Интуитивный импульс вынудил вампира броситься к новоявленной, когда фолиант окончательно исчез вместе с барьером. Путы, сдерживающие обращенную, не позволяли ей двигаться — она оставалась беззащитной. Разорвав проклятие демона, Курц обнял девушку, и она обмякла в его руках, потеряв сознание. Ее тепло разливалось по его груди, отчего замедленное сердцебиение мужчины невольно участилось.
— Курц, — взревел Левент, подскочив к другу. — Мы договорились убить ее, как только получим сведения о нахождении гримуара! Только из-за связи между обращенным и рожденным вампиром я позволил всему зайти так далеко…
Голос демона звенел от напряжения. Мужчина раскраснелся от ярости, тяжело дыша. Желваки на его щеках заходили, глаза горели безумием.
— Планы изменились, — ответил Курц хладнокровно. — Эту девушку избрала Геката. Кем бы она ни была рождена, но теперь она среди нас, нечестивых.
— Еще не поздно разорвать их с гримуаром слияние…
— И снова остаться ослабленными? — Курц усмехнулся. — Ты знаешь, что означает золотая молния над Рейнером: сила древнего дракона вернулась. Мы не можем упустить шанс сравнять счеты.
Левент хватал губами воздух, но не находился со словами. Мужчина смотрел на обращенную с нескрываемым отвращением, словно борясь с мучительнейшим желанием оборвать ее жизнь.
— В конце концов, именно ты три века назад взял с меня клятву — хранить Гекату, сказав, что для тебя это слишком тяжелая ноша, — добавил вампир, чем оставил оппонента безоружным.
Левент издал жалобный стон и заметался из стороны в сторону. Он искал выход, злясь, что наследие Гекаты досталось последователю драконов, но вместе с тем лучше многих осознавал, к чему мог привести перевес магических сил.
— Ты поплатишься в будущем, когда она решит вырвать твое сердце, чтобы вернуться к драконам, — зло бросил Левент, остановившись. — Попомни мои слова…
Курц поймал раздраженный взгляд друга, но не отреагировал на провокацию. Размеренное дыхание новоявленной на плече отчего-то успокаивало и придавало сил в принятии тяжелого решения. Даже если в будущем из-за этого могла распасться многовековая дружба.
Когда демон понял, что его слова не возымели эффекта, он буквально рассыпался пеплом, а клубившийся дым впитался в землю. Вампир с тяжестью выдохнул, словно груз, наконец, спал с плеч.
— Жду не дождусь, — ухмыльнулся Курц, ответив Левенту в тишину леса, затем подхватил девушку на руки.
Ее голова легла ему на грудь, и вампир ощутил, словно нашел давно утраченное спокойствие.
Глава 7
* * *
Дилан откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Боль от раны в плече по-прежнему терзала, но не так сильно как раны душевные. Илария обратилась в вампира, жаждала крови жениха и желала ему скорой кончины. Алые глаза девушки сияли одержимостью, и в них не осталось ничего от прежней охотницы, которую знали в Рейнере. Ее образ стоял перед глазами, стоило лишь Дилану смежить веки, — настолько противоречивый, что юноше хотелось избавиться от наваждения. Его разум кричал, что реальность не могла поступить с ними столь жестоко.
Дилан скрипнул зубами, не позволяя себе сдаваться. Он был уверен, что еще не всё потеряно, и наверняка существовал способ вернуть их прежнюю реальность. Илария родилась человеком с древней кровью драконов, поэтому незначительное наследие демонов не должно было перечеркнуть будущее наследницы Эстебан. Охотник вновь и вновь задавался вопросом: «есть ли возможность нерождённому нечестивому стать человеком?».
