Изображение пингвинской буржуазной республики преемственно связано с «Современной историей» и также представляет собой острый политический памфлет. Здесь те же события, сходные образы, эпизоды, порой та же авторская интонация. С гневом и сарказмом рисует Франс насквозь прогнивший государственный строй, всеобщую продажность, алчность и разложение. Прикрываясь видимостью демократии, в Пингвинии фактически хозяйничает финансовая олигархия. Автор язвительно замечает, что слово «республиканцы» стало в буржуазной республике синонимом слов «поддельщики» или «плуты». Перед читателем проходит галерея стоящих у власти авантюристов, спекулянтов, бездарностей и пройдох. Политическое лицо буржуазной демократии художественно обобщено в гротескном образе министерства Визира, о котором в специальном авторском примечании сказано, что оно «оказало значительное воздействие на судьбы страны и всего мира».
Но даже такая республика в опасности: ее хозяевам-финансистам по существу безразлично, какой политический строй в их стране, так как они уверены, «что могут беспрепятственно действовать при любом правлении»; но они в любую минуту готовы продать республику ради монархии, «лучше всего вооруженной против социалистов». Как и в «Современной истории», Франс показывает заговор против республики, в котором объединились финансисты, аристократы, церковь и военщина. Благочестивый Агарик, князь де Босено, виконтесса Олив, интригующие для восстановления на престоле последнего потомка драконидов — принца Крюшо, — достойные собратья Жозефа
Лакриса, баронессы де Бомон, стремящихся возвратить на французский престол Орлеанскую династию, свергнутую революцией 1848 г. Заговор эмирала Шатильона воспроизводит перипетии провалившейся в конце 80-х гг. попытки генерала Буланже произвести во Франции государственный переворот.
Блестящий образец сатирического мастерства Франса — эпизод «Дело о восьмидесяти тысячах копен сена», с вольтеровским остроумием высмеивающий буржуазное правосудие. Основой для этого сюжета послужил нашумевший в 90-е годы судебный процесс французского офицера Дрейфуса, ложно обвиненного в государственной измене, процесс, явившийся поводом к ожесточенной борьбе реакционных и прогрессивных сил страны. В свое время А. Франс, так же как Эмиль Золя, принял активное участие в этой борьбе на стороне демократии и затем, по свежим следам событий, рассказал о них в «Современной истории». В «Острове пингвинов», вновь возвращаясь к этому эпизоду из политической жизни Франции, Франс ставит перед собой задачу на единичном примере показать гнилость всей нравственно-политической системы буржуазного общества.
Но если А. Франс с огромной художественной убедительностью разоблачил реакционную клику Гретоков, Пантеров и их соратников, то прогрессивный лагерь, противостоявший реакции, в книге показан мало. В действии даны только одиночки-гуманисты: писатель Коломбан, астроном Бидо-Кокий, а также садовод Шоспье. В «Острове пингвинов» излюбленные герои Франса выходят из своего уединения, чтобы броситься в гущу общественной борьбы; однако их деятельность носит печать донкихотства, ибо сам автор в этот период уже разочаровался в борьбе в одиночку. С горечью отмечает А. Франс слабость и разрозненность социалистического движения во Франции (об этом он писал и в романе «На белом камне» и, еще раньше, в «Современной истории»), отсутствие единства в рядах социалистов в минуту, когда над республикой нависла угроза. Наконец, с большой проницательностью он бичует предательство и оппортунизм лидеров II Интернационала в сатирических образах «товарищей» Лариве и Лаперсона. Что же касается народных масс, то они проходят лишь на заднем плане романа, как некая страдающая и пассивная толпа, хотя симпатии автора явно на их стороне. Франс лишь мельком упоминает о том, что единственная надежная опора буржуазно-демократической республики — это рабочие, хотя они «и не получили от нее облегчения своей участи», что именно рабочие, «выступая на ее защиту в дни опасности, валили толпами из каменоломен и эргастул» и были «готовы умереть за нее».
«Остров пингвинов» создавался в годы усилившейся во всем мире реакции после поражения русской революции 1905 г., которую Франс горячо приветствовал и справедливо оценил как всемирно-историческое явление. Писатель наблюдал мировой промышленный кризис 1907 г., жестокую расправу с бастующими рабочими, с крестьянскими восстаниями во Франции, увеличение налогового гнета во всех странах, повсеместное ренегатство и оппортунизм социал-демократических лидеров, гонку вооружений и подготовку великими державами грабительской войны. Тяжелое впечатление от этих событий не могло не отразиться на книге и усилило мрачный колорит ее последних частей.
