к свету возносится тот,
Чтит кто и тайны любви и высотам
божественным верен,
Тот, кто в надежде живя, тихо смиряет
судьбу.
Если у тебя остался хоть один час в день для свободной деятельности ума, когда ты можешь удовлетворить свои насущнейшие и благороднейшие потребности, это очень много, во всяком случае достаточно, чтобы набраться сил и бодрости на прочее время. Брат! Береги от уныния лучшую часть своего существа, не падай духом ни при каких обстоятельствах – ни при каких!
Мы жалеем мёртвых, как будто они чувствуют смерть, а ведь мёртвые покоятся в мире.
Ты, как и я, знаешь, что люди по большей части хорошо относятся только к самим себе, к другим же, если им это позволить, они относились бы так же, как к своим горшкам и стульям: их остерегаются разбить или поломать, покуда ими пользуются или покуда они не вышли из моды.
Скептик находит противоречия и недостатки во всех наших мыслях потому только, что ему знакома гармония безупречной красоты, которую нельзя постичь мыслью. Чёрствый хлеб, которым его благодушно потчует человеческий разум, он отвергает только потому, что втайне пирует с богами.
И всё, что ты делаешь, никогда не делай в пылу. Продумай всё холодно. И тогда с пылом действуй!
В этот миг я рискнул бы тысячей жизней, чтобы дослушать её до конца! Я так её до конца и не дослушал. Над звёздами, может быть, я услышу остальное.
Но и другое тебе я поведаю:
в мире сем тленном
Нет никакого рожденья, как нет
и губительной смерти:
Есть лишь смешенье одно с различеньем
того, что смешалось,
Что и зовут неразумно рождением тёмные
люди.
Мир покидающие – все юнеют
Охотно вновь. То света взблеск
предсмертный.
К безмерному безмерна и любовь.
Так пожалейте и меня! И не топчите
Моё страданье топотаньем злоб.
Оно священно. Душу мне увольте
От ваших нужд. Я предаюсь богам.
Пускай мир тонет в пучине, я знать не хочу ни о чём, кроме моего блаженного острова.
Легче зефиров переносилась моя душа от красот к красотам.
Вся жизнь состоит из смены расцвета и увядания, подъёма и спадов; стало быть, сердце человека тоже этому подвержено?
О, если б я никогда не действовал, насколько богаче я был бы надеждами!
Да! ребёнок – существо божественное, пока не окунулся в хамелеонову краску человечества.
Пусть ни одно, даже самое малое, повседневное, дело не совершается без души и участия богов.
Религия – это любовь к красоте. […] Так было у афинян. И без такой любви к красоте, без такой религии каждое государство будет голым скелетом, л иш л иным жизни и духа, а всякая мысль и дело – дерево без вершины, колонна, с которой сбита капитель.
Спартанцы навсегда остались осколком; ведь кто не был однажды совершенным ребёнком, вряд ли станет совершенным мужчиной.
Все диссонансы жизни – только ссоры влюблённых. Примиренье таится в самом раздоре, и все разобщённое соединяется вновь.
Я охотно сплёл бы себе погребальный венок, но вокруг рос один бессмертник.
Новалис [Фридрих фон Гарденберг]
1772–1807
Немецкий поэт и философ. Один из основоположников немецкого романтизма. В его творчестве трудно отделить философскую направленность от поэтической. И в прозаических произведениях, и в зрелой лирике, и в философских заметках он стремится осмыслить жизнь мироздания. Как и другие романтики, он занят решением так называемых «вечных» вопросов. При всей универсальности взглядов в философском мировоззрении поэта доминируют художественные принципы мироощущения. Среди философов ему близки те, в рассуждениях которых сочетаются рациональное и иррациональное начало.
И сон – как мир, и мир – как сон.
Самым чудесным и вечным феноменом является [наше] собственное бытие. Величайшей тайной для человека является он сам.
Поэзия – явление сугубо индивидуальное, и поэтому её невозможно ни описать, ни дать ей определение.
Поэт постигает природу лучше, нежели разум учёного.
Действовать нужно одновременно в двух мирах, а не только в одном – нельзя мыслить без чувства и чувствовать без мысли.
Самый чудесный и вечный феномен – собственное существование. Человек – великая тайна для самого себя. Разгадывание этой бесконечной загадки образует мировую историю.
– Куда же мы идём?
– Всякий путь ведёт домой.
Государство никогда не возникнет из первобытности, но государство может впасть в первобытное состояние.
Чем скромнее и медленнее начинают, тем больше потенциал для совершенствования – таков закон.
Мне сны кажутся оплотом против правильности и обыденности жизни, отдыхом для скованной фантазии. <…> Без снов мы бы, наверное, все раньше состарились…
Безнадёжнее других теряет верное направление тот, кто возомнит себя знатоком неведомого, вкратце пересказывая его устав и
