был поставлен наравне с Кантом, и даже выше его. [Георг Гегель «О Гегеле»]
Идея – это всегда обобщение, а обобщение – это свойство мышления. Обобщать – значит думать.
Талант без гения ненамного возвышается над уровнем голой виртуозности.
Все образование – это искусство делать людей этичными (sittlich), превращать старого Адама в нового Адама.
Свобода [у него – Гегеля] чрезвычайно утончённого типа. Она не означает, что вы сможете не допустить концентрационных лагерей. Она не подразумевает демократии, или свободной прессы, или какого-либо из обыкновенных либеральных лозунгов, которые Гегель отвергает с презрением. Когда дух даёт самому себе законы, он делает это свободно. Нашему земному взгляду может показаться, что дух, который даёт законы, воплощён в монархе, а дух, которому дают законы, воплощён в подданных. Но с точки зрения абсолюта различие между монархом и подданными, подобно всем другим различиям, иллюзорно, и когда монарх сажает в тюрьму либерально мыслящего подданного, то это не что иное, как свободное самоопределение духа.
Только рискуя жизнью, можно обрести свободу;… лицо, не ставившее ставку на свою жизнь, может, без сомнения, быть признано как личность; но он или она не достигли истинности этого признания как независимое самосознание.
Жизнь имеет ценность только тогда, когда в ней есть что-то ценное.
Каждая идея, растянутая в бесконечность, становится своей противоположностью.
Судьба – это осознание себя, но осознание себя как врага.
Простое добро мало что даёт против силы природы.
При исполнении служебных обязанностей человек обретает материальную свободу.
Человек, у которого есть подходящая ему работа, и жена, которую он любит, соединили свои счета с жизнью.
Гёльдерлин Иоганн Христиан Фридрих
1770–1843
Немецкий поэт, философ и переводчик, педагог, библиотекарь. Гёльдерлин был неоплатоником. Это представитель того поколения, которое оставило неизгладимые следы в блестящем развитии немецкого духа в конце XVIII века. Он высказывал мысли о вечном циклическом движении, кругообороте тех же самых смыслов, которые попадают в чувственный космос из трансцендентальной сферы. Он утверждает, что бесплодный и несчастный упорный труд будет продолжаться до тех пор, пока человек не воспрянет и не возвратит дух природы, тогда и вернётся Золотой век, «век свободы и мира».
Гёльдерлин говорит о страданиях людей как следствии отсутствия гармонии и единства с природой.
Человек – солнце, всевидящее, всепреображающее, если он любит; если же он не любит, он – тёмная хижина, в которой еле тлеет лампада.
Цветы сердца надо нежно лелеять. Корни их всюду, но цветут они только в погожие дни.
И, как луч солнца опаляет им же вызванные к жизни земные растения, так человек сам губит прелестны цветы, распустившиеся в его сердце, – радости родства и любви.
Есть пора любви, как есть счастливая пора колыбельных дней. Но сама жизнь изгоняет нас из колыбели.
Когда человек мечтает – он бог, но когда рассуждает – он нищий.
Дела людей стремятся к новой цели,
Как знак, что чудеса земли не оскудели.
В жизни искусству учись, в искусстве —
правильной жизни,
Если постигнешь одно, то преуспеешь
в другом.
Ничто живое не способно так бурно расти и так безвременно увянуть, как человек.
Мы любим молодость, только когда она уже прошла.
С пустым сердцем и ограниченным умом, право же, очень легко быть счастливым, спокойным.
Тоскую я по небу вдохновенья,
В зелёный край, где зреет жизнь стремлюсь;
Вы, мертвецы, останьтесь с мертвецами,
Среди могил земной удел кляня!
Ах, отчего душа способна быть и всегда полной стремлений, и такой робкой!
Высь над тобою и даль пред тобою, конечно, мертвы и пустынны, потому что мертво и пусто внутри тебя.
Присутствие Гегеля действует на меня благотворно. Я люблю спокойных и рассудительных людей, потому что по ним можно хорошо ориентироваться в мире, когда толком не знаешь, в какую ловушку попался ты сам и твой мир.
Великая скорбь и великая радость лучше всего воспитывают людей. А вот жизнь сапожника, когда человек изо дня в день сидит на своём стуле и делает то, что можно делать даже не просыпаясь, – вот это безвременно сводит дух в могилу.
Благо тому, в чьём сердце вливает радость и силы процветающее отечество! А у меня всякий раз, когда кто-нибудь упоминает о моей родине, такое чувство, будто меня бросили в трясину, будто надо мной забивают крышку гроба.
В земном аду вы явно преуспели,
И, вашим пеньем заворожены,
Ужель гребцы свернут на ваши мели,
Плывя в страну надежды и весны?
Тщетно иные пытались радостно
выразить радость,
Слышу её наконец, высказанной
через печаль.
Кто лишь о смертном печётся,
тот в бренную землю уходит,
Но до эфирных высот,
