А если таких как вы, с годами становится много?
Пять тысяч лет, из столетия в столетие, в Ничейные земли свозили врагов рода человеческого. Везли со всего мира — чтобы запечатать здесь, под защитой древней Охранной сети. Никто уже не знает, кто и зачем создал эту сеть, кто и когда захоронил первого низверга, память об этом давным-давно утрачена. Но кто-то совершил этот подвиг, и сила Сети столь велика, что с тех пор каждого бессмертного, которого не удается уничтожить — везут сюда. Чтобы навеки посадить в тюрьму, запечатать под одним из Холмов.
Увы, низверги не бессильные пленники и не рядовые заключенные самой странной тюрьмы на свете. По сути, вокруг каждого из них выстроена собственная, уникальная, филигранно продуманная тюрьма. Но если вы настолько могучи, что сама смерть отступила перед вашей силой, то даже низвергнутый, запечатанный, скованный кольцом защитных обелисков, вы можете когда-нибудь отыскать способ вырваться на свободу. В конце-концов, у вас достаточно времени — чаще всего, целое бессмертие.
И если случится так, что ценой мучений и потерь вы все же умудритесь выбраться, то не откажетесь от справедливой ярости и покараете жалких смертных, посмевших запечатать вас. Что? Минули столетия, и никого из них давным-давно нет в живых? Так покарайте их потомков. Или просто всех, кто подвернется под руку, для великих все обычные на одно лицо. Земля и небо содрогнутся от вашего гнева. А, впрочем, они содрогаются и сейчас, когда вы мечетесь в своей тюрьме. Когда пробуждаетесь раз в десять или в сто лет — и снова пробуете оковы на прочность. Но великая Охранная сеть держит вас, держит вас всех. Хотя даже она справляется не со всеми и не всегда…
Короли и князья не посягают на независимость Мэннивея, потому что завоевать этот край — раз плюнуть. А вот управлять им, надзирать за пленниками древних Холмов задача не просто болезненно-неприятная, а дьявольски тяжелая. Лучше пусть за нее продолжают отвечать Кланы, которым нечего терять. Пусть их выкормыши и выплевки всех мастей патрулируют древнюю землю, пропадают в дебрях лесов или гибнут, защищая человечество от тварей, лезущих из-под Холмов. Пусть плохо организованные смотрители пытаются по уцелевшим обрывкам разобраться, что за владыка спрятан в той или этой тюрьме, и прикидывают, что сделать, чтобы не дать ему пробудиться.
И пускай работает одно из немногого по-настоящему достойного, что создали Кланы: мобильные наемничьи группы, закаленные десятками трудновыполнимых заданий и сотнями разнообразных боев. Ханты.
Как, например, ханта „Лисы“, историю которой, милорд, я хочу вам рассказать.»
Из письма Эльриха Мунна к Ранду Рейнвальду, законному наследнику Нордхейма, 733 г. нв.
Воронка была удивительна тремя вещами.
Во-первых, и это бросалось в глаза, она продырявила метровый слой земли. Как хорошо, что предчувствие подсказало Келу: впереди опасность! — и Лисы успели броситься назад от взрыва. Попавший в эпицентр был бы разорван на части. Теперь же внизу блестели темно-серые, покатые валуны, пригнанные друг к другу как гигантская чешуя или зернистая кора змеиных сосен… только увеличенная в десять раз.
— Так вот он какой, семидесятый Холм, — задумчиво сказал Винсент, рассматривая глянцевые, гладкие, совсем не поврежденные взрывом валуны.
— И как понять, это заграждение тех, кто запечатывал тварь? Или это уже тварь что-то наделала… Изнутри Холма?
— Кел, что в свитке по этому поводу?
Светловолосый внимательно перечитывал свиток, который скопировал с учетной книги холмовладельца Вильяма Гвента. Они не стали переносить данные из свитка в Книгу, пока не проверили все собственными глазами и руками.
— Защита, — наконец сказал он. — Поставили те, кто запечатали тварь под Холмом. Это называется «черная шкура древности», валуны оживлены магией тверди и движутся, как живая броня. Реагируют на угрозы.
— Так чего ж они на канзорцев не прореагировали? Они же явно низверга высвободить пришли. Со сферами отрицания-то.
— Дик, нам явно, а камням неявно, — возразил Винсент. — Сферы еще не настроили, видать, как раз мы на горизонте появились и ребят от работы отвлекли. Да и вообще, семидесятый был две тысячи с лишним лет назад запечатан. Ослабла уже защита.
— И то верно, учитель.
— Ничего себе ослабла, — хмыкнул Кел, открывая глаза. Он явно попытался прозреть сквозь камни, используя истинный взор. — Защита такая мощная, что внутрь не проглянешь. Никак не узнать, кто там внутри запечатан, под Холмом. Взор не проходит, чутье никакое не пробивается, познание места не проходит, ничего не проходит, в общем. Может эта каменная шкура даже мощнее обелисков.
— Ты когда все это успел попробовать? — не понял Дик.
— Это все в свитке записано. Я просто проверил со взором. Не просматривает.
— Аа… На печати у старшего обелиска — руна древняя, вон смотри.
— Я ее сразу увидел, не слепой. Только она такая древняя, что прочитать ее не могу.
— Хреново. Если даже ты, языкастый, не можешь ее понять…
— Ну может ты, ручкастый, сумеешь нам для исследований валун из защиты выворотить?
— Даже если бы смог, делать глупости — это по твоей части, не по моей.
— Давайте соберем все косвенные признаки, — прервал их подначки Винсент. — И по ним выясним, что здесь творится. Не могли церштурунги случайно оказаться именно на том Холме, где только что были признаки пробуждения низверга. Видать, их разведка фиксирует, у каких Холмов признаки пробуждения, и посылает диверсионные группы, чтобы этому пробуждению помогли.
— Теперь понятно, чего рокотало и пугало поселенцев. Камни эти. Если они двигаться могут и реагировать на угрозы, видимо, они и двигались. Вот и рокотало-гремело на всю окрестную. Значит, тварь пытается вырваться.
— Факт. А древняя шкура ее не пущает. Движется под землей. Холм дрожит, гром идет по округе. В Землеце бабки с печи падают.
— И господин Гвент присылает нас.
Во-вторых, в вывороченной земле поблескивали то тут, то там, странные осколки.
— Чего это вообще такое?
— Я тебе землекоп что ли? Или алхимик? Не знаю.
— Дик, ты как рэйнджер не разбираешься?
— Чего тут разбираться, это кварц, только… странный какой-то.
— На стекло похож.
Винсент внезапно вспотел. Полузабытое воспоминание теснилось на задворках памяти, словно пыталось пробиться к нему. Он знал, как вести себя в таких случаях. Поднял мутный, неровный осколок, закрыл глаза, ощущая обеими руками сколотую, но гладкую, словно оплавленную поверхность, отрешился от остального… секунду спустя пришло осознание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
