Так что капитан 2-го ранга Блохин, ощущая необычность, связанную с гибелью последнего крейсера Цусимы, не зря отметил это «случайное» обстоятельство[334].
Присутствие мглы делало горизонт неясным
Ни в коем случае не собираясь вновь пересказывать ход сражения в Корейском проливе 14–15 мая 1905 года, покажем только несколько моментальных его снимков, снятых, так сказать, с мостика «Дмитрия Донского». При этом воспользуемся как донесением о бое{277} старшего офицера крейсера капитана 2-го ранга Блохина, так и его показанием в Следственной Комиссии{278}.
В начале своего донесения капитан Блохин отмечает, что 14 мая день был солнечный. Но присутствие мглы делало горизонт неясным.
«На телеграфной станции (радиостанции. — Б.Г.) нашего крейсера безостановочно получались знаки телеграфирования на непонятном языке. На судах нашей эскадры, по распоряжению Командующего, телеграф совершенно молчал».
В 11 часов дня «Донской» принял участие в короткой перестрелке с японскими крейсерами, что благотворно повлияло на дух команды. Настроение команды хорошее и до того после нее стало просто праздничным. Надо еще раз сказать, что эту праздничность настроения команд подчеркивают в своих донесениях о бое офицеры «Орла» и «Сисоя», «Адмирала Нахимова» и «Владимира Мономаха», «Авроры» и «Олега», «Светланы» и «Адмирала Ушакова». Эскадра вступала в бой на высочайшем подъеме боевого духа.
К.П. Блохин подчеркивает, что с появлением главных сил неприятеля 1-й броненосный отряд под флагом Командующего эскадрой увеличил ход, занял место во главе 2-го и 3-го отрядов и построил линию кильватера. После этого около 2 часов завязался бой между главными силами.
Нравственная связь
В начале боя старый крейсер, по приказу адмирала Энквиста, остался охранять на пару с «Владимиром Мономахом» транспорты и был вдалеке от эпицентра боя. Большую часть сражения 14 мая старшему офицеру пришлось провести на заднем мостике крейсера:
«Рулевая машинка, служившая исправно за время перехода на Восток крейсера, в самом начале боя 14 мая почему-то отказала, пришлось править на ручном штурвале с заднего мостика, и командир поручил это дело мне, оставаясь сам на переднем мостике и управляя оттуда машиною.
Не знаю в точности, когда была исправлена рулевая машинка, но к управлению на паровом штурвале с переднего мостика перешли только в седьмом часу вечера, и до этого времени я безотлучно находился на заднем мостике. Могу с гордостью сказать, что Иван Николаевич, талантливо и смело управлявшийся, мне доверял…
Капитан 1-го ранга Иван Николаевич ЛебедевКаждый раз, когда при маневрировании благополучно переживался какой-нибудь критический момент, а таких моментов было много, Иван Николаевич всегда бодрый и веселый, оборачиваясь ко мне, приветствовал меня жестом, я отвечал ему тем же, показывая, что и для меня не чужда морская оценка пережитого момента. Эти взаимные приветствия свидетельствовали о существовании непрерывной нравственной связи между мной и моим командиром, и мне приятно было это сознавать».
«Сражение продолжалось, и стали уже появляться его результаты. В начале 4-го часа мимо “Донского” прошел изящный крейсер “Светлана” с большим дифферентом на нос. Немного позже опрокинулся и затонул броненосец “Ослябя”.
Вышел из строя “Князь Суворов”, линия броненосцев стала уклоняться вправо…»
О передаче командования эскадрой
«В начале 6-го часа наши броненосцы шли в кильватерной колонне курсом близким к норду и вели бой правым бортом… Передовым в отряде броненосцев шел теперь “Бородино”, и японцы буквально засыпали его градом снарядов.
Около 6 часов вдоль линии наших судов пробежал миноносец “Буйный”, неся сигнал: “Командующий передает начальствование флотом адмиралу Небогатову”.
В Командующего верили, и потому сигнал этот, отрепетованный судами эскадры, произвел на всех тяжелое впечатление.
