Куривший во дворе народ будто по команде застыл и уставился на собаку. Несколько стаек первокурсников, кучковавшихся на подъеме, загораживая диковинной паре дорогу, дружно заткнулись и организованно сползли с асфальта на газон.
— Коронный номер, — сказал Зайцев так гордо, будто это он сейчас ледоколом раздвигал толпу, не обращая внимания на то, как ведет себя сзади опасный, судя по всему, зверь.
— Поганый номер, — заметил Смолянинов. — Вот как она сейчас кого-нибудь цапнет…
— Не-а. И не думай.
— Ну да! Что я, «кавказов» не знаю?
— Эту не знаешь. А потом, Витька по собакам мастер.
— Пижон он, — процедил Смолянинов неприязненно.
Между тем молодой человек вплотную приблизился к скоплению народа у ступеней факультета. Он остановился, выплюнул сигарету, звонко щелкнул языком и хлопнул себя левой рукой по бедру. Собака немедленно догнала хозяина, подобралась к ноге, и молодой человек небрежно зацепил двумя пальцами кольцо на ее ошейнике. Разглядев в стороне от толпы Зайцева, он помахал ему и, пожимая руки и раскланиваясь, легко рассек толпу надвое. Студенты улыбались и кивали, но протянуть руку к собаке никто не рискнул.
— Привет, — сказал молодой человек, подходя к Зайцеву. Они обменялись рукопожатием. Смолянинов тоже небрежно сунул парню руку и отметил, что лицо его расслабилось и стало вполне человеческим. «Пижон страшный», — повторил Смолянинов про себя.
— Это называется Виктор Ларин, — представился ему молодой человек. — А это называется Чуча.
— Кирилл, — кивнул Смолянинов.
— Я знаю, — сказал Ларин просто. — Я только думал, что ты уже завязал со всем этим… — он махнул рукой в сторону факультета.
— Да нет, не получается. Родители достают.
— А кого они не достают? — осведомился Зайцев. Он осторожно гладил Чучу по мощному загривку и весь просто светился от счастья.
— А ты на каком сейчас курсе? — спросил Ларин Смолянинова.
— Да вот… Оказался почему-то на пятом. — Смолянинов коротко хохотнул. — Хотя был уверен, что еще на четвертом.
— Н-да… А я вот был уверен, что я на третьем. А оказалось — ни на каком.
— Выперли? — удивился Смолянинов.
— Вроде того. Я им создал такие условия, при которых меня пришлось выпереть. Не могу я здесь больше. Чтобы в зимнюю сессию опять историю КПСС сдавать? На фиг, слуга покорный. А ты в курсе, кто теперь заведует кафедрой рекламы и экономической журналистики? Мужик, который до этого заведовал кафедрой партийно-советской печати. Все, не буду я здесь учиться. Противно. Окончательно факультет сгнил.
Смолянинов пожал плечами, достал сигареты и протянул Ларину. Парень начинал ему нравиться.
— Спасибо, у меня свои. Ты где сейчас? С Олежкой вместе? Завидую. Дай вам бог удачи, господа.
— А ты как? Что там вообще творится в старой доброй газетенке?
— А… — Ларин неприязненно скривился. — Делят шкуру неубитого медведя. Соревнуются, кто больше акций хапнет.
— Как у тебя с Гаршиным? — спросил Зайцев. Он по-прежнему не мог оторваться от Чучи, теперь он чесал ей за ухом. Собака приоткрыла рот и вывалила язык. Хвост ее по-прежнему смотрел вверх, свидетельствуя, что его обладательница находится в прекрасном расположении духа.
— Погано, — выплюнул слово Ларин, отпустил Чучу и полез за сигаретами. — Забодал он меня, — признался он, выпуская дым. — Тему психотроники фактически закрыл. Сказал, что если я о ней еще хоть раз заикнусь, то поставит вопрос о моей профпригодности. Кстати, это очень хорошо, что я тебя встретил. Вот, посмотри, — Ларин сунул руку за пазуху и достал несколько сложенных вчетверо листков.
Зайцев с трудом отлип от собаки, развернул листки и сказал: «Ого!» Смолянинов глянул ему через плечо. «А-а…» — протянул он разочарованно, отвернулся, высмотрел кого-то в толпе и отошел. Ларин молча курил. Зайцев листал документ.
У него в руках было постановление Комитета Верховного Совета СССР по науке и технологиям от 4 июля 1991 года. Название документа было «О порочной практике финансирования псевдонаучных исследований из государственных источников».