О подобных инцидентах в прошлом Дилан не слышал, к тому же он знал, что главы древних родов предпочли бы уничтожить зло на корню, уже оскверненное, чем обратить заблудшую душу к свету. Подобный исход ждал и Иларию, ведь, как только вылазка их отряда оказалась бесполезной, верхушка Рейнера не осталась безучастной. Новость об обращении первой дочери Эстебан в вампира разнеслась по городу, как лесной пожар, сея среди людей панику. Варго, как главный в сформированном впопыхах отряде, получил дисциплинарное наказание: его заключили в подземную тюрьму, а самых младших офицеров изгнали из рыцарей без возможности повторного восстановления в должности. Один Дилан, будучи наследником Баретти, получил мягкое дисциплинарное взыскание: его заперли в поместье на две недели без возможности свободы передвижения, обличив это в заботу «восстановиться как можно быстрее и взять управление на себя вместо погибшей Иларии».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наверняка отец Дилана обернул ситуацию в свою пользу, дабы возвысить как род Баретти в целом, так и своего наследника, вернувшегося с поля боя с нечестивыми пусть и раненным, но гордым победителем. С юного охотника сняли все обвинения о самоуправстве и командовании, переложив вину на Варго, поскольку заместитель не относился к высшей знати. Оттого Дилан чувствовал себя последним ублюдком, но, находясь взаперти, не мог помочь сослуживцам. За ним буквально следили, и все попытки выйти наружу не увенчались успехом. К тому же рана в плече давала о себе знать, затягиваясь очень медленно.
— Долго ты собираешься прохлаждаться, сын мой? Уже сегодня день собрания.
Низкий, скользкий голос отца словно отдался эхом о стены. Дилан разлепил веки и устало взглянул на мужчину, отмечая, как сильно они похожи внешне — те же черты лица, цвет волос и глаз, даже тип телосложения, — и как сильно при этом отличались. Дилан бы ни за что не продал свои чувства к невесте, если это могло сделать его более влиятельным в Рейнере. А глава Баретти готов был идти по головам, чтобы получить желаемое.
— Не заметил, как ты зашел… Давно здесь стоишь? — сухо произнес Дилан, не сменив вальяжную позу.
Отец недовольно сморщил лицо, бросив взгляд на журнальный столик, где стояли опустошенный графин и стакан с подтаявшими кусочками льда.
— Нечего топить горе в напитках по утраченной невесте, — процедил мужчина с неприязнью. — Брак — это лишь средство возвыситься и получить наследника.
— Я дезинфицирую рану. Но ты так и к матери относился? То-то она уехала в столицу, пожелав развестись…
Дилан подался вперед, вперив взгляд на отца. Мужчина лишь свел густые брови на переносице — ничего более не выражало его эмоций.
— Твоя мать мечтала о беззаботной жизни, а роль графини Баретти не была простой. Единственное, с чем справилась твоя мать, — это родила тебя.
— И потому ты отправил ее восвояси, стоило ей выполнить свои обязательства жены, а теперь намереваешься использовать меня? Иларию обратили демоны, когда она пыталась дать нам время скрыться, однако ее подвиг не идет в сравнение с моим. Вернуться доблестно раненым и свесившим свои ошибки на другого человека — это же личное достояние рода Баретти? И что дальше? Ты разорвешь помолвку с домом Эстебан, найдя мне более подходящую невесту, неоскверненную кровью дьявола? А потом я должен жениться, заделать отпрысков и подчинить себе все четыре великих рода Рейнера, встав во главе?
Глаза графа округлились, и Дилан горько усмехнулся, осознав, что попал в самую точку.
— Забавно. И как ты представляешь подобное? Жениться на трех женщинах одновременно?
Юноша подскочил с дивана, разочарованный поведением отца. В прошлом Дилан старался равняться на старшего в семье, но, стоило обзавестись мнением, отличным от родителя, как из графа наружу сочилась желчь.
— Сейчас всё, что от тебя требуется, — это присутствовать на собрании глав. Ты — мой преемник, и тебе давно следовало посещать важные мероприятия, а не гоняться за невестой, рвущейся мстить за погибшего отца в бою с нечестивыми.
Мужчина развернулся на каблуках и чинно направился к выходу, бросив напоследок, чтобы сын привел себя в порядок, пока позволяет время.
— Видимо, наши чувства никогда не совпадут, так что я останусь при своем желании спасти Иларию…
Дилан медленно выдохнул, а затем вдохнул полной грудью. Отчего-то в голове юноши крутились собственнические мысли, и желание отца заполучить власть в свои руки не казалось таким уж неправильным. Сейчас Рейнер подчиняется главам четырех великих родов, а Физхрил, дракон из храма, никогда не вмешивался в управление, однако встать выше всех — значит, иметь возможность диктовать свои условия. На текущий момент никто не примет Иларию в стенах города-крепости, как свою, но если удастся изменить мировоззрение людей — возможно всё.