Самым страшным порождением капитализма в глазах Франса были войны. И в публицистике и в художественном творчестве он многократно указывал на это и решительно выступал против войны. Обличение агрессивных войн — одна из главных сквозных тем «Острова пингвинов». Не случайно раздел «Новое время» начинается с двух рядом стоящих эпизодов «Тринко» и «Путешествие доктора Обнюбиля», в которых показано, что история буржуазного общества начинается и кончается войной. В главе о Тринко, в котором нетрудно узнать Наполеона I, Франс продолжает разоблачение наполеоновской легенды, начатое еще в произведениях 80—90-х гг. («Мюирон», «Бонапарт в Сан-Миньято», «Красная лилия»). Но если прежде устами одного из своих героев он называл Наполеона «гением посредственности», «революцией в ботфортах», то теперь Наполеон для Франса «убийца республики», олицетворение милитаризма и политической реакции, «новый дракон» пингвинов, который «в течение четырнадцати лет, подобно аисту, призванному на царство лягушками, пожирал их своим ненасытным клювом», опустошил страну войнами и превратил своих подданных в калек.
Империя Тринко — прошлое Франции; в Атлантиде (Соединенных Штатах Америки), где законодатели, «положив ноги на пюпитры», в пять минут решают вопрос об истребительных «промышленных войнах» против малых народов, которых они хотят заставить покупать их колбасы и подтяжки, писатель с тревогой видит будущее своей страны. Американский эпизод включен был в книгу только в последней редакции, как бы для того, чтобы показать, что Пингвиния не исключение, а лишь частица мировой системы капитализма.
По силе обличения, по тону, по зловещему колориту франсовская сатира на американскую демократию приближается к «Американским памфлетам» М. Горького. Как и Горький, А. Франс видит в «величайшей из демократических республик» наиболее уродливую форму буржуазной цивилизации; Гигантополис — тот же Город Желтого Дьявола. Знаменательно, что оба произведения созданы почти одновременно. «Американские памфлеты» Горького были опубликованы на английском языке в американской прессе в 1906 г. и должны были произвести сильное впечатление на Франса, который внимательно следил за деятельностью Горького, состоял с ним в переписке в связи с событиями русской революции 1905 г. и публично горячо протестовал против ареста Горького царским правительством. Сходство картины Америки в произведениях обоих писателей лишний раз подтверждает принадлежность А. Франса к прогрессивному лагерю в литературе.
Однако в «Острове пингвинов» нашли отражение глубокие противоречия мировоззрения Франса. Заключительная часть книги, «История без конца», рисует безотрадную перспективу вырождения человеческого общества, достигшего своего апогея. Тот же самый А. Франс, который с такой пылкостью приветствовал революцию 1905 г., в год выхода «Острова пингвинов» писал в своих статьях об «исторической неизбежности» социалистического строя и называл себя убежденным социалистом, не нашел в своем романе места для изображения борющегося и побеждающего народа. В будущем он видит не массовое революционное движение пролетариата, а бессмысленную разрушительную деятельность разрозненных анархических групп. Франс всегда отрицательно относился к анархизму, и современная прогрессивная французская критика не без оснований усматривает в финале «Острова пингвинов» грозное предостережение рабочему классу Франции, картину того, что может ожидать его в будущем, если не будет преодолена слабость и разрозненность социалистического движения, которую наблюдал на своей родине писатель.
Задавая себе вопрос о дальнейшей судьбе человечестве, А. Франс не находит решительного ответа, — над ним тяготеет старый груз скептицизма: то берет верх его вера в светлое будущее, то — горький пессимизм. В период общественного подъема, в 1904 г., писатель создает социалистическую утопию романа «На белом камне»; под тяжелым впечатлением от поражения революции 1905 г. в России и подавления вызванного ею освободительного движения в других странах, в обстановке политической реакции, в 1907 г. он пишет «Историю без конца», мрачную утопию в духе «Машины времени» Г. Уэллса (1895) или «Межзвездного скитальца» Д. Лондона (1915).
