело не лезу.
Фильм – это восемь лет работы большого количества людей. Не для славы, не для денег, не для рекламы. Просто так нужно. Говорят, кино конъюнктурное, для правительства. Ну что я буду объяснять?..
Говорят, есть ветераны, которые уходили с показа.
За сорок лет они получили свое кино.
Тогда кто этот зритель, который сегодня придет на ваше кино?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