На броненосце “Император Николай I” (флаг контр-адмирала Небогатова) подняли ответ и скоро затем сигнал: “Броненосцам курс норд-ост 23°”».
В своем показании Следственной Комиссии капитан 2-го ранга Блохин к сказанному о передаче командования Небогатову прибавил следующие весьма важные сведения:
«Считаю нужным подробно остановиться на этом эпизоде. Сигнал этот о передаче командования был отрепетован большинством кораблей эскадры. Когда старший сигнальщик Зотов спросил меня:
— Можно ли спускать сигнал? Я ответил вопросом:
— Видят ли сигнал на “Николае I”?
Зотов доложил, что на “Николае I” поднят ответ. Мне это показалось странным, и я приказал сигнал держать[335]. На “Донском” сигнал этот был спущен по моему личному приказанию только тогда, когда сигнальщик Зотов доложил, что почти все корабли его спустили».
Сигнал был разобран
«Через месяц после боя, уже в плену, в местечке Ниносима (карантинный пункт, чрез который в Японии пропустились все военнопленные) мне пришлось встретиться с флагманским сигнальным кондуктором с броненосца “Николай I”.
Этот кондуктор в присутствии капитана 2-горанга Ивкова, бывшего старшего офицера броненосца “Сисой Великий”, подтвердил мне, что сигнал о передаче командования на “Николае I” был разобран.
Знает он это потому, что сам со старшим сигнальщиком, находясь на мостике вне боевой рубки, флаги этого сигнала читал и чрез пролет под крышей боевой рубки докладывал о них флаг-капитану и флаг-офицерам, которые находились в рубке.
Он добавил, что если бы он не слыхал вслух прочитанного флаг-офицерами в сигнальных книгах значения этого сигнала, то он вообще не имел бы возможности знать его значение.
Тот же кондуктор показал, что после сигнала с миноносца другой миноносец[336] подходил к борту “Николая I” и голосом передал на “Николай I” приказание Командующего: “Идти во Владивосток”.
Но он не помнит, чему непосредственно следовал поднятый на “Николае I” сигнал: “Броненосцам курс NO 23°”. Прочитанному ли с миноносца сигналу о передаче командования или полученному приказанию следовать во Владивосток с подошедшего к борту “Николая I” миноносца{279}».
А теперь внимание! Говорит Следственная Комиссия
В своем показании Следственной Комиссии бывший контр-адмирал Небогатов, утверждает:
«Извещение о передаче адмиралом Рожественским командования мне я не получил.
Около же 51/2 часов вечера флаг-офицер Сергеев доложил мне, что у нас по борту прошел миноносец, командир которого голосом и семафором передавал следующее: “Адмирал Рожественский приказал вам идти во Владивосток”»{280}.
Прочтя показание капитана 2-го ранга Блохина, мы знаем теперь, что слова Небогатова, что «извещение о передаче адмиралом Рожественским командования он, Небогатов, не получил», являются откровенной ложью.
Сам Небогатов мог и не знать, что он изобличен.
Тем более, что миноносец «Безупречный», продублировавший последний приказ Адмирала, и наверняка продублировавший полностью — и о передаче командования, и о следовании соединенной эскадрой во Владивосток, — погиб в ночь на 15 мая в неравном бою с крейсером «Читосе». После гвардейского броненосца «Император Александр III» «Безупречный» стал вторым кораблем Цусимы, с которого не спасся ни один человек.
Так что Небогатов имел все основания считать, что версию его опровергнуть невозможно. Мертвые не воскреснут.
Но Следственная Комиссия обязана была знать, что бывший контр-адмирал врет. Кстати, оба показания — и Небогатова, и Блохина — помещены в одном и том же выпуске «Документов Следственной Комиссии о Цусимском бое».
Какой же вывод сделала Следственная Комиссия из своего знания?
Вот что написано в «Заключении Следственной Комиссии о Цусимском бое», в разделе. «Передача командования эскадрой»:
«Миноносец “Буйный” прошел с левой стороны от линии броненосцев, между ними и остальной эскадрой, держа сигнал: “Адмирал передает начальство адмиралу Небогатову”.
