— Это кварцевое стекло, — сказал он.
Кел уставился на него внимательным, цепким взглядом. А вот Ричард особого внимания не придал.
— Опять из старой памяти достал, — понял он. — И что такое это «кварцевное стекло»?
— Результат термического процесса, — чуть хрипло ответил маг, кашлянув. — Там внутри что-то огненно-жаркое. Защита из черных валунов стоит не только чтобы ему выбраться из-под холма помешать. А чтобы не сжег к углям все вокруг.
В-третьих, из ямы торчал старший обелиск. Взрывчатые кермы заложили вокруг него, явно пытаясь совместить приятное с полезным: и пришедшую ханту уничтожить, и ослабить защиту семидесятого Холма.
Но взрыв ничуть не поколебал каменный столп, он уходил глубоко вниз, внутрь плотной чешуи из черных валунов, а магия обелиска была настолько могучая, что он простоял две тысячи лет и отключаться не собирался.
Наверху обелиска была вырезана каменная печать, где крупной знаковой руной и мелкой рунной вязью вокруг сообщалось в краткой форме, кто погребен под Холмом и почему. Увы, это знание было Лисам недоступно. Попавшие в бурный поток событий, они так и не нашли времени, чтобы осваивать древние языки — ведь под Холмами хоронили и запечатывали самых разных тварей со всего мира на протяжении почти пяти тысяч лет! И те, кто их запечатывал, были всякий раз совершенно новые люди, из своей эпохи, с какого-нибудь очередного места под Лунами, со своей магией, технологиями, языком — очевидно, чтобы разобраться во всех печатях, нужно изучить под сотню давно не существующих наречий, подавляющее большинство коих было попросту безвозвратно утрачено.
Хотя в Мэнннивее, в распоряжении Кланов работали рунопевцы, которые так или иначе знали основные языки печатей. Но Лисы получили заказ удаленно, через ветряную арфу, и приехали к семидесятому Холму не из торгового города, а из дикарского Бёлля. Где холмовой смотритель был тот еще бездельник и болван… В общем, рунопевца у них под рукой не было.
Впрочем, любой носитель серебряной бирки мог беспрепятственно подойти к любому обелиску и запечатлеться на него. Серебряная бирка тускло блестела на плече у каждого из ханты «Лисы». Поэтому Винсент, пожав плечами, спустился в воронку, коснулся обелиска и надолго замолчал.
Шли секунды.
— Он не может мне ответить, — наконец сказал маг, открывая глаза. — Что-то коверкает его слова. Я запечатлелся, обелиск меня распознал и принял, как служителя Холмов. Я посылаю ему мысль, что происходит. Он пытается дать ответ. Все как положено. Но я слышу не ответ, а какую-то белиберду. И вот это искажение, оно, по-моему, идет изнутри самого обелиска.
Ричард и Кел хмуро переглянулись. Вокруг стало будто темнее и холоднее, хотя солнце во всю поливало лучами семидесятый Холм.
— Хреново.
— Тварь не просто пробудилась, а уже частично подавляет силу обелисков, — быстро подытожил Кел. — Ну, значит герртруд ответил правду, как и есть. Так тварь и в самом деле выберется. Рано или поздно. Особенно если кто-то ее целенаправленно вытаскивает. Надо срочно кинуть весть более опытным хантам. И в Книге написать, чтобы Хилеон увидел.
— И хранителей призвать.
— Не сможем. Если тварь подавляет обелиски, мы через них до хранителя не достучимся.
— Значит, перейти на соседний Холм или к ближайшему скрову. И там призвать хранителей. Сами они видать не поняли, что обелиски на семидесятом подавлены. Тишина и тишина, думают, здесь все в порядке. Надо им сообщить первым делом.
Остальные согласно закивали.
— Ты глянь через мглу на обелиск, — предложил Кел. — А я все-таки познание места сделаю.
— Сам же сказал: в свитке написано, что познание не пройдет через валуны…
— Раньше не проходило. А теперь, если защита ослаблена?.. Хотя бы узнаю про поверхность, про саму защиту, в каком состоянии. В общем, соберем максимум информации, и валим отсюда.
— Нити судьбы сошлись в этом месте две тысячи лет назад, завязались в крепкий узел, — шептал Кел. — И вновь натянулись сегодня. Странник, проведи меня сквозь преграды врагов и защиты друзей, дай вплести мою судьбу в этот узел.
Он замолчал и погрузился в транс.
Следом за ним так же сделал и серый маг, только ему не требовалось ничего формулировать — прикрыв глаза, он всем телом почувствовал мир тени, лежащий всегда рядом, в извечной тишине. Руки привычно всколыхнули серую мглу, накинули ее сверху, как плащ, и Винсент с головой ушел в сумрак.
Мир ветра и солнца исчез, когда он закрыл глаза и открыл их уже в мире мглы. Здесь было тихо, словно глубоко под водой, безветренно и полутемно. Сумрак клубился вокруг, тени почувствовали присутствие человека и медленно потекли, потянулись к нему легкой дымкой сверху, густыми клубами тумана снизу, стелясь по земле.
Мир тени полностью повторял ландшафт материального мира вокруг. Маг вгляделся в воронку, и увидел, что, в отличие от черных валунов, застывших неподвижно, сжавшихся перед лицом угрозы, идущей изнутри Холма — их тени едва заметно дрожали постоянной, частой дрожью.
Винсент знал, из-за чего так происходит. У всего в мире есть тень. Только в мире людей тень отбрасывает предмет, освещенный светом; а в мире мглы, само тело предмета, серая материя, из которого он здесь состоит — и есть его тень. И глядя на эту тень, можно увидеть то, что невидимо смотрящему на сам предмет.
Серая материя живет по другим законам, она пластична и реагирует на вибрации. Любое слово, любой импульс магии, любое действие в мире теней — вибрация. Любое действие в мире людей отображается вибрацией в мире мглы. И эта вибрация влияет на форму объектов из серой материи. Положив руку на дрожащие серые валуны, Винсент чувствовал, как они мерно подрагивают, медленно бугрятся, вспухая, как будто их разрывает изнутри, и снова выравниваются, разглаживаются, чтобы затем опять начать деформироваться и распухать. Весь Холм дышал, искажаясь, деформируясь, возвращаясь обратно.
Кинетическая энергия. Она проходит по каменной защите в материальном мире, и гасится, распределенная на сотни тысяч покатых черных валунов. А в сумраке ее воздействие более заметно, деформация показывает, как огненный взрыв, пульсирующий внутри Холма, рвется наружу. Мгла показывает то, что происходит внутри материи. То, что не видно по ее носителю.
Напряженно чувствуя себя сидящим на самом жерле вулкана, Винсент слушал шепот теней. И тени говорили ему, что изнутри Холм распирает огонь, сметающий вихрь, смерть. А камни держатся, сомкнувшись тройным слоем каменной чешуи, разделив силу беснующегося взрыва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
