Добро и зло
…Безумно красочный, и всё жеТакой привычный день земной…Как это всё похоже, Боже,На дождь грибной, на сон цветной!
Всю нашу жизнь, в частях и в целом,Нарисовал ребёнок меломНа солнцем залитой стене. –И на рисунок, между делом,Упало несколько теней…
1979
Из окна
Тот же старый тихий двор…Но какою скорбью дышатВетви в летней темноте…И насколько небо выше,Повзрослевшее с тех пор…
Да и жители – не те,Да и где ж они – в потёмках,В шебуршенье веток тонких,В небытье обид и ссор?..
…Как судьба, на крыльях ломкихМотылёк в окно влетел…
1979
Письмо
На свете грустно. Этот выбор позднийДарю тебе, как сорванный цветок.Земля и небо предаются розни,Как наслажденью. Есть ли где серьёзнейВсемирной философии итог?
Мне кажется, мы час от часу ближе –Полслова не сказавшие за жизнь,Накрытые во сне листвою рыжей…Вот, я дарю тебе печаль – возьми же,Зачем звездой предутренней дрожишь?..
1979
«…Во тьме всемирного испуга…»
Е. С.
…Во тьме всемирного испуга,В наш век кичливый и больной –О, что мы примем друг от другаПод Сулеймановой луной? –
Тоску Лейлы. И свет Меджнуна.Начало зренья. Тайну тайн.…А землю в адские кануныЗнакомит с небом «Эйр Лайн»…
1979
Эль Греко
Над городом – покров столетья сизый,Дымится миг под конскою подковой,А небо низошло – и смотрит снизуГлазами обнажённого святого.И, кроме ветра, нет иного крова.
А всадник в грозовом просторе тонет –Ещё не понял, но уже задумчив,Лучом любви из будущего тронут.И в этом веке он – один из лучших.На панцире его играет лучик.
Печален конь, во взоре отражаяСвинцовые пейзажи Освенцима,И чёрный воздух полон слёзной влаги.А всадник остриё красивой шпагиРассматривает, про себя решая,Возможны ли беседы со святыми…
1979
«В песчаном подсознанье роясь…»
В песчаном подсознанье роясь,Пластов земных взрывая повесть,Мы вспоминали неспроста,Что жизни знак – летящий поезд,А вслед за нею – пустота.
Мы знали умиранье речи,Мы знали дрожь последней встречиС любимым, что не любит нас,Нам лапы жизнь клала на плечиС холодным блеском львиных глаз,
И гневных гор горчили глыбы…О, видеть Ангелов! Они быНа райских пели нам пирах…
Но мы опять снимали нимбы –И шли, как нищие, во мрак.
1979
«Я – живой, но и осень – живая…»
Я – живой, но и осень – живая:Кто кого из нас переживёт?Дни всё новые в круг зазывая,Водит прошлое свой хоровод.
Ни листа, ни зелёного небаНе осталось. На тучах – печатьОтчужденья и сна. И не мне быЗа скудеющий свет отвечать…
1979
Братьям
Небом вспененным одеты,Безутешные, как дети, –Сумасшедшие поэтыСумасшедшего столетья!
Песнопевцы вен бурлящих,Вскрытой страсти водопадов,Меж ветвей телесной чащиГустолистых – смерть не спрятав,
Как богов, разбив каноныРади тайны непостижной, –Убегаете…
За вами –Века злобного погоня,Ваши лица – дальше, тише:
Мрак. Не передать словами…
1979
Возвращенье домой
Хвойный вечер утешенья и защиты,Небо душу облекло – огромный плед,Деревянная калитка в сад сокрытый,Жизнь трепещет, как в листве фонарный свет.
Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово,В детстве сумеречном взятое в залог.Слышу, как в другой стране рыдают вдовы,Как, смеясь, растёт в дверях чертополох.
Я хотел в столетье этом не собою,Но несчётными рожденьями прожить.Ночь трясло. Шатало землю с перепою.А сейчас цветок спросонья чуть дрожит.
Я бывал в смешенье судеб сразу всеми –И в отчаянье спасенье узнавал,Был прологом и узлом в земной поэме,Открывал страстей всемирный карнавал.
Не чуждаясь унижения и славы,Я в соборе и в ночлежном доме пел,Босиком прошёл весь этот век кровавыйИ от казни уберечься не успел.
Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово –В детстве явленную тихую любовь.Погляди, Учитель мой белоголовый:Даль созвездий – это свет моих следов.
