Глубина моих чувств к нему граничила с безумием.
Восхищение, вожделение, одержимость… Это и было безумие.
Я никогда такого не ощущала.
Я никогда ни в ком не растворялась.
60. Удушающая хватка Купидона
Джонни
Если бы чувства были предметами, я бы стоял на краю громадной пропасти, а если бы девчонки были оружием, тогда Шаннон Линч была бы мощнейшим оружием массового поражения, направленным мне в сердце.
Потому что я облажался.
Я даже не собирался это отрицать.
Бессмысленно.
Никогда я еще не чувствовал такого к другому человеку.
Мне потребовалась вся сила воли, чтобы пойти в раздевалку.
Особенно когда каждая клеточка требовала извлечь Шаннон из окружающего мира и сохранить для себя.
«Я хочу, чтобы ты думал о своей безопасности. Хорошо?»
Сейчас я мог с уверенностью сказать: во всем, что касалось этой девчонки, я облажался.
Я больше не мог врать себе.
Я не мог сражаться со своими чувствами.
Как тогда в компьютерной игре, она обставила меня.
Когда она рассказала, что над ней издевались, о чем я, к сожалению, уже знал, во мне что-то надломилось.
Словно последние крупицы моей решимости испарились.
И поворотным пунктом стала беззащитность в ее глазах, когда она рассказывала о своих секретах, желая меня поддержать.
Девчонки, которых я знал, так не делали.
Они не вели себя, как Шаннон.
Не встрянь Гибси, я бы ее поцеловал.
Я бы это сделал.
Я уже знал ощущение ее губ.
И ужасно хотел попробовать их снова.
И я бы попробовал.
Я жаждал ее и все, чем она была.
Каждую ее часть.
Внутри и снаружи.
Я хотел биться во всех ее битвах. Я хотел, чтобы она улыбалась, смеялась, хотел вырвать ее у мира и забрать себе.
Я просто ее хотел.
Навсегда.
Я сознавал, что веду себя эгоистично; понимал, чем это, скорее всего, кончится. Я испорчу все, что только можно, и разобью ей сердце. Но мое сердце тоже было вовлечено, вот в чем закавыка.
Я хотел поговорить с ней об этом: безотлагательно, сегодня вечером, и я планировал выложить ей все как есть.
Я больше не выдержу ни дня с этой тяжестью.
Месяцы желания сблизиться с нею, сексуальных фантазий и тоски по ней довели меня до состояния, когда я уже перестал рассуждать здраво.
Потому что вдруг понял: у меня есть чувства к Шаннон.
Реально серьезные чувства.
Постоянные.
Я знал, что слишком взрослый для нее.
И еще я знал, что она слишком нежная и чистая, чтобы тащить ее во всю суету и шумиху моей жизни.
И одновременно я знал, что она слишком переломана, чтобы связываться с таким, как я.
Но я уже чувствовал, как будто тону в ней.
Настолько я был одержим этой девчонкой.
Настолько я ее любил.
Вот же херь.
61. Дыши, Шаннон, просто дыши
Шаннон
В Ройс-колледже все были отстойные.
Серьезно, они были жалкие.
Начало игры задержали более чем на два часа, потому что тренеры Ройса устроили истерику из-за участия Джонни, причем с расчетом на публику.
Это был позор.
Мы два часа торчали под дождем, пока тренеры Ройса изо всех сил пытались не допустить Джонни к игре.
Они рвали и метали, утверждая, что нечестно и недопустимо игроку национальной сборной выходить на поле в матче школьной лиги.
Но ведь это был матч школьных команд.
Джонни учился в одной из школ.
Ему не было восемнадцати.
При желании он имел полное право участвовать в игре.
Команда Томмена не нарушила никаких правил.
Наконец, после нескольких звонков руководству, после постыдного сотрясания сводом правил (явная игра на публику), после бесконечного ора между Малкахи и старшим тренером Ройса, в половине седьмого команды появились на поле. Джонни вышел в своей футболке под тринадцатым номером с самодовольной улыбкой на лице.
