нарушает дух закона Гласса-Стиголла.
16 сентября 1935 г. Morgan Stanley открылся в доме 2 по Уолл-стрит, примерно в ста ярдах от дома 23 по Уолл. Из окон офиса этого великолепного бастарда открывался вид на шпиль церкви Троицы, а его оформление напоминало о его голубых кровях. Стены украшали гравюры старого Нью-Йорка, а фирменные столы с роликовыми столешницами стояли в ряд, как в офисе 23 Wall. Все это напоминало настроение филиала банка J. P. Morgan. "Моей первой работой в банке было посещение Morgan Stanley", - вспоминал Эллмор К. Паттерсон, впоследствии председатель совета директоров Morgan Guaranty. "У них не хватало сотрудников. Было очень много работы, и они взяли двоих из нас на год".
16 сентября был один из самых странных дней открытия в истории американского бизнеса: он ничем не напоминал день открытия нового предприятия. Накануне вечером Перри Холл попросил уборщика накрыть стол на случай, если кто-нибудь пришлет цветы. Когда он пришел на работу, то обнаружил две сотни цветочных композиций. "По сути, весь наш офис занимал один ряд за другим из этих великолепных цветов в вазах. . . . Почти все они были от наших конкурентов и партнеров на улице". По словам одного из репортеров, это напоминало выставку цветов. Газета "Нью-Йорк Таймс" отметила жуткое ощущение преемственности: "Торжественное открытие бизнеса проходило так, как будто это было начало очередной недели в любой старой устоявшейся фирме". Одна из легенд Morgan Stanley, возможно, апокрифическая, утверждает, что в первую неделю в компанию пришло так много компаний, что когда председатель совета директоров одной из коммунальных компаний пришел обсудить вопросы финансирования, Стэнли сказал: "Скажите ему, чтобы он пришел на следующей неделе".
В новой фирме ведущими фигурами стали узнаваемые типажи Моргана. Пресса, словно освещая дебют нового загородного клуба, показывала их играющими в гольф или выходящими из прибоя. Гарольд Стэнли, специалист по облигациям коммунального назначения, был красив и знатен, с густыми, преждевременно поседевшими волосами, длинным лицом и твердым взглядом. В свои почти пятьдесят лет он был президентом и главным государственным деятелем фирмы, а также фигурой огромного масштаба на Уолл-стрит.
Сын инженера компании General Electric - изобретателя бутылки-термоса - Стэнли имел очень моргановскую родословную: он был епископалом из Массачусетса, звездой хоккея и бейсбола в Йельском университете, членом клуба "Череп и кости" ( Bones). Он владел домом в Гринвиче, штат Коннектикут, и квартирой на Саттон Плейс. Как переговорщик он был жестким и упрямым, но честным. "В то время как другие стучали по столам для переговоров, он робко сидел в стороне; но в споре он редко уступал", - писал Newsweek. Обладая хладнокровной дипломатичностью, он прекрасно справлялся с политическими атаками, которые на протяжении двадцати лет преследовали Morgan Stanley.
На празднике открытия отсутствовал новый казначей фирмы - тридцатипятилетний Гарри Морган, возвращавшийся из Англии на круизном лайнере. Отстраненность Гарри от участия в делах фирмы предвещала дальнейшее развитие событий. Однако для новой фирмы было важно не только имя и деньги Моргана, но и реальный, дышащий Морган в помещении.
У Гарри Моргана были блестящие волосы с начесом, острый подбородок и напряженные глаза. Он был грубоват и агрессивен, как его дед, и обладал некоторой эпатажностью Пирпонта. Он купил полуостров Итонс-Нек на северном побережье и добирался до Уолл-стрит на гидросамолете. Как и в случае с Джеком в отношении Пьерпонта во время слушаний по делу Пуджо, Гарри был глубоко озлоблен отношением к его отцу в ходе слушаний по делу Пекоры. Это событие станет определяющим в его жизни, сделает его фанатично замкнутым и отстраненным от любой общественной роли, кроме мира яхтинга. Кроме того, в сравнении со старым домом Морганов, Morgan Stanley стал гораздо менее склонен заниматься политикой или стремиться к публичности. В 1935 г. пресса представила Гарри как истинного наследника деловых талантов Морганов, и он блистал на фоне своего более вялого и мягкого старшего брата Джуниуса, который остался работать в J. P. Morgan and Company. Гарри выполнял скорее роль "совести" Morgan Stanley, хранителя ее традиций, чем повседневного руководителя. Он также имел важные деловые контакты благодаря своей дружбе с европейскими банковскими семьями, включая Валленбергов и Хэм-бро. Свою роль он объяснил следующим образом: "Мой отец, по мере того как мой дед становился старше, привел в свою фирму несколько очень блестящих и желанных новых партнеров. Он создал команду и добился огромного успеха в этом деле, а также в роли модератора и капитана команды. Во многом, когда создавалась эта фирма, я думал о том, что в ней есть место и для меня в таком качестве".
Основатели Morgan Stanley романтизировали свои первые дни, подчеркивая, на какие опасности они шли. "Мы выходили в бурное море на маленькой гребной лодке", - говорит Перри Холл. "Мы не знали, как нас примут". На самом деле они были приняты как члены ренессансного двора в изгнании. Между J. P. Morgan и новой фирмой существовало множество связей. Закрытие сделок Morgan Stanley, т.е. оплата и поставка ценных бумаг , происходила на Уолл, 23. А Джордж Уитни, выступая в роли "семейного врача" для клиентов, направлял их в Morgan Stanley. Morgan Stanley начинал с нескольких сделок, перетекавших из Corner, но зато каких! Джордж Уитни привел к Гарольду Стэнли таких клиентов, как Венделл Вилки, председатель совета директоров Consumers Power; не успел закончиться сентябрь 1935 г., как Morgan Stanley провел свой первый крупный выпуск акций электроэнергетических компаний. В начале лета Уолтер Гиффорд из AT&T спросил Стэнли о слухах, что партнеры Morgan собираются создать фирму по ценным бумагам. Когда Стэнли подтвердил это, Гиффорд сказал: "Это решает мою проблему". Затем он надел шляпу и ушел. AT&T нуждалась в новом финансировании, и Комиссия по ценным бумагам и биржам с нетерпением ждала возвращения AT&T на рынки капитала, чтобы доказать свою состоятельность в условиях новых правил. После консультаций в Вашингтоне между Стэнли и председателем Комиссии по ценным бумагам и биржам Джозефом П. Кеннеди компания Morgan Stanley опубликовала первый газетный проспект, соответствующий законам "Нового курса" о ценных бумагах, что стало историческим событием для Illinois Bell Telephone.
Несмотря на предсказания Дома Моргана о том, что "Новый курс" погубит рынки капитала, в 1935 г. они пережили бум, а объем андеррайтинга вырос в четыре раза. В первый год своей работы Morgan Stanley осуществил эмиссию на сумму 1 млрд. долл., заняв четверть рынка. Forbes провозгласил чудо: "Большинство фирм, учреждений и компаний начинают со скромных успехов. Уникальным является рекорд Morgan Stanley & Co.
