вы точно не ошибаетесь. И
здесь тоже, а еще, вне всяких сомнений,
здесь, здесь и
здесь. Коварство ваших предубеждений, заблуждений и предрассудков заключается в том, что они кажутся вам настолько же соответствующими истине, насколько господину Б. таковой представляется его безумная теория. У вас создается впечатление, что все вокруг «предвзяты» и только вы способны объективно оценивать действительность. В психологии это называется наивным реализмом. Реальность для вас выглядит кристально ясной и не требующей дополнительных разъяснений; любой, кто не согласен с вашим мнением, очевидно, идиот, лжец или аморальный тип. Персонажи, с которыми мы знакомимся в начале произведения, как и многие из нас, существуют именно в таком состоянии беспробудной наивности, не понимая, насколько неполноценна и искажена их галлюцинация реальности. Они во многом не правы, но не понимают этого. Совсем скоро им откроется истина…
Если мы немного похожи на господина Б., то он в свою очередь напоминает главного героя фильма «Шоу Трумана», снятого по сценарию Эндрю Никкола. Тридцатилетний Труман Бёрбанк приходит к выводу, что вся его жизнь срежиссирована и проходит под надзором. Причем, в отличие от господина Б., он оказывается прав. «Шоу Трумана» не только существует в действительности, а еще и транслируется по всему миру днями напролет, пользуясь популярностью у миллионов зрителей. В какой-то момент исполнительного продюсера шоу спрашивают: почему, на его взгляд, Труману понадобилось так много времени, чтобы засомневаться в истинной природе мира вокруг? «Мы принимаем на веру ту действительность, в которой живем, – отвечает он. – Всё просто».
Это чистая правда. К каким бы заблуждениям это ни приводило, мы редко подвергаем сомнению наколдованную нашим мозгом реальность. В конце концов, другой реальности у нас нет. Эта галлюцинация к тому же вполне работоспособна. Любое из составляющих нашу нейронную модель убеждений представляет собой краткую инструкцию, из которой мозг черпает информацию о принципах работы окружающего мира: вот так правильно открывать тугую крышку у банки с вареньем; так следует лгать сотруднику полиции; а таким образом нужно себя вести, чтобы начальник увидел в вас полезного, честного сотрудника в здравом уме. Подобные инструкции делают окружающую среду предсказуемой и управляемой. Все вместе они объединяются в чрезвычайно замысловатую систему, которую можно назвать «теорией управления» мозга. Именно теория управления часто подвергается критическому рассмотрению в начале истории.
В своем романе «Остаток дня» лауреат Нобелевской премии Кадзуо Исигуро знакомит читателя с искаженной и несовершенной нейронной моделью реальности горделивого дворецкого, что служит в огромном старинном имении и зовется попросту Стивенс. Мы узнаём, что основополагающие убеждения Стивенса о реальности и управлении ею сформировались под влиянием его отца, Стивенса-старшего, который и сам был необычайно талантливым дворецким. Младший Стивенс влюблен в свое дело и размышляет о «достоинстве», делающем его отца и подобных ему дворецких такими выдающимися мастерами. Ключ к такому «достоинству», заключает он, лежит в способности «обуздывать душевные переживания». Сродни английскому ландшафту, чья особенная красота выражена в «очевидном отсутствии эффектности и театральности», «великих дворецких… не могут потрясти никакие внешние обстоятельства, сколь бы внезапными, тревожными и досадными ни были эти последние».
Контроль над эмоциями делает англичан лучшими дворецкими в мире. «Европейцы не могут быть дворецкими, ибо, в отличие от англичан, по самому своему складу не способны обуздывать душевные переживания». Они, а в большинстве своем и кельты, подобны «человеку, который по ничтожному поводу готов сорвать с себя костюм и рубашку и носиться, вопя во все горло». Эмоциональная сдержанность – ключевая идея для Стивенса, вокруг которой выстроена нейронная модель его мира. Так он понимает теорию управления. Придерживаясь ее, он сможет управлять окружающей средой таким образом, что добьется желаемого, а именно – репутации блестящего дворецкого. Это небезупречное убеждение определяет его жизнь; в нем весь он. Именно такие персонажи, как Стивенс, обживающие свои недостатки с удивительной сосредоточенностью и тщанием, часто остаются в памяти как наиболее непосредственные и убедительные.
Роман Исигуро с мягкой беспощадностью разворачивает перед читателем губительные последствия ошибочного представления Стивенса о реальности. Самые разрушительные события в его жизни происходят одним вечером, когда в доме, где служит Стивенс, проходит важная конференция. На чердаке его престарелый отец, все же сломленный годами долгой службы, приходит в сознание после пережитого падения с лестницы. Поглощенного работой Стивенса с трудом удается уговорить подняться наверх. Вероятно, осознавая тяжесть своего положения, Стивенс-старший сбрасывает железный панцирь своей эмоциональной сдержанности. Он выражает надежду, что был хорошим отцом. Его сын может ответить лишь неловкой улыбкой. «Как я рад, что тебе уже полегчало», – говорит он. Его отец отвечает, что гордится своим сыном. Он вновь повторяет: «Надеюсь, я был тебе хорошим отцом. Хотя навряд ли».
«К сожалению, у меня сейчас масса дел, – отвечает его сын, – но утром мы сможем поговорить».
Позже вечером у Стивенса-старшего случается удар. Он на грани смерти. Стивенса вновь упрашивают повидать отца, и вновь он настаивает, что должен вернуться к своим обязанностям. Хозяин Стивенса, лорд Дарлингтон, чувствует, что что-то не так. «У вас такой вид, словно вы плачете», – замечает он. Стивенс поспешно вытирает уголки своих глаз носовым платком и смеется: «Прошу прощения, сэр. Сказывается тяжелый день». Его отец вскоре умирает, но Стивенс слишком занят, чтобы подняться наверх. «Я знаю, что, будь отец жив, он не захотел бы отрывать меня сейчас от исполнения обязанностей», – замечает он горничной. И в этом почти нет сомнений.
Великолепие этой череды сцен, как и их психологическая достоверность, заключается в том, что Стивенс не вспомнит эти события со стыдом и сожалением. Для него это было победой. Пропуском в пантеон лучших и достойнейших дворецких Британии. «При всех прискорбных для меня событиях того вечера, – утверждает он, – я обнаруживаю, что теперь вспоминаю его с чувством законной гордости». Галлюцинаторная модель реальности Стивенса была выстроена вокруг эмоциональной сдержанности. Его мозг полагал, что именно так можно контролировать окружающий мир. И, в его представлении, он преуспел в этом.
Нейронная модель мира Стивенса искажена и запутана, и, несмотря на это, в точности как господин Б., он повсюду видит доказательства своей правоты. В конце концов, разве его модель реальности и сопутствующая теория управления не сработали? Разве его вера в высшую ценность эмоциональной сдержанности не подарила ему успешную карьеру, статус в обществе и не защитила от боли, вызванной потерей отца? Роман Исигуро обнажает ложность убеждений своего героя и их последствия; как отметил британский писатель Салман Рушди, Стивенс был «уничтожен идеями, на которых основал свою жизнь».
Джозеф Кэмпбелл отмечал[114], что «единственная возможность правдиво описать человека – описать его недостатки»[115]. Именно людей с