1979
«Там, над Летой, – ветряная мельница…»
Там, над Летой, – ветряная мельница:Это время медленно и страстноПеремалывает в пыль пространство,В россыпь звёзд. – А ввысь на крыльях ленится
Вознестись. Оно стоит на месте,И, вращая ливнями и лунами,Хочет душу размолоть в возмездьеЗа беседы с птицами безумными.
Там, над Летой, ветряная ягодаВ холодах созрела и повисла –Это ум несёт желаний тяготы,Это мысль вращает страхов числа.
Над рябиной каменной, осенней –Звёздный ком с измятым скорбью ликом,Что постиг духовность не по книгам –И уже не чает воскресенья…
1979
Морской дух
Здравствуй, царь Соломон! Я из Моря Крови,Где рыбы вымерли, где одниВолны в бесплодных турнирах дниПроводят, где сохранились, кромеВоплей беззвучных, слогов морских, –В медленных, скользких ларцах тоскиЖемчужин погашенные огни.
Лишь человеческой плоти ласкойИх оживишь. Я тебе принёсЭти куски неуслышанных слёз.Можешь дарить их царице СавскойЗа потаённую, терпкую ночь,Можешь для зелья их истолочь –И настоять на прохладе рос…
Кто из потомков твоих украситВыдохом водных глубин свою грудь, –Жарких столетий вытерпит жуть,Как мореход непреклонной расыТирской, лишь вихря налёт миновалИ бесноватый стихает вал,К новым невзгодам свой правит путь.
Зелья жемчужного кто отопьёт, –Хлынет печаль в него гимном неспетым,Океаническим, фосфорным светомМысли пронзив ему, словно копьём.Мраком рождён, от людей отстранён,Внутренним, скрытым, жемчужным огнёмОн засияет – и станет поэтом!..
1979
«Ты не смотри на строфы свысока…»
Ты не смотри на строфы свысока:В контексте жизни каждая строкаМоих стихов звучит совсем иначе –Та тянется, как детская рука,К лучам звезды. А та, как ветер, плачет.А вместе все они навернякаЛюбого буквоеда озадачат.
Но ты на путь щемящий оглянись,Где время ливнем устремлялось вниз –И зеркала для неба создавало;Ты отраженьем облака пленисьВ одном из них – ведь как ни заливалоКрай муравьиный, а льняная высь,Двоясь в воде, покой торжествовала.
Вгляделся? – и запомнить поспешиСоотношенье тела и души,Как мне оно в толпе стихов открылось:Хоть мир звенящий – в хаос раскроши,Хоть обнажённым петь взойди на клирос, –Что гром – зимой, что взрыва сноп – в глуши,Тебя настигнет насмерть Божья милость!..
1979
«Тот, кто из тучи испил грозовой…»
Тот, кто из тучи испил грозовой,Кто окунал свои руки в лаву –Нет, не мертвец, но только живойБогу возносит славу!
Только кто звёзды срывал, как плоды,Кто на земле научилсяВидеть на скалах веселья следы,В лиственный лес разворачивать числа,
Кто человечество наперечётЗнает, моря – как свои пять пальцев,Кто зеленеющий лист рассечётВдоль – в глубине созреваний скитаться,
Кто поднимался из тьмы гробовой,Чтоб на рассвете пропеть свое «Ave» –Тот не умрёт уже. Только живойБогу возносит славу!
1979
«О, твой ли голос слышу я…»
О, твой ли голос слышу яЧрез столько лет и зим?Он в эту полночь бытияЕдва ль вообразим,
Но светит – страстный и живой –В разорванной тиши…О, я ли слышу голос твойИз глубины души?
Из глубины звезды литой,Что мечет пламя дней,И время – шарик золотой –Растёт, рождаясь в ней.
Из тех истерзанных глубин,Где рай – подать рукой…И я отныне – не один.Но рядом – не другой.
1979
Варлаам и Иоасаф
Торговец приходит к принцу,Смущённый его величьем,И предлагает ларчикС жемчужиной дорогой.
Но надо с тем примириться,Что всё это – только притча,А принц – как маленький мальчикПеред Вечности грозной рекой.
Торговец приходит к принцу.Столетья дремлют, кивая.На улице – древность. ОвцыБредут, и пастух поёт.
Но надо с тем примириться,Что, вскрикнуть не успевая,Внезапно в этом торговцеПринц себя узнаёт.
Торговец приходит к принцуИ дверь прикрывает плотно.Виденье крутых ступеней,Непройденных, властных вех.
Беседа до света длится.Врывается город в окна.Ни времени, ни спасенья:На свете двадцатый век.
1979
«Метель осыпает несчётной казной…»
