сего дня ни разу не доставал из рюкзака. Здесь, так близко к небесам, ветра резвились не стесняясь. Они таскали по крыше куски горелой ткани, раскачивали почерневший каркас палатки и отнюдь не дружественно толкали Владлена в грудь, предлагая убираться подобру-поздорову.
Неподалеку валялись остатки сломанного мольберта, раскрытые чемоданчики, перевернутые банки, вытошнившие густую маслянистую краску, пластиковый стол с пробитой крышкой и раскладной туристский стульчик, изрезанный в клочья. Кругом пакеты с крупами, коробки с сухим картофельным пюре, пачки лапши быстрого приготовления – все разорванное, растоптанное. Владлен осторожно тронул носком кроссовки расколотую чашку с надписью «Универсиада 2013». Казалось, здесь бушевал какой-то дикий зверь, вымещающий злость на безответных предметах.
А в середине этого разрушительного урагана ярости лежало…
Владлен поспешно отвел глаза. С минуту постоял неподвижно, серией глубоких вдохов-выдохов выравнивая дыхание. Наконец, упрямо сжав губы, посмотрел на изувеченное обожженное тело, закрывшееся от кого-то скрюченными руками. От трупа все еще несло отвратительным запахом паленых волос и горелого мяса.
Нависнув над останками, Владлен въедливо изучал их, пока не почувствовал тошноту. Он торопливо отошел к краю крыши, пытаясь упорядочить полученную информацию. Руки мертвеца сломаны в предплечьях. Почерневшая кость выпирает из голени. Посреди лба небольшое отверстие, похожее на третий глаз. Неподалеку от тела две пустые канистры из-под бензина. Вряд ли покойный сам все это с собой провернул.
Очевидные выводы никак не желали оформиться в четкие мысли. Перед внутренним взором маячило исклеванное птицами лицо. Мыслей было всего две, но они полностью перевернули мироощущение.
Первая – он не единственный выживший. Уцелевших немного, но они есть. Может быть, прячутся, а может, их пути еще не пересекались.
И вторая – среди них есть убийца. Жестокое чудовище, убившее человека не ради пищи, а ради… ради удовольствия?
От этой мысли нестерпимо захотелось отлить. Но Владлен стерпел, борясь с болезненным сжатием мочевого пузыря. Не здесь, только не здесь! Он вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, зажатым в школьном туалете старшеклассниками. Беззащитным и напуганным.
Случилось самое плохое, что только могло случиться.
Страх вернулся.
Часть II
Полночь
Шлюха и смерть
* * *, сентябрь
Видеоигры от первого лица врут. Они пытаются подстроиться под вид-из-глаз, но все их потуги выглядят жалко и нелепо в сравнении с обычным человеческим зрением. Глаза видят не только картинку впереди да ствол пистолета, зажатый в вытянутой руке. Они одновременно фиксируют весь фронт тела, которому принадлежат, и, если тело это не обременено большим животом, вполне способны не выпускать из поля зрения даже ноги.
Макар видел себя целиком: остроносые лакированные мокасины, светло-серый костюм, пошитый из роскоши пополам с великолепием, белоснежные манжеты шелковой рубашки и растущие из них узкие ладони с длинными пальцами. Руки были чужими, старческими, с толстыми синими венами и редкими пока коричневыми пятнышками. Однако видел их Макар как свои. Да и все остальное тело отмечал периферийным зрением, вскользь, невзначай. Вот только лица никак не мог разглядеть.
Всегда видна какая-то часть лица: краешек щеки, губ, например. Особенно хорошо виден нос. Но не в этом случае. Макар попытался скосить глаза, чтобы рассмотреть чужой нос, но потерпел поражение. Глаза смотрели куда угодно – на плиточный тротуар, заваленный палой листвой, на грязные стекла пустых домов, на прозрачные лужи, – только не туда, куда хотел Макар. Скворцов попытался ущипнуть себя, но рука не послушалась.
Тогда-то он и понял, что спит…
* * *
Девчонка появилась ниоткуда. Лет пятнадцати, высокая, по-подростковому нескладная, угловатая и, в общем-то, некрасивая. Прикрыв рот узкими пальцами с кроваво-красными ногтями, она недоверчиво округлила глаза, жадно разглядывая Макара. Или, точнее, того, кто, сам того не ведая, нес Макара внутри себя. От этого Скворцову становилось немного неуютно. Сон получался слишком уж реалистичным.
Он стоял не шевелясь, точно перед ним был маленький олененок, готовый припуститься со всех ног от любого резкого движения. Пользуясь паузой, Макар с интересом разглядывал незнакомку. Волосы черные и какие-то неестественные. То ли парик, то ли выкрашены нещадно. На лице обильный слой косметики, наложенной неумело, но старательно. Черный топ с черепком из страз, юбка, настолько короткая, что еще немного, и можно будет разглядеть нижнее белье, чулки в сетку и лакированные черные туфли на высоком каблуке. Максимум обнаженного тела, а ведь на улице уже не жарко. В пупке пирсинг, на предплечьях – браслеты, фенечки и несколько некрасиво зарубцевавшихся шрамов. Мечта неформала. Или анимешника. Или педофила. Макар мельком отметил, что мужчина, в чьей голове он оказался заперт, рассматривает девушку безэмоционально, без какого-либо сексуального подтекста. Ему даже стало немного обидно – мог бы получиться неплохой эротический сон.
Девчонка наконец отняла ладонь от лица, – пальцы перепачкались в помаде, – и спросила:
– Ты живой?
В ответ мужчина кивнул и улыбнулся… кажется… Макар все никак не мог определиться с его мимикой. Девчонка завизжала как ненормальная и бросилась ему на шею.
– Живой! О господи, ты живой! Настоящий! Боже, живой человек, живой!
Захлебываясь слезами, девушка тискала и мяла чужое тело, будто все никак не могла поверить в его реальность. Делала она это без всякого стеснения. Ее руки ощупывали мужчине грудь, лицо, забирались под пиджак, а один раз, Макар готов был поклясться в этом, легко скользнули по ширинке брюк, словно проверяя, на месте ли содержимое.
Старческие руки в ответ отечески поглаживали девчонку по спине, по плечам, успокаивая, перебирали длинные черные волосы. Скальп с короткой рваной челкой немного съехал назад, открыв соломенные корни. Все-таки парик, подумал Макар. А жаль.
– Пойдем! Пойдем со мной! – Девушка потянула его за руку, и он послушно пошел за ней. – Господи, я не могу в это поверить… Ты вправду настоящий? Я не обкурилась?
Размазывая косметику по лицу, она счастливо улыбалась, а Макар с неожиданным раздражением отметил, что зубы у нее желтоватые, давно не чищенные. А еще от нее неприятно пахло потом. Издалека от девчонки веяло ароматами дорогих духов, из тех, про которые с телеэкранов рассказывали пластиковые красавицы с сексуальными голосами. Но даже они не могли полностью замаскировать кислую вонь немытого тела. Неуютный сон превращался в неприятный, однако вынырнуть из него никак не получалось. Скворцов напрягся, рванулся всем своим невесомым естеством прочь из чужой головы. На мгновение ему даже показалось, что все получилось, и он вот-вот проснется. Он даже увидел себя, будто в тумане, на продавленной тахте в незнакомой квартире, где-то у черта на куличках… А потом был сильнейший рывок, точно кто-то дернул за веревку, и
