Кризисный год на Балканах закончился мирно, но оставил после себя осадок в виде обид и опасных уроков. Сербия была явной победительницей, и 7 ноября она получила еще больше территории, когда подписала договор с Черногорией о разделе санджака Нови-Пазар. Однако национальный проект Сербии был еще не закончен. Теперь пошли разговоры о союзе с Черногорией или образовании нового Балканского союза[1437]. Правительство Сербии было не способно, да и не готово держать под контролем различные националистические организации в Сербии, которые вели агитацию среди южных славян в Австро-Венгии. Весной 1914 г. во время празднования Пасхи – главного праздника православной церкви – сербская пресса была полна ссылок на возрождение Сербии. Их собратья-сербы, писала ведущая газета, томятся в Австро-Венгрии и жаждут свободы, которую им могут принести только штыки Сербии. «Поэтому давайте сплотимся и поспешим на помощь тем, кто не может вместе с нами ощутить радость этого праздника возрождения в этом году»[1438]. Руководители России были обеспокоены своей маленькой упрямой союзницей, но не проявили намерений держать ее в узде.
В Австро-Венгрии царило удовлетворение оттого, что правительство наконец приняло меры к Сербии. Как написал Берхтольд Францу-Фердинанду вскоре после того, как Сербия склонилась перед ультиматумом: «Теперь Европа признает, что мы даже без всякой опеки можем действовать независимо, если нашим интересам что-то угрожает, и что наши союзники встанут с нами плечо к плечу»[1439]. Однако посол Германии в Вене заметил «ощущение унижения, сдержанного гнева, чувство, что ее обошли и Россия, и ее собственные друзья»[1440]. Все испытывали облегчение из-за того, что Германия в конечном счете осталась верной союзу, и возмущение из-за растущей зависимости Австро-Венгрии. Конрад выразил свое недовольство: «Теперь мы не более чем сателлит Германии»[1441]. Существование на юге независимой Сербии, которая стала еще сильнее, чем прежде, оставалось напоминанием о неудачах Австро-Венгрии на Балканах. Берхтольд подвергался массированной критике со стороны политиков Австрии и Венгрии, а также прессы за свою слабость. Когда в конце 1913 г. он предложил свою отставку, Франц-Иосиф не поддержал его: «Нет причины, да и непозволительно капитулировать перед группой из нескольких делегатов и газетой. Да и преемника у вас нет»[1442].
Подобно многим его коллегам Берхтольда преследовала мысль об угрозе со стороны Сербии, которая была тесно переплетена со статусом Австро-Венгрии как великой державы. В своих воспоминаниях он выразительно говорит о том, как империя была «ослаблена» в Балканских войнах[1443]. Казалось, что перед Австро-Венгрией все больше и больше встает необходимость жесткого выбора между войной за свое существование и исчезновением с карты мира. И хотя Тиса изначально строил невероятные планы сотрудничества с Россией с целью убедить Сербию отказаться от некоторых своих завоеваний, к этому моменту руководство Австро-Венгрии уже оставило надежду на то, что Сербию можно заставить сделать это мирными средствами; она поймет только язык силы. Конрад, новый военный министр генерал Александр фон Кробатин и генерал Оскар Потиорек – военный губернатор Боснии – все они были убежденными сторонниками жесткой линии. Общий министр финансов Австро-Венгрии Леон фон Билинский, который пытался удержать финансы страны на плаву, теперь поддерживал значительное увеличение военных расходов. «Война, возможно, будет дешевле, – сказал он, – чем нынешнее положение дел. Было бесполезно говорить, что у нас нет денег. Мы должны платить, пока не наступят перемены и мы уже не будем находиться в положении, когда почти вся Европа против нас»[1444]. Теперь среди руководства страны существовала та точка зрения, что силовое решение проблемы с Сербией и, возможно, Россией больше нельзя откладывать, хотя Конрад до самого начала Великой войны продолжал верить, что Россия может «проглотить» ограниченное нападение Австро-Венгрии на Сербию и Черногорию[1445]. Единственным человеком, который все еще надеялся предотвратить войну, был Франц-Фердинанд.
