– А вдруг один из твоих людей возжаждет овцу другого и попытается ее присвоить?
– Если нужда его так велика, то сосед, несомненно, отдаст ему овцу.
– А если нет? – настаивал я. – Что, если он убьет своего соседа, а другим станет угрожать?
Мое предположение ужаснуло леди Нимайю – и остальных мэйанцев. Ее лицо побелело, челюсти сжались.
– Никто из нас никогда не сделает такого! – выдохнула она.
– Но если кто-нибудь все-таки сделает?
– Тогда мы заберем у него меч и сломаем его, как сломан твой.
– Меч не так легко отобрать. Вам самим придется ковать мечи, чтобы забрать меч того человека.
– Нет, этого мы делать не станем. Просто окружим его и не дадим возможности двигаться.
– Тогда многие из твоих людей могут умереть.
– Могут, – согласилась она. – Но такова цена, которую придется заплатить в том случае, если один из нас впадет в шайду.
Теперь настала моя очередь озадачиться, когда Лильяна произнесла это мэйанское слово, не переводившееся на наш язык. В дальнейшем разговоре между леди Нимайю и Лильяной мне дали понять, что шайда означает что-то вроде безумия, когда человек намеренно отвергает природную гармонию жизни.
– Что вы будете делать с человеком, пораженным шайдой, когда обезоружите его? Убьете собственным мечом?
– О нет, ни в коем случае!
– Тогда он может просто сковать другой меч, и еще больше твоих людей погибнут.
Я начал говорить ей, что если война между людьми началась, её очень тяжело остановить.
– Пойми, до войны не дойдет. Такого человека отдадут Владычице, и порядок будет восстановлен.
Я стоял в смущении, не зная, что она имеет в виду. Разве не она – Владычица Озера? И что ей делать с убийцей?
Пока Лильяна переводила, леди Нимайю печально улыбнулась.
– Я Владычица Озера, как тебе и сказали. Но, конечно же, я не Владычица. Это ей мы должны будем отдать человека, сделавшего меч.
Женщина указала на курящуюся гору над озером – всякий, одержимый шайдой, будет брошен туда.
– Владычица всех забирает себе. Хотя некоторых раньше, чем других.
– Так эта Владычица – гора? – спросил я, пытаясь понять.
Мой вопрос, похоже, развеселил леди Нимайю, как и остальных мэйи, собравшихся вокруг, и они тихо засмеялись.
– О нет, гора – лишь уста Владычицы, причем огненные уста. У нее есть множество других.
Она стала объяснять, что ветер – дыхание Владычицы, а дожди – се слезы; когда земля колеблется, Владычица смеется, а когда трясется так сильно, что двигаются горы, это означает, что Владычица в ярости.
– Мэйи – руки и глаза Владычицы. – Леди Нимайю указала порезанным пальцем на свой народ. – И потому никто из нас никогда не сделает меч.
Я посмотрел на множество мужчин и женщин, окружавших нас.
– А есть ли имя у Владычицы?
– Конечно. Ее зовут Эа.
Едва прозвучало это простое слово, одинаковое в обоих языках, как земля начала слабо подрагивать. Дым продолжал исходить из конуса горы над нами, но означало ли это радость Владычицы Эа или ее недовольство нашим присутствием, я не мог сказать.
У нас была сотня вопросов к леди Нимайю и мэйи, так же как и у них к нам. Они желали знать все о наших народах и землях. Их заинтересовала синяя стеклянная фигурка Лильяны и её способность переводить слова. Но свое самое большое любопытство они приберегли для одного вопроса.
– Зачем вы прибыли на наш остров? – спросила леди Нимайю.
Первым моим побуждением было просто рассказать о великом поиске камня Света. Однако Мэрэм, испугавшись моего простодушия, прошептал мне прямо в ухо, чтобы я был осторожен.
– Если камень Света здесь, то он, конечно же, находится в храме. Узнав, что мы разыскиваем, может быть, их величайшее сокровище, мэйанцы вполне могут отдать нас этой своей кровожадной Владычице.
Он посоветовал сказать, что мы оказываем помощь осажденным суррапамцам и остановились на Лебяжьем поохотиться и восполнить запасы воды. По его мнению, нам следует затаиться, улучить момент и проникнуть в храм. Тогда мы сможем понять, там ли камень Света и как его добыть.
Мэрэм был хитрее меня, однако не каждая ситуация требует этого сомнительного достоинства. Мэйанцы, ощутив что-то подозрительное в тихой речи Мэрэма, которую Лильяна не перевела, стали перешептываться между собой. Мне не хотелось повторять ложь Мэрэма, но также не хотелось, чтобы из-за моих слов нас кинули в огненное озеро.
– Мы находимся в поиске… – Мэрэм громко застонал, однако я продолжил: – Мы ищем истину, красоту и благородство. И любовь Единого, которая, как говорят, где-то в мире нашла свое прекрасное выражение.
Мои слова – когда Лильяна перевела их на язык мэйанцев, – казалось, порадовали их.
Леди Нимайю снова улыбнулась и медленно кивнула.
– Но почему вы решили, что найдете эти вещи на нашем острове, где, с тех пор как Владычица вышла из ночи в начале времен, не было никого, кроме мэйи?
Лильяна без моей помощи могла ответить на этот вопрос. С гордостью, окрасившей ее умное лицо, она рассказала о синем джелстеи и своем разговоре с Морским народом.
Леди Нимайю снова кивнула. Похоже, ее ничуть не удивило, что человек может говорить с китами.
– Спасибо, – сказала она Лильяне. – Вы нам многое поведали о себе и многое должны услышать. Приглашаем вас быть нашими гостями.
Когда такое приглашение делает король, это приказ. Но, как сказала нам Лильяна, у мэйи нет ни королей, ни королев. Я понял, что леди Нимайю дает нам свободу выбора – уйти или остаться, как нам угодно. И мы решили остаться.
Несколькими приветливыми словами Владычица Озера распустила толпы людей. Пилари, попрощавшись с нами, отправилась домой. Леди Нимайю тоже покинула нас и вернулась в храм с пятью своими спутницами. Шестая, довольно простенькая, но с соблазнительными формами девушка по имени Лалайи, получила задание разместить нас на ночь.
Она отвела нас к одной из внешних пристроек, прилепившихся к западной стене храма. Там нам выделили просторные гостевые комнаты, дали и еды и питья: горячий хлеб и белый овечий сыр, ежевику, сливы и свежего лосося, которого мэйанцы вылавливали в реке неподалеку от моря и коптили в можжевельнике с медом.
После ужина Лалайи вернулась, чтобы наполнить горячей водой глубокую мраморную ванну, и принесла мыло, пахнущее травами.
Все в жилье и предметах быта мэйанцев казалось сделанным для того, чтобы радовать чувства. Каждый уголок в наших комнатах был изукрашен, включая ковры и гобелены, что покрывали стены и пол. Даже одеяла, сотканные из мягкого подшерстка мэйанских коз, украшал разноцветный узор из роз и фиалок – двух самых любимых цветов Владычицы Эа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
