Мы в это время и отстали от своих крейсеров: нам ходу большого нельзя было дать, потому что у нас была очень сильная пробоина. Мы шли всю ночь одни: с нами был один миноносец “Быстрый”. Прошли всю ночь без огней, и ни один человек не укладался спать. Вся команда у своего росписания, по боевой тревоге, и каждый зорко смотрел за неприятельскими миноносками. Каждому не хотелось погибать.
Ночь была холодная: везде было мокро, везде грязно. Каждый матрос стоит на своем месте, так дрожит: даже зуб на зуб не попадает. Да еще жаль своих главных броненосцев, а также своих братьев и товарищей, которые погибли в бою, на глазах. Прошли всю ночь благополучно, ничего не видали».
Бояться нам нечего… На то и шли
«Стало светать, мы увидали с левой стороны двухтрубный неприятельский крейсер. Мы немного поворотили вправо, так и не стало видно его. Прошло несколько времени, мы заметили с правой стороны и сзади два трехтрубных крейсера. Были очень далеко, мы разобрать не могли, чьи крейсера. Прошло несколько времени — они стали ближе немного. Тогда наш штурман сказал, что эти крейсера японские. Тогда у нас дали полный ход, насколько машина может вращаться. Они тоже полным ходом начинают. Было время 11-й час дня: они нагнали нас.
Тогда наш геройский Командир сказал: “Делать нам нечего: снарядов у нас совсем мало, только 50 штук на все орудия, и нам от них не уйти, так что у нас было ходу 23 узла, а сейчас имеем наибольшее 16 узлов”.
И тут сказал: “Бояться нам нечего: одной смерти не миновать, а двум не бывать. Мы на то и шли”.
И сейчас приказал открыть огонь по ним. Они тоже стали отвечать, и тут завязался неугасимый бой. У нас скоро снаряды вышли. Крейсер “Светлана” стал погружаться ко дну.
У нас из начальства убито: Командир, Старший офицер, 3 лейтенанта, 1 мичман, 2 прапорщика, 4 кондуктора, 164 рядовых убито, 28 ранено. Одному офицеру руку оторвало, тоже помер.
Спасались на воде на пробочных матрасах; плавали на воде 7 часов. Спасены были неприятельским крейсером вспомогательным; а которые нас били, те не спасали.
Сейчас нахожусь в плену, с 15 Мая 1905 года»{274}.
На примере этого письма мы видим отношение простых матросов, из числа не сдавшихся, к нашему «доблестному Адмиралу» и к своему «геройскому Командиру». Это они, несмотря на все приведенные им материальные свидетельства, продолжали упорно твердить, что японский флот понес большие потери.
Духовная победа русской эскадры под водительством «доблестного нашего Адмирала», о которой говорил Государь Император применительно к броненосцу «Адмирал Ушаков», была настолько для них очевидной, что по их понятиям не могла не воплотиться и в материальные формы.
Группа офицеров «Светланы» В первом ряду: третий слева — А.Л. Зуров, четвертый — С.П. Шеин. Второй справа — иеромонах отец Федор (Хандалеев), любимый батюшка крейсера Небольшое дополнение
К рассказанному славным моряком добавим несколько штрихов.
Пока еще оставались снаряды, удалось добиться попадания в один из японских крейсеров — «Отава», на котором было убито и ранено несколько человек. Когда снаряды закончились, бой превратился в хладнокровный расстрел.
Во время гибели «Светланы» командир ее капитан 1-го ранга Сергей Павлович Шеин и старший офицер капитан 2-го ранга Алексей Александрович Зуров решили не покидать тонущий крейсер. Судьба послала им смерть раньше. Зуров был убит во время последнего обхода помещений крейсера, а командир был ранен, а потом убит на верхней палубе. За несколько минут до того, как «Светлана» в 11 часов утра навсегда скрылась в холодных волнах Японского моря.
Как-то это типично. Вы не находите?
«Японские крейсера продолжали ожесточенно стрелять по плавающим чинам экипажа, затем один крейсер большим ходом прорезал море голов, неся смерть попавшим под корпус крейсера русским морякам и в том числе и батюшке отцу Федору Хандалееву.
Японские моряки восторженно кричали “Банзай” и показывали кулаки по направлению к плавающим русским. Крейсера удалились, не спасши ни одного человека. Только через 3 часа к месту гибели “Светланы” подошел японский транспорт “Америка-Мару”, который подобрал тех, кто сумел удержаться на поверхности моря в течение всего этого времени. Не досчитались 167 человек»{275}.
