и вообще, что такое птица? Нечто среднее между млекопитающим и рептилией, жутковатое смешение того и другого: с одной стороны, теплокровное и говорливое, но с другой, откладывает яйца и происходит от динозавров.
Они клевали шнурки ее кроссовок, запрыгивали на табурет, тыкались клювом в пуговицы, заглядывали в глаза. Gallus gallus domesticus. Одомашненная благодаря своим повадкам млекопитающего, но с рептильим дикарством в глазах.
Что с ними делать, было неясно. Джейни и Кливленд в темноте отвозили кур по двухполосным дорогам к ближайшему убежищу, вдали от шоссе, в центре лоскутного одеяла посевных полей. Сгружали коробку с птицами прямо на дорогу, у почтового ящика. Но это было неудобно и отнимало два лишних часа, к тому же холодными ночами в феврале и затем в марте нежные куриные гребешки могли обморозиться прежде, чем их найдут. Поэтому возвращались в маленький офис защитников прав животных в центре и все-таки оставляли кур там. Человек, который был у них там главным, писал и клялся, что отомстит. Кливленд была уверена, что это женщина, имеющая отношение к одной из ферм, но единственным, кто хотя бы изредка оказывался в офисе, был мужчина – как выяснилось, звали его Дилл. Однажды они приехали, а вывески организации больше нет, вместо нее в окне плакат о сдаче помещения. Джейни пригнулась к самому стеклу, сделала козырек из одетых в перчатки ладоней. Внутри было пусто, только опрокинутые набок картонные коробки. Поехали по следам Дилла и остановились перед старым фермерским домом-великаном в десяти милях дальше по дороге. Оставили коробки с птицами во дворе.
На следующий раз он их поймал. Джейни заносила коробку на крыльцо, чтобы спрятать от леденящего ветра, и тут сетчатая дверь распахнулась, и наружу шагнул долговязый рыжеволосый парень. Вне себя от злости. Джейни замерла. Кливленд сидела в машине с включенным двигателем у самого дома. Парень шагнул к Джейни и с силой вырвал коробку у нее из рук.
– Нельзя потише, мать вашу, – проговорил он. – Весь дом перебудите.
И исчез внутри, с грохотом захлопнув за собой дверь. Джейни расхохоталась.
* * *
Казалось, чего-то не хватает, будто таяла часть ее самой. Это прежняя Джейни отходила в тень. Жизнь, которую ей следовало бы прожить, та, в которой она вырастала и добивалась всего, чего всегда хотела (кстати, а чего?), постепенно лишалась красок, размывалась.
Получить работу инспектора – это был первый замысел, точнее первый псевдозамысел, потому что у нее не было ни малейшего интереса в том, чтобы получить эту работу, если не считать знакомства с Кливленд. Выполнять эту самую работу инспектора – второй замысел, или второй псевдозамысел, потому что работа была тупая, и Джейни не собиралась выполнять ее хорошо. Потом она занялась “ночными инспекциями” с Кливленд – третий замысел, тоже ненастоящий, хотя вообще-то прикольно.
Но, если по правде, ни один из псевдозамыслов не был ни первым, ни вторым, ни третьим. На самом деле их были сотни, тысячи. Она могла придумывать их пачками, ведь любой план, связанный с жизнью вдали от побережья, все равно был фальшивым. Даже самый старый замысел приехать сюда – и тот оказался псевдозамыслом, не более чем сказкой на ночь, мечтой маленькой девочки отправиться на поиски отца. Настоящий замысел родился у нее в голове лишь однажды – когда она решила позвонить матери и поехать домой. А с тех пор в жизни все слой за слоем складывалось невсерьез, она сознательно ничего всерьез не воспринимала и от души забивала на все, что с ней происходит. Даже фантазии о другой Джейни, той, что осталась на далеком Восточном побережье, теперь вызывали у нее презрительную насмешку, потому что отныне, где бы они ни была и что бы ни делала, ей все было смешно и на все плевать.
Однако теперь и этот замысел отступал. Замысел вынашивать одни лишь псевдозамыслы сдавал позиции, начинал производить впечатление такого псевдозамысла, за которым скрывается замысел истинный. Чтобы дотянуться до этого истинного замысла, предстояло пробраться сквозь заросли замыслов поддельных, но что-то уже происходило: проклевывался замысел, похожий на настоящий, – проклевывался так быстро, что она (та, которая наблюдала за всем со стороны, верхняя Джейни) не успевала сообразить, что к чему. Может, это и называется “взросление”? И ночное спасение кур – вариант взросления, выпавший на долю Джейни?
Существа со стучащими сердцами, раздавленные, уносимые в маленьких ладонях Джейни.
Она размышляла об этом как-то ночью, когда Кливленд открыла дверь в очередной птичник и помахала, чтобы Джейни входила.
Но первоначальный замысел не вынашивать никаких замыслов по-прежнему был тут как тут, маячил за спиной, похлопывал по плечу, требовал, чтобы она остановилась. Не обращай внимания на этот новый “истинный” замысел. Это предательство, напоминал ей старый замысел, предательство по отношению к матери, которая была единственным человеком, имевшим право на твое подлинное внимание.
И все-таки она обращала внимание. Не могла по-другому. Отмахивалась от псевдозамыслов, как от назойливых веток, когда идешь через лес, пробираешься сквозь заросли кустов. Вот как чувствовала она себя в ту ночь, когда шла за Кливленд по безумной махине с бешено бормочущими лентами конвейера, с яйцами, рекой протекающими мимо, и псевдозамыслы сушняком трещали у нее под ногами. Ей было не по себе. Месяц миновал с тех пор, как она среди ночи застала Кливленд на месте куропохищения. И что теперь? Неужели они дошли до бетонной стены тупика, в которую упирается мечта Кливленд? А что там, за стеной?
– Ты только взгляни на это. Весь птичник – сплошное нарушение. Джейни, ты видишь? Каждая курица, все до единой.
Джейни вошла в ряд между клеток и остановилась, как останавливаются в лесу, чтобы послушать пение птиц. Зарешеченные ряды уходили высоко вверх, птицы в них гудели, кудахтали и зазывали.
И тут она увидела его. Истинный Замысел, он вдруг как живой возник у нее перед глазами: клетки распадаются, птицы вырываются наружу, стряхивают с себя сталь, как яичную скорлупу, сбрасывают оковы, вылетают из проволочных сеток, будто из гнезда. Она увидела как наяву: крыша разверзается, небо над пологом из болтающихся клеток и насестов усыпают звезды. Она увидела: куры, сотни тысяч кур, с неслыханной для куриц мощью взмывают вверх, прочь из птичника, и растворяются в ночи.
– Кливленд, – прошептала она, хоть Кливленд и не могла ее услышать. – Давай заберем их всех.
Потому что она была теперь здесь – новая Джейни.
* * *
– Я серьезно, весь птичник, – говорила Джейни. – Массовая транспортировка кур. Изъятие небывалого масштаба.
– Ну ты сама подумай, – объясняла она. – Какой смысл во всех
