С наступлением теплых деньков работы по дому у Паркера прибавилось. Теперь он занимался не только благоустройством быта, но и за садом ухаживал, стараясь держать его в чистоте и порядке. Подстригал розовые кусты, придавая им презентабельный вид, точно так же, как и Ланц, следил за газонной травой, состригая её каждый раз, когда она вырастала, подметал дорожки, поливал цветы, растущие на клумбах. Довольно странно было наблюдать за тем, что он ухаживает за цветами. Ланц не упускал возможности отпустить остроту в адрес Паркера, да еще и наградил его прозвищем «ослик-огородник». Эшли явно не был в восторге от подобной клички, но он ведь платил Дитриху той же монетой, именуя соседа доберманом. Можно считать, что они – квиты.
Сегодня он не изменял своей привычке. Вновь без проблем обнаружился в саду. Только на сей раз не занимался цветами. Он лежал в шезлонге, надев на глаза солнцезащитные очки, с книгой в руках. Видимо, постигал азы такой интересной науки, как химия. Паркер, откровенно говоря, ненавидел химию, но ничего не мог поделать: ради него никто не стал бы вычеркивать обязательную науку из учебной программы.
– Какая муть, – прошипел он, в очередной раз перечитав параграф, но так ничего и не поняв. – Этой наукой можно пытать, честное слово.
– Грызешь гранит науки? – насмешливо произнес Ланц, остановившись напротив дома Паркеров.
– Откуда такой бодрый и веселый?
Эшли с удивлением отметил некую оживленность Дитриха. В последнее время он таким не бывал, так что сегодняшний день стал едва ли не грандиозным событием.
– Разве я выгляжу бодрым и веселым?
– Да. Даже счастливым, я бы сказал.
Ланц тут же перестал улыбаться. Нахмурился, так что Эшли мог бы забрать свои слова обратно. Теперь на лице соседа не было радости и веселья. Только задумчивость осталась.
– Я поговорить хотел, – произнес Ланц.
– О чем? – поинтересовался Паркер, вновь утыкаясь носом в учебник.
Делая вид, что намеков не понимает, и вообще не здесь. У него только появилась возможность посвятить время учебе. Эмили рядом не крутилась, работа по дому была сделана. Самое подходящее время, чтобы заняться углубленным изучением непонятной науки, как вдруг на горизонте нарисовался человек, который явно не ограничится незначительным обменом приветственными фразами, а будет цепляться с основательным разговором. Тем самым пустит под откос все планы по освоению химии.
– О девушке, – произнес Ланц решительно.
Вот это уже было интересно.
Паркер оторвался от учебника, очки снял и посмотрел на Ланца внимательно, словно ждал подробного отчета.
– Что за девушка? – поинтересовался.
– Аманда Грант.
– Кто это?
– Ты не знаешь?
– А должен?
– Она учится в нашей школе.
– В нашей? Это в какой? Где учишься ты, или где мы учились вместе, но куда теперь хожу только я?
– В царстве Кристины Вильямс.
– О, – произнес Паркер. – И что же не так с этой девушкой?
– Мы с ней сегодня разговаривали.
– Поздравляю, – равнодушно выдал Эшли.
Его совсем не волновало то, о чем говорил ему Дитрих. Даже на самую малость не заинтересовало. Хотя, конечно, в первый момент стало немного обидно за Люси. Вроде бы такая любовь была, а сейчас... Прошло всего лишь пару месяцев, и Ланц уже нашел ей замену. Какая-то очередная дурочка пала жертвой его обаяния.
– Она странная.
– В каком смысле?
– С придурью в голове.
– Лестная характеристика, ничего не скажешь.
– Она, правда, немного странная.
– И в чем эта странность выражается? Она ходит на руках? Бегает голая по городу? Что с ней не так?
– Все так. Просто она... мрачная.
– То есть?
– Я не знаю, как это объяснить. Нужно видеть и общаться с ней, чтобы понять.
– Как она хоть выглядит?
– То есть, ты тоже её не помнишь?
– Она же в параллельном классе учится. Какой смысл мне её помнить, если я из своего класса половину человек по именам не знаю?
– Здравое суждение, – согласился Дитрих.
– Она блондинка? – спросил Эшли.
– Почти угадал. Брюнетка. Крашеная.
– Мало ли крашеных брюнеток, – вздохнул Паркер, первым делом вспоминая, разумеется, Эмили, основательно его доставшую.
– У нее был брат-близнец, – произнес тем временем Ланц. – Странно, но я вспомнил её брата сразу же, как только она сказала.
– В отличие от тебя, я никогда примерным учеником не был. Занятия посещаю редко, потому и учеников в лицо знаю плохо.
– Да-да, понимаю. Но его ты точно видел. Помнишь, мы стояли тогда в коридоре, и мимо нас шел блондин... Такой... Я не знаю, как описать. Мне сложно как-то охарактеризовать внешность парня, – проворчал Дитрих. – Просто он ещё притормозил тогда, задержал на нас взгляд...
– А, – протянул Эшли. – Тот, которого ты послал?
– Я его послал? – удивленно выдал Ланц.
– Ты не помнишь?
– Нет.
– Печально.
– Не говори так! – взвился Дитрих.
– Почему?
– Аманда сегодня сказала то же самое.
– В связи с чем?
– С моей памятью.
– Вынужден заявить, что полностью солидарен с данной девушкой, хотя знать её не знаю, – произнес Паркер. – Твоя память, на самом деле, вгоняет в тоску. Она и, правда, слишком кратковременная. А, может, ты просто не запоминаешь тех, кто тебе не интересен.
– Вот это уже ближе к истине.
– Тогда у тебя прекрасная избирательная память.
– То есть, ты мне ничего об Аманде рассказать не можешь?
– Увы, – развел руками Эшли. – Мне совершенно нечего тебе поведать. Впервые слышу об этой девушке, но почему-то узнавать ничего не хочется.
– Это из-за твоей головной боли?
– Эмили? – хмыкнул Паркер.
– Да.
– Эмили – это нечто совершенно потрясающее. Знаешь, она говорит, что любит меня, а на деле демонстрирует что угодно, но только не любовь. Больше одержимость.
– Знакомая ситуация.
– Неужели?
– В Берлине у меня была девушка. Гретхен. Вела себя точно так же, как твоя Эмили.
– А потом? – заинтересовался Эшли.
– А потом отстала.
– Сама? Или кто помог?
Дитрих многозначительно хмыкнул. Это могло означать, что угодно. Паркер озадачился. Ему в данный момент не помешал бы совет, как избавляться от назойливых поклонниц. На лице его отразилась заинтересованность в разговоре, какой не было прежде. Разумеется, для Ланца перемены в настроении собеседника не остались незамеченными.
– Можно в гости заглянуть? – поинтересовался Ланц.
Ему уже порядком надоело стоять за забором.
– Заходи, – откликнулся Паркер. – Только извини, с шезлонга не слезу, место не уступлю.