В их числе мичмана графа Георгия Нирода, брата погибшего на «Варяге» Алексея, открывшего своей смертью скорбный список русских офицеров, отдавших жизни за Веру, Царя и Отечество в морских и сухопутных сражениях той, уже почти забытой нынче, войны.
Мичман граф Георгий Михайлович Нирод[331] Душа корабля
В качестве небольшой эпитафии героическому крейсеру приведем несколько строк из путевых заметок вахтенного офицера крейсера «Алмаз» князя Алексея Павловича Чегодаева-Саконского:
«17 апреля 1905 года (Пасха). В восьмом часу утра меня послали за священником и певчими[332].
Прибыл на “Светлану”. У трапа меня встретил Зуров (старший офицер). По русскому обычаю он похристосовался и затем провел меня в кают-компанию. Удивительно, как Зуров умеет очаровывать своим обращением. Его крупная фигура, открытый загорелый лоб, совсем почти лысая голова с фуражкой на самом затылке дышат радушием, приветливостью и воспитанностью.
Покуда “батя” (так зовут священников на флоте, когда желают выразиться с лаской и уважением) приготовлялся к отъезду, я разговаривал с прапорщиком Свербеевым, лейтенантом Барковым и мичманом графом Ниродом. Последний, скромный мальчик, брат убитого на “Варяге”, как нельзя больше подходит к “Светлане”, то есть к той “Светлане”, какой я ее себе представляю — образцовому кораблю.
Моряки утверждают, что у каждого судна есть своя душа, независимая от состава команды и офицеров. По их мнению, хорошая команда, посаженная на корабль с худой душой, портится… и обратно. В подтверждение приводятся примеры: броненосцы “Император Николай I” и “Адмирал Сенявин”… считаются с плохой душой; броненосцы “Император Александр III”, “Адмирал Ушаков”, крейсер “Дмитрий Донской” — с хорошей.
Души у молодых, то есть новых кораблей, обрисовываются с первого же плавания. Броненосец “Орел” сразу попал в категорию плохих. Пожалуй, в этом поверий есть что-то такое, чего никак не объяснишь.
Если придерживаться такого взгляда, то можно утверждать, что у “Светланы” прекрасная душа»{276}.
9.3. «Дмитрий Донской»
Третий день боя
На этих страницах уже не раз встречалось имя ветерана Тихоокеанской эскадры, пришедшего в составе 2-й эскадры вновь на место своей боевой службы. Чтобы, как полагается воину, встретить смерть в бою. Строго говоря, благодаря «Дмитрию Донскому» к дням Цусимского боя следовало бы присоединить и 16 мая.
Крейсер 1-го ранга «Дмитрий Донской»[333] Исчерпав все средства сопротивления после ожесточенного боя с шестью японскими крейсерами, второго ночного боя с миноносцами врага и высадки, помимо своей команды, команды миноносца «Буйный» и спасенных с «Ослябя» на берег пустынного острова Дажелет, крейсер «Дмитрий Донской» утром 16 мая 1905 года был отведен своим старшим офицером капитаном 2-го ранга Константином Платоновичем Блохиным, заменившим в бою смертельно раненного командира, на глубокую воду, и с Андреевскими флагами на мачтах завершил свою 20-летнюю службу Российской Империи.
Крейсер и его князь
Свое донесение о бое кавторанг Блохин заключил словами: «Наконец, считаю не лишним отметить следующее случайное обстоятельство, которое осталось мной непроверенным: крейсер “Дмитрий Донской” окончил свою долгую службу и затонул 16 мая, в день, как говорят, смерти своего патрона — Великого Князя Дмитрия Донского».
Источники сообщают, что Великий Князь Дмитрий Донской умер 19 мая, а на 15 мая приходится память дня убиения Святого Царевича Дмитрия.
Таким образом, последний сражавшийся корабль Цусимы был смертельно ранен в день убиения Св. Царевича Дмитрия, а погиб за три дня до даты смерти пра-пра-…прадеда Царевича — Св. Великого Князя Дмитрия Донского. В 1905 году князь Дмитрий Донской еще не был причтен к лику святых. Произошло это уже в наши дни, и дата памяти его установлена 19 мая.