В постановлении утверждалось, что несколько общесоюзных министерств затратили пятьсот миллионов рублей на лженаучные и антинаучные разработки по «спинорным (торсионным) полям». Министерства были введены в заблуждение аферистами от науки, утверждавшими, что с помощью генераторов этих полей («психотронных генераторов») можно создать оружие нового поколения, позволяющее на расстоянии управлять поведением человека. В качестве заказчиков работ в постановлении назывались Министерство обороны, Минатомэнергопром, КГБ СССР и Военно-промышленная Комиссия Кабинета Министров СССР. А первым в списке из более чем двадцати исполнителей стоял отлично знакомый Зайцеву киевский Институт проблем материаловедения АН Украины. В свое время один из работников этого института проболтался, что в институтских лабораториях начато мелкопоточное производство боевых психотронных генераторов. Зайцев бросился в Киев, но руководство института ловко выставило болтливого сотрудника психом, а Зайцева — дураком.
— Вот блядство! — рявкнул Зайцев.
— Ты читай, читай.
— Откуда это?
— Член-корреспондент Александров добыл.
— Вот уж кто счастлив…
— Это точно. Так и сияет. Ну, его можно понять. Не каждому ученому выпадает счастье разоблачить лженауку. Да, он говорит, что это постановление было с подачи отделения общей физики и астрономии Академии наук. Это так, для справки. Ты читай, читай.
Зайцев, не отрываясь от постановления, сунул в рот сигарету, прикурил от протянутой Лариным зажигалки, промычал «спасибо» и продолжил чтение. Дальше ничего особенного в постановлении не было. Главным виновником безобразия объявлялся Межотраслевой научно-технический центр «Вент», он же бывший Центр нетрадиционных технологий ГКНТ СССР. И по одной только линии Министерства обороны Центр хапнул двадцать три миллиона.
— Ты до центра «Вент» доехал? — спросил Ларин. — Так вот, мне Александров их программу работ показывал. И я своими глазами видел раздел, где прямо говорится о… — Ларин задрал глаза к небу, вспоминая, — …»дистанционном медико-биологическом и психофизическом воздействии на войска и население торсионными излучениями и защите войск и населения от таких излучений». Вот так-то. Что скажешь?
Зайцев посмотрел в конец постановления. Комитет по науке и технологиям требовал от финансирующих «лженаучные разработки» организаций представить в Верховный Совет СССР подробные отчеты. Зайцев сложил бумаги и вернул их Ларину.
— А что я должен сказать, Витька? — спросил он. — Ты сам все знаешь. Страны такой — СССР — больше нет, Верховного Совета ее нет, и Комитета такого, значит, тоже нет. Вместо КГБ — ФСБ. Все архивы наверняка сожгли. Особенно кагэбэшные. Ничего ты больше не найдешь.
— Слушай ты, профессионал, — сказал Ларин. — Что мне делать-то?
— Забыть, — посоветовал из-за спины Ларина подошедший Смолянинов. Ларин неодобрительно глянул на него через плечо.
— Ты помнишь Тима Костенко? — спросил Ларина Зайцев. — Хотя нет, ты же его не видел.
— Я ему звонил один раз. Но он был пьяный в говнище и меня послал. Сказал, что ему это расследование поперек горла.
— Вот именно, — кивнул Зайцев. — Это он нам с тобой говорил. Легенда у него была такая. А на самом деле он продолжал копать. И знаешь, где он сейчас?
— Догадываюсь, — процедил Ларин. — Лечится от алкоголизма.
— Нет, — грустно сказал Смолянинов. — Лечится от мании преследования.
— Ты серьезно? — тихо спросил Ларин, оборачиваясь к нему. Смолянинов со вздохом кивнул.
— На все сто, — подтвердил за Смолянинова Зайцев. — Он в больнице и выйдет из нее вряд ли.
— Это расследование — чистой воды гроб, — объяснил Смолянинов. — Никакой возможности узнать правду. Даже не для публикации, а так, для себя. Конечно, никто за эту тему не брался. А Тимка полез. Очень жалко его. Это гроб, — повторил Смолянинов, поднимая руку, чтобы утешительно хлопнуть Ларина по плечу. Снизу раздался короткий рык, и Смолянинов руку поспешно отдернул.
— Фу, — сказал Ларин собаке. — Как не стыдно.
— А Тимку действительно жалко, — вздохнул Зайцев. — Талантливый был парень. Но сломался на этом деле.
— Откуда ты знаешь, что он в психушке? — вдруг спросил Ларин.
— Его отец сказал. Я Тимофея искал, хотел к нам позвать на работу, и отец мне обстоятельно все изложил. Про бред преследования и прочие дела.
— Как это он так… — пробормотал Ларин и глубоко задумался.
— Может, он с самого начала был немножко того, — предположил Смолянинов. — Хотя нет, нет… ничего похожего.
— Если сначала ничего и не было, так потом стало, — кивнул Зайцев. — Тимка довел себя до такого нервного истощения, когда и нормальный «съехать» может, а тема у него как раз подходящая была. У Тимки развился бред преследования, такой же, как и у зомби, с которыми он работал. Вполне закономерно.
