— Северный сектор? Что за хрень?!
— Вашу территорию для удобства мы разделили на пять секторов, — пояснил вместо лейтенанта, продолжавшего барабанить по клавиатуре, генерал Камински. — Центральный — это территория вокруг Москвы и до Петербурга и Урала. Южный — это, разумеется, Кавказ, где наша группировка сильнее всего сейчас. Сибирским сектором названа территория к востоку от Урала, до реки Енисей, а все, что находится дальше — это, что очевидно, восточный сектор. Ну а Северный — это пространство от Карелии до полуострова Таймыр, все ваши нефте- и газоносные территории. В каждом секторе, для начала, формируется одна бригада полиции по образцу наших «легких» бригад. В последствии бригады будут развернуты в дивизии и, далее, в корпуса. Россия — огромная страна, и для того, чтобы обеспечить порядок на всей ее территории, понадобится множество людей, готовых хорошо делать свою работу. Надеюсь, майор, вы станете среди них одним из лучших, ведь ваше старание спасет жизни многим американским солдатам, парням, служащим, в том числе, под моим началом, тем, кого я мечтаю отправить обратно в Штаты живыми и невредимыми, а не в пластиковой обертке.
— О, тогда я буду очень стараться, господин генерал! — издевательски оскалился Беркут. — Ради этого, черт подери, стоит жить!
Не отвечая на издевку, генерал Камински уже двинулся прочь, а лейтенант, сидевший за компьютером, сообщил Беркуту:
— Направляйтесь в третий модуль! Там ждите, когда объявят погрузку, транспорт будет через несколько часов!
Ничего не ответив, Тарас Беркут двинулся к воротам фильтрационного лагеря, открывавшимся для него лишь один раз, чтобы пропустить безразличного ко всему пленника в охраняемый периметр, и створки вновь распахнулись. Майор задержался в проеме на несколько мгновений, словно не веря, что вновь получил свободу. Свободу — и цель дальнейшего существования. Он снова будет делать привычную работу, ему позволят защитить свою страну.
Майор постоял несколько секунд и затем решительно направился к поставленным вне забора из колючей проволоки палаткам. Здесь, где ждали отправки к месту службы прошедшие отбор «кандидаты», не было вооруженных часовых, здесь люди не проживали каждую минуту под прицелом. Это и была свобода.
Тяжелый МАЗ, заскрежетав тормозами, остановился на обочине, и сидевший за баранкой усатый мужик, еще молодой, но начавший лысеть, обернулся к своему пассажиру:
— Ну, земеля, приехали! Вот он, Южноуральск!
Олег Бурцев ничего не ответил, впиваясь взглядов в знакомый пейзаж. Городская окраина, серые коробки пятиэтажек, меж которых притулились потемневшие от времени деревянные дома, стоявшие тут порой с начала прошлого века. Скверная дорога, покрытая сетью трещин и темными заплатами недавно положенного асфальта, закрывшего самые глубокие ямы. Чуть поодаль — автобусная остановка, возле которой ярким пятном торчал киоск, где круглые сутки можно было купить пиво, немудреную закуску или курево.
Чуть дальше — многоэтажные «свечки», тянувшиеся к небу из центральных районов города. А в стороне — трубы и какие-то ажурные конструкции нефтеперегонного завода. Там, на этом заводе, работало две трети населения Южноуральска — до тех пор, пока кто-то не решил, что выгоднее продавать сырую нефть за рубеж, а свои, русские, обойдутся, благо, они ко всему выносливые. Работал там когда-то и отец самого Бурцева. Хотел пойти по стопам отца и сам Олег, но завод почти закрылся, и парню, только демобилизовавшемуся из армии, пришла идея снова надеть форму, теперь уже — по контракту. И вот он снова дома.
— Давно я тут не был, — вздохнул Бурцев. — Очень давно!
— Ждут тебя тут, парень?
— Ждут! Конечно, ждут!
Путь от Кавказа до Урала, в обычное время занимавший дня три-четыре, потребовал полутора недель сейчас, когда инфраструктура, транспортная сеть страны оказалась разрушена недавними ударами американской авиации. Мосты через волгу и Дон перестали существовать, движение по единственной железнодорожной линии, соединявшей юг России с центральными областями страны, тоже оказалось невозможно. Сами пути были целехоньки, но Казахстан, по территории которого проходила эта ветка, перепуганный происходящим, перекрыл границы.
Строившиеся годами мосты оказались разрушены за считанные минуты несколькими попаданиями управляемых бомб, и на то, чтобы хоть как-то их восстановить, требовались теперь все те же годы или хотя бы месяцы. К тому дню, когда ворота грозненского фильтрационного лагеря открылись для Олега Бурцева, что-то уже было сделано, например, местные власти, используя матчасть ближайших подразделений инженерных войск, навели понтонные переправы, а кое-где бегали от берега к берегу паромы, перевозя легковушки, пассажирские автобусы и груженые всякой всячиной фуры. Жизнь продолжалась.
Чтобы вернуться домой, Олегу пришлось семь раз совершать пересадки, голосуя на обочине, пока не появлялась попутка. Организованного сообщения еще не было, но на дорогах появились частники — на «Жигулях», «Газелях», даже настоящих «Икарусах». Правда, за свои услуги они просили деньги, да не какие-то, а настоящие доллары, чего у бывшего гвардии сержанта точно быть не могло. Вот и пришлось добираться автостопом, благо хороших людей на Руси всегда хватало, пусть и не любили они зря мозолить глаза, напоминая о себе.
— Ты уж извиняй, гвардия, до подъезда не повезу, — напомнил о себе водитель «дальнобойного» МАЗа.
— Спасибо! Дальше то я и сам!
С этим мужиком, простым трудягой, которого как будто не касалось ничего, происходящее вокруг, ни стремительная война, ни молниеносной поражение, Олег проделал последние сутки пути. Жизнь продолжалась, и фура везла по стране прибывший еще до начала войны из Турции ширпотреб, как нельзя более кстати, именно в том направлении, куда и хотел попасть Бурцев.
— Удачной дороги, — произнес напоследок сержант, спрыгивая на землю из высоко поднятой кабины грузовика. — Спасибо, что подвез!
— И тебе удачи, земеля! Бывай!
За спиной фыркнул порядком изношенный мотор, и громадный МАЗ тронулся с места, медленно набирая скорость. Его водителя ждали впереди еще долгие часы пути, а Олег был почти на месте. пройти по широкой улице, завернуть налево, выбравшись из лабиринта «хрущевок» в частный сектор, и вот он, родной дом, призывно сверкающий новой краской на калитке в дощатом заборе.
Олег потянул за ручку, и дверь подалась в сторону, пропуская бывшего десантника на двор. Невысокий коренастый мужик, что-то пиливший в дальнем углу ножовкой, услышав негромкий скрип, одернулся. Секунду он смотрел на идущего по двору человека в камуфляже, подслеповато щурясь, а затем бросился навстречу Олегу, стискивая его в крепких объятиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
