— А где он лежит?
— Тю, дура набитая, — замахнулась на дочку мать.
Анютка, смешливо поблескивая глазами из-под локтя, спросила уже о другом:
— Братка Гришка, а на Думенку можно взглянуть, хоть одним глазком, а?
— У, бесстыжая… Сопли еще под носом… Ступай в хату.
Неловко топчась в пылюке, Гришка не чаял, как ему вскочить в тачанку.
— А гусар как тут?
— Негожий дядька, чисто негожий. — Тетка Палата сокрушенно покачала головой. — Навроде дите малое… Тут само стрельба из-за Салу… оконцы подушками за-туляем, а он ходит по двору, в полу пули собирает. Кричу ему: в хату, убьют… А он отмахнется… «Кого? Старого гусара? Да я царице семнадцать коней выездил!» Грех, ей-богу. Молодые гибнут. А его господь не прибирает…
Гришка наспех раскланявшись, влетел в тачанку и был таков. Нахлестывая под пузо пристяжную, а другой рукой подталкивая в спину возницу, он рыкал на всю улицу:
— Ррре-жь, Панька, ррре-ежь!..
Птицей перелетели гать, отгородившую балку от Сала. Распугав в плесе зеленых лягушек, околесили церковь и вырвались на выгон. Одним духом подскочили к ерику, пробив колесами в густом чернобыле колею, выставились у самого въезда на греблю — закупорили, будто квачом бутылку.
Подоспели ко времени: из-за крайних садов вывалилась казачья конница. Гришка, блаженно жмурясь, нежно распрямлял клешнятыми пальцами полотняную пулеметную ленту…
2
Вечером из Барабанщикова Борис забежал на тачанке в Ремонтную. Обговорив с Шевкоплясом и начальником штаба связи и уточнив время встречи на станции Куберле, он тотчас засобирался в Гашун — наперерез выступившему в рейд полку. От адъютанта командующего, худощавого, остроносого парня в очках, узнал, что Ворошилов изъявил желание дождаться конца Мартыновской операции. Проводит утром поезд с особым уполномоченным Сталиным в Царицын и сам двинется вслед за пехотными частями на автомобиле.
— Я охотно бы с вашим полком, в седле… — высказал свое пожелание адъютант.
Борис с явным недоверием оглядывал его белую длиннопалую кисть руки, прикрывавшую коленную чашечку.
— Дальняя ездка, тряская…
Только Федор Крутей услыхал в голосе казачинца усмешку. Зная норов его, поспешил отвлечь:
— Да, товарищ Думенко, опять поступили жалобы от ильинских крестьян. Конники твои обчистили амбар… Вывезли овес.
— Кто? Маслак?
Шевкопляс, обдувая рыжие усы, косился на очкастого парня, выговаривал:
— Такое, Думенко, уже не реквизицией, а грабежом пахнет. Гляди, на этот раз приказом не отделаешься… Революционную власть чернишь. Комиссию назначу.
— Сам разберусь, — нахмурился досадливо Борис, чуя в угрозе потаенную фальшь: говорит он больше для адъютанта, нежели для него. Ведь знает же сам, без «грабежа» кони ног переставлять не будут. А тут — в рейд, по вражьим тылам. Удастся ли спешиться где-нибудь в балке?
— Погоди, — некстати вспомнил Григорий. — Давеча опять донимал тот дедок… За коня. Хоть бы бумажку ему выдал взамен, мобилизован, мол. Кадетов боится.
— Ты, Шевкопляс, не принимай все так близко к сердцу. Жалобщики будут до той поры, покуда твои снабженцы не обеспечат полк не только фуражом, но и провиантом, одежой. А что касаемо дедка… У него четверо сынов у белых. А самому не на чем ускакать. Вот и донимает. До меня он не суется.
Забылся, выдернул свою левую из перевязи. В самое сердце стрельнула боль. Превозмогая ее, водворил руку на место, поднялся с скрипучей лавки.
До тачанки проводил Федор. Вглядываясь в закру-тевших сумерках ему в лицо, шепотом спросил:
— Дорогу знаешь?
— Язык до Киева доведет.
— В Кутейниковской, гляди, калмыки… По сведениям разведки, полк формируется. Вы к свету туда должны прибыть.
Устроившись удобнее рядом с пулеметом, Борис успокоил:
— Есть хлопцы… Доведут. А в самой Мартыновке и окрест все яры и балки знакомы. Рос я там мальцом, у бабки.
Полк нагнал Борис за Салом. Из тачанки пересел на Кочубея. И незачем, а подъехал к бричке со своим походным скарбом. На передке, рядом с возницей, сидела Пелагея. В коробе среди узлов калачиком свернулась медсестра. В самом деле спала то ли прикинулась? Не подняла головы, стянутой белой косынкой, не отругала за то, что двое суток не слазил с коня, пропустил перевязку…
Захотелось вдруг услыхать ее голос. Нынче в полдень после боя, вытирая окровавленный клинок, обегал взглядом обросший красноталом берег ерика: не попадется ли белая крестастая косынка?
Пелагея повернула лицо, едва слышно спросила:
— Наголодняка небось?
Борис круто сбил Кочубея на обочину. Рысью обогнул эскадроны, занял свое место в походной колонне.
3
Слобода Большая Мартыновка крайними дворами подступала к красноглинным правобережным кручам реки Сал.
Самая сердцевина слободы, сразу от церковной площади, добротные тесовые, реже каменные, дома под железом. Фронтоны, карнизы, наличники и огорожа богато отделаны резьбой. В задних дворах, за сараями, гремят цепями рябошерстные волкодавы.
За прочными засовами в сытом достатке живут прасолы,
