19 января Эйзенхауэр встретился с Даллесом, чтобы обсудить резолюцию, которую он хотел провести через Конгресс и которая предоставляла ему полномочия направить американские войска для защиты Формозы и Пескадоров. Даллес поддержал резолюцию, но он хотел, чтобы в ней упоминалось также и о защите Квемоя и Матсу, на что Эйзенхауэр не давал своего согласия. Президент склонялся к такой формулировке, которая позволила бы ему действовать в отношении Формозы, Пескадоров и "других подобных территорий так, как будет определено"*12.
Резолюция, которую Эйзенхауэр хотел получить от Конгресса, была чем-то новым в истории Америки. Никогда раньше Конгресс не давал президенту карт-бланш действовать по его собственному усмотрению за границей при наличии там кризисной ситуации. Эйзенхауэр полностью отдавал отчет в беспрецедентности своего требования и поэтому, прежде чем передавать проект резолюции в Конгресс, провел беседы с каждым его лидером. Он объяснил свои идеи и пожелания Джо Мартину, лидеру меньшинства, Сэму Рейберну, спикеру Палаты представителей; Эйзенхауэра заверили, что Палата представителей "одобрит его действия без какой-либо критики"*13.
24 января он направил свое послание Конгрессу с просьбой принять резолюцию, которая "ясно и публично предоставила бы полномочия президенту как верховному главнокомандующему использовать быстро и эффективно вооруженные силы страны для указанных целей, если, по его мнению, это станет необходимым". "Указанные цели" включали не только Формозу и Пескадоры, как это было определено договором, но и оборону "близко расположенных районов", под которыми подразумевались — подразумевались ли? — Квемой и Матсу*14. Президент об этом не сказал и не скажет.
Палата представителей отреагировала так, как и предсказывали Мартин и Рейберн; в течение часа после получения послания она предоставила президенту полномочия действовать по его усмотрению, причем в поддержку было подано 410 голосов, против — 3.
28 января голосами 83 — за, 4 — против Сенат также одобрил резолюцию. Впервые в истории Америки Конгресс заранее уполномочил президента вступить в войну в такой момент и при таких обстоятельствах, которые он определит сам.
Кроме того, он мог использовать те виды вооружения, которые, на его взгляд, соответствовали поставленной цели. Даллес настойчиво уговаривал его сбросить пару атомных бомб на китайские аэродромы на материке. Эйзенхауэр не желал даже слышать об атомных бомбах. Не станет он рассматривать и вопрос о посылке американских войск на Формозу. Но кое-какие меры ему очень хотелось предпринять.
Прежде всего Президенту была необходима точная информация о положении на Квемое и Матсу. Он не был удовлетворен теми сведениями разведки, которые получал от ЦРУ. Поэтому он решил направить в район Тихого океана Гудпейстера, своего самого близкого и самого доверенного советника. После окончания совещания с Советом национальной безопасности Президент отозвал Гудпейстера в сторону и поручил ему выяснить, "как скоро и в каких формах могут начать наступление киткомы" и как долго могут самостоятельно держаться китнаци, если будут иметь американскую материально-техническую поддержку*15. Изучив ситуацию на месте, Гудпей-стер, вернувшись из поездки, доложил Президенту: китнаци очень быстро укрепляют свои оборонительные позиции на Квемое и Матсу, наращивают войска и будут способны защитить себя от нападения киткомов при условии, что киткомы не бросят на них свою авиацию. В этом случае "потребуется американская военная поддержка, которая, вероятно, должна включать специальные виды вооружения"*16.
Использование "специальных видов вооружения" к моменту возвращения Гудпейстера уже обсуждалось публично. 12 марта Даллес заявил в своем выступлении, что Соединенные Штаты располагают "новым мощным оружием, которое с высокой точностью способно полностью уничтожать военные цели, не подвергая опасности не связанные с ними гражданские центры". Через три дня он высказался даже более определенно, уточнив, что Соединенные Штаты готовы применить атомное оружие в случае военных действий в Формозском проливе. Это была неприкрытая угроза, более откровенная по сравнению с теми, которые Даллес и Эйзенхауэр высказывали в адрес киткомов два года назад в связи с ситуацией в Корее. Прежде чем выступить с этим заявлением, Даллес согласовал его с Президентом*17. Неизбежно оно вызвало взрыв негодования в США и во всем мире.
На пресс-конференции 16 марта Чарльз фон Фремд из Си-Би-Эс попросил Эйзенхауэра прокомментировать утверждение Даллеса о том, что в случае войны на Дальнем Востоке "мы, возможно, применим некоторые виды атомного оружия малой мощности". Эйзенхауэр ответил на вопрос необычно прямо: "Да, конечно, оно будет применяться". Он пояснил: "В каждой военной акции оно может использоваться только против военных объектов и только в военных целях, я не вижу никакой причины, почему оно не должно использоваться точно так же, как вы используете пулю или подобные средства". Но не грозит ли Соединенным Штатам самим быть уничтоженными в ядерной войне? Эйзенхауэр ответил: "На войне или в каком-либо другом месте никто никогда не принимал правильного решения, если он был напуган до смерти. Вы должны смотреть фактам в лицо, но нужны крепкие нервы, чтобы делать это, не впадая в истерику"*18.
Демократы нашли, что очень трудно избежать истерии, когда президент начинает сравнивать атомные бомбы с пулями. Линдон Джонсон предостерег против ввязывания в "безответственную авантюру, последствия которой учтены не были", а Адлай Стивенсон выразил "глубочайшие опасения в связи с риском возникновения третьей мировой войны, которая может разразиться из-за обороны маленьких островов".
С другой стороны, Рэдфорд едва мог скрыть свое возбуждение — председатель Объединенного комитета начальников штабов заявил, что "определенная возможность существует: война может начаться в любой момент". А сенатор Уайли высказал такое суждение: "Или мы теперь сумеем защитить Соединенные Штаты в Формозском проливе, или нам позднее придется защищать их в заливе Сан-Франциско". Генерал Джеймс Ван Флит был готов направить американские войска на Квемой и Матсу; если китайцы продолжат обстрел островов, то Эйзенхауэр может "дать ответ атомным оружием и ликвидировать все попытки красных". Ноулэнд добавил свое видение перспективы — не должно быть никакого "умиротворения", независимо от степени риска. Даллес в своем выступлении 20 марта еще больше повысил напряжение — говоря о киткомах, он употребил терминологию, которая применяется только в случаях, если страны находятся в состоянии войны. Государственный секретарь сказал, что китайцы представляют "острейшую нависшую угрозу... у них кружится голова от успеха" и они более опасны, чем русские. Он сравнил их "агрессивный фанатизм" с фанатизмом Гитлера*19.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