За год, прошедший с начала 1-й Балканской войны до осени 1913 г., Россия и Австро-Венгрия несколько раз подходили вплотную к войне, и тень более широкомасштабного конфликта падала на всю Европу, когда их союзники ожидали на флангах. И хотя эти державы в конечном счете сумели справиться с кризисами, их народы, руководители и общества свыклись с мыслью о войне как с чем-то, что может произойти скорее раньше, чем позже. Когда Конрад пригрозил уйти в отставку, потому что почувствовал, что Франц-Фердинанд к нему относится с пренебрежением, Мольтке попросил его передумать: «Теперь, когда мы движемся к конфликту, вы должны остаться»[1446]. Россия и Австро-Венгрия использовали военные приготовления, особенно мобилизацию, для сдерживания и оказания давления друг на друга и – в случае Австро-Венгрии – на Сербию. Угрозы на этот раз сработали, потому что ни одна из трех стран не была готова назвать действия других блефом и потому что в конечном счете голоса за сохранение мира были сильнее голосов, призывавших к войне. Что было опасно для будущего – то, что и Австро-Венгрия, и Россия продолжали думать, что такие угрозы могут сработать снова. Или – и это было в равной степени опасно – они решили, что в следующий раз не уступят.
Великие державы испытали некоторое успокоение оттого, что снова выпутались из кризиса. За последние восемь лет первый и второй марокканские кризисы, боснийский кризис, а теперь Балканские войны угрожали вызвать всеобщую войну, но дипломатия всегда предотвращала ее. За эти недавние напряженные месяцы Священный союз более или менее выстоял, и Великобритания и Германия работали вместе, чтобы найти компромиссы и сдерживать своих собственных партнеров по альянсу. Когда летом 1914 г. начался следующий балканский кризис, Грей, по крайней мере, ожидал чего-то подобного[1447].
Антивоенные силы, которые с опаской наблюдали за развитием событий, вздохнули с облегчением. Чрезвычайный съезд Второго интернационала, состоявшийся в Базеле в конце осени 1912 г., ознаменовал новую высокую точку в сотрудничестве на благо мира, невзирая на национальные границы. В феврале 1913 г. французские и немецкие социалисты издали совместный манифест, осуждающий гонку вооружений и обещающий совместную работу на благо мира. Пацифисты думали, что антивоенные силы растут даже внутри капитализма и лучшие отношения между странами не за горами[1448]. Чтобы довести до сознания людей ужасы войны, немецкий кинорежиссер проводил сьемки во время 2-й Балканской войны. Его фильм как раз только начали показывать общества борьбы за мир по всей Европе летом 1914 г.[1449] Фонд Карнеги за международный мир, который был щедро обеспечен американским миллионером Эндрю Карнеги, отправил делегацию, в которую входили австрийские, французские, немецкие, английские, русские и американские представители, расследовать Балканские войны. В докладе комиссия со смятением констатировала тенденцию воюющих народов изображать своих врагов «нелюдями» и совершать зверства и в отношении вражеских солдат, и в отношении гражданского населения. «В более древних цивилизациях, – говорилось в докладе, – есть синтез моральных и общественных сил, воплощенных в законах и институтах, придающих стабильность характеру, формирующих общественное мнение и обеспечивающих безопасность»[1450]. Доклад вышел в начале лета 1914 г., как раз накануне того момента, когда остальная Европа должна была узнать, насколько хрупка ее цивилизация.
Глава 17
Подготовка к войне или миру: последние мирные месяцы Европы
В мае 1913 г. во время краткого перерыва между двумя Балканскими войнами двоюродные братья – король Великобритании Георг V, царь России Николай II и кайзер Германии Вильгельм II встретились в Берлине на церемонии бракосочетания единственной дочери кайзера с герцогом Брауншвейгским (который тоже доводился им всем родственником). И хотя мать невесты, по имеющимся сообщениям, плакала всю ночь перед свадьбой от огорчения перед расставанием со своим ребенком, это мероприятие, как сказал английский посол сэр Эдвард Гошен Грею, прошло «с блистательным успехом». Немцы были чрезвычайно гостеприимны, и король с королевой неплохо повеселились. «Его величество сказал мне, что не знает такого королевского визита, на котором столь свободно и подробно обсуждалась бы политика, и он был рад сообщить мне, что он, король и император России достигли полного согласия по всем обсуждаемым вопросам». Особенно совпали точки зрения двоюродных братьев на то, что короля Болгарии Фердинанда по прозвищу Лисицата – «которого его величество назвал крепким словом» – следует держать под контролем. «У меня сложилось впечатление, – закончил Гошен, – что визит принес большую пользу, а его последствия будут, возможно, более долговременными, чем обычно бывает после визитов иностранных монархов»[1451].
