По сравнению с большинством американцев, его образ мышления во многом совпадал с моим. Альпийские пейзажи были у нас обоих в крови: сосновые леса, бревенчатые охотничьи домики с большими каминами. Например, когда я признался Паулю, что у меня есть мечта – построить для своей семьи большой домик в горах с видом на Лос-Анджелес, Пауль меня прекрасно понял. В обоих жил сильный дух соперничества, и мы частенько состязались друг с другом в теннисе и горных лыжах. От своего отца, который мне также очень нравился, Пауль унаследовал менталитет иммигранта, который перебрался в Америку, основал свое дело и добился успеха.
Так что это был человек, веселый и дружный со спортом, которому я доверял, – близкий друг, с которым я мог поболтать ни о чем, с которым катался на лыжах, играл в теннис и в гольф, путешествовал и ходил по магазинам. Все это имело для меня большое значение. Я никогда терпеть не мог, чтобы деловые отношения замыкались сугубо на одной работе. В этом отношении мы с Марией совершенно разные. Она выросла в мире, где между друзьями и помощниками проведена четкая граница. Что же касается меня, никакой границы не было. Мне нравилось работать с теми, с кем я также дружил, спускаться с ними на плотах по горным рекам, ездить в Австрию и ходить по горам. В этом я похож на ребенка, который любит хвалиться пережитым и делиться этим с окружающими. Если я поднимаюсь на Эйфелеву башню пообедать в ресторане, где мне подают восхитительные блюда, и тут торговец привозит тележку с пятью тысячами дешевых сигар, и мне нравится, как он их рекламирует и зажигает, я хочу, чтобы все мои друзья испытали это. Поэтому, когда я в следующий раз продвигаю свой фильм за границей, я прикидываю, как взять с собой кого-нибудь из них. Я хочу, чтобы они увидели Оперный театр в Сиднее. Хочу, чтобы они побывали в Риме. Хочу, чтобы они присутствовали на играх чемпионата мира по футболу.
Когда я вел переговоры с «Планетой Голливуд», Пауль был моим неофициальным раввином. Именно он посоветовал мне пригласить собственного юриста, в то время как все остальные довольствовались теми, которых предоставляла компания. Он также настоял на том, чтобы мы не торопились, тщательно прорабатывая все пункты. В результате мы почти два года обговаривали мои права, и в то время, как остальные звезды заботились только о том, чтобы прописать в своих контрактах всякие дополнительные премии и привилегии, я в конечном счете получил гораздо более выгодные условия, а также дополнительные гарантии на тот случай, если предприятие прогорит. Впоследствии Пауль и инвестиционный банк «Вертхайм Шредер», в котором он работал, помогли мне и с другими контрактами. Его специализацией были гостиницы и спорт: он продавал поля для гольфа, теннисные клубы и апартаменты на горнолыжных курортах. Однако я видел его в деле и понимал, что его потенциал гораздо больше. С чем бы ни сталкивался Пауль – киностудия, винный завод в долине Напа, штат Калифорния, строящийся торговый центр, – он всегда доходил до самой сути проблемы. Я никогда не видел, чтобы человек так быстро осваивал что-то новое.
Мы с Паулем неофициально сотрудничали на протяжении нескольких лет, до тех пор пока Ронда не дошла до предела своих возможностей. Здравый смысл подсказывал мне, что нужно расширить спектр своей деятельности за пределы недвижимости, единственной сферы, в которой я действительно разбирался. Экономика была на подъеме, постоянно образовывались новые компании, которые принимались осваивать новые сектора деятельности, фондовый рынок рос как на дрожжах. Меня не интересовала как таковая продажа и покупка акций, и мне было неинтересно тщательно изучать работу различных компаний. Но я понимал, что в целом реальный рынок возрос больше чем в шесть раз с тех пор, когда президентом был Джимми Картер. И мне хотелось снять пенку с этого роста. Пауль договорился о покупке права собственности в частном взаимном инвестиционном фонде «Дименшонал фанд эдвайзерс», чей офис находился как раз в Санта-Монике. Я встретился с руководителем фонда Дэвидом Бутом, учеником моего любимого экономиста Милтона Фридмена. Пауль рассыпался в похвалах в адрес фонда.
– Я имел дело с сотнями компаний, но никогда еще не встречал такой группы людей, – сказал он. – Все они кристально честные, блестящие интеллектуалы, и у них есть деловая хватка.
Хотя ДФЭ еще не привлекал к себе особого внимания, он был нацелен на то, чтобы занять доминирующую позицию в том секторе взаимных инвестиционных фондов, которая не была охвачена гигантом-монополистом «Вэнгард». Я обеими руками ухватился за предложение Пауля, и ДФЭ быстро стал одним из самых ценных моих предприятий.
Я уже давно теребил Пауля, предлагая ему пуститься в самостоятельное плавание, и вот в 1997 году он наконец открыл в моем административном здании собственный офис, как независимый финансовый управляющий. Первоначально у него был всего один клиент – я. К тому времени мы уже понимали друг друга с полуслова, и я дал ему лишь несколько самых общих указаний. Первым было мое давнишнее правило: «возьми один доллар и преврати его в два». Я хотел совершать крупные инвестиции, которые были бы интересными, творческими и не похожими друг на друга. Консервативные, осторожные вложения, которые приносили бы, скажем, гарантированные четыре процента в год, меня не интересовали. Офшорные махинации и прочие темные делишки меня не интересовали. Я с гордостью платил налоги с честно заработанных денег. И чем больше я платил, тем было лучше, поскольку это свидетельствовало о том, что я больше зарабатываю. Меня также не интересовали инвестиции, привлекавшие в Голливуде многих, такие как модные гостиницы и клубы. Я был готов идти на большой риск в обмен на большие доходы, но при этом мне хотелось быть в курсе всего происходящего. Паулю пришлось по душе то, что я был открыт новым веяниям и принимал самое деятельное участие в делах. Он понимал, что работа предстоит большая.
Мысль приобрести собственный «Боинг-747» оформлялась медленно. У нас был один знакомый в Сан-Франциско, Дэвид Крейн, чья инвестиционная фирма занималась лизингом самолетов. Лизинг самолетов – это целая индустрия, которая процветает потому, что авиакомпании нередко не желают иметь собственные самолеты. Покупка самолета требует вложения больших средств, которые оказываются выведены из оборота, при том что основной задачей авиакомпании является перевозка пассажиров и грузов. Поэтому авиакомпании часто берут самолеты в лизинг у кого-то другого. По договору лизинга авиакомпания использует и обслуживает самолет в течение, скажем, восьми лет, после чего возвращает его владельцу, а тот уже волен его продать или снова дать в лизинг.