С первых минут игры стало понятно, почему Ройс так противился участию Джонни.
Команда хозяев была ужасной.
Может, и не ужасной, но они не шли ни в какое сравнение с воодушевленной командой Томмена.
Я не понимала, как они оказались соперниками Томмена, потому что о соперничестве речи не шло.
Глядя, как Джонни задает жару бывшим друзьям, я ощутила такой прилив гордости, что даже испугалась.
Со стороны это выглядело смешным, но я так прониклась этим парнем, что кричала его имя и подбадривала его с трибуны, игнорируя убийственные взгляды Беллы и ее подруг.
Меня это не волновало.
Я невероятно гордилась Джонни.
К перерыву команда Томмена вела 48:3.
За пять минут до конца игры положение Ройса стало еще хуже, потому что во второй половине Томмен реализовал еще три попытки.
А менее чем за минуту до конца Джонни перехватил мяч у одного из нападающих Ройса.
Это было очень на него похоже: занести финальный мяч в последнюю минуту матча.
Со скоростью, недоступной остальным игрокам, Джонни помчался по полю, намереваясь забить последний гол.
Он бежал так стремительно, что превратился в размытое пятно. Он сумел приземлить мяч, а через считаные секунды оказался под натиском игроков противника.
Его попытка увенчалась успехом.
Команда уже начала праздновать победу.
Но Джонни не спешил подниматься с травы.
Хьюи — брат Клэр — встал на позицию перед воротами и быстро провел реализацию, закрепив победу, и потом бросился к Джонни, который по-прежнему не поднимался.
Я схватила Клэр за руку. Вокруг уже праздновали, но я в ужасе смотрела на поле.
— Клэр, он что… не шевелится?
Все наши орали и рукоплескали, игроки команды Томмена обнимались друг с другом, однако Джонни так и лежал ничком за зачетной линией. Там, где упал.
Гибси и несколько игроков Ройса сгрудились вокруг него.
Один махал рукой, подзывая тренеров.
Другой что-то сердито выговаривал судье.
Хьюи побежал за Малкахи.
— Клэр, — в панике повторила я, — что происходит?
Теперь Джонни окружали все игроки команды Томмена.
Я вскочила, ноги сами понесли меня, я продиралась сквозь толпу.
— Он мертв? — воскликнула я, по-прежнему держа руку Клэр, которая шла следом за мной. — Боже мой, Клэр, неужели он умер?
— Нет, нет, нет, — твердила она, но в голосе не было уверенности.
— Клэр!
— Шаннон, я не знаю, — ответила она.
Нам удалось добраться лишь до края поля, где уже было полным-полно учеников обеих школ.
Я подпрыгивала, пытаясь что-то рассмотреть за их плечами, но при своем росте ничего не видела.
Сообразив, я опустилась на колени и теперь смотрела между ног собравшихся.
Джонни по-прежнему лежал на траве.
Ничком.
Неподвижно.
Краешком глаза я заметила двух мужчин в желтых нагрудниках. Они бежали к полю с носилками.
Мне казалось, что время остановилось. Я смотрела, как эти люди склонились над Джонни, чтобы положить его на носилки.
Крики и поздравления сменились приглушенным шепотом.
Мое сердце, которое все эти минуты застыло на паузе, отчаянно забилось, когда Джонни медленно сел.
Глаза были открыты, грудь вздымалась, и хотя не оставалось сомнений, что ему очень больно, он был жив.
Он мотал головой и отказывался от всех предложений уложить его на носилки.
Слов я не слышала, но его губы быстро двигались, он мотал головой и что-то рявкнул санитарам.
Наконец они прекратили попытки ему помочь и ушли с поля.
Толпа учеников из Томмена и Ройса захлопала, когда Джонни встал на ноги.
Его руки лежали на плечах у Хьюи и Гибси, голова была опущена, и он хромал, уходя с поля.
Его практически уносили.
Мгновение я просто стояла на четвереньках, руками и коленями в грязной траве, провожала его глазами и просто дышала, позволяя цунами облегчения затопить меня.
