Короче говоря, сегодня Федя изрядно волновался. Он придумал – как ему казалось – очень романтическую штуку ко Дню святого Валентина. Букет с доставкой. Сюрприз. В букете – конверт. А в нем – ещё сюрприз… Ей должно понравиться.
Выкинув букет, Луша продолжала злиться. Нет, ну это же надо! Прислать букет с курьером! Будто нельзя подождать до вечера и подарить лично. Букеты с доставкой Луше привозили много раз. Все её бывшие кавалеры, включая и мужа, предпочитали такой способ внимания как не требующий особых заморочек. По мнению же Луши, такой знак внимания не содержал в себе ни души, ни сердца. Иногда ей казалось, что уж лучше бы прислали деньги – она тогда купила бы себе те цветы, которые ей действительно нравятся, а не эти бездарные веники.
«Сколько времени на него потратила, а ни вкуса, ни интуиции, ни понимания, – продолжала накручивать себя Луша. – И даже не позвонил».
Часам к девяти она накрутила себя достаточно, чтобы сопроводить своё возмущение эсэмэской: «Больше мне не звони».
Надя принесла своё сокровище домой и теперь рассматривала его с восторгом и любопытством. Розы были не ахти какие, но изобретательная Надюша разделила их на несколько букетиков, дополнила какими-то палочками, искусственными листьями, подрезала на разную длину, как-то там ещё помудрила и теперь наслаждалась своей уставленной розами квартиркой.
Теперь можно взяться и за конверт. Там была короткая записка. «Любимая, жду тебя в 21 час в клубе «Гала Дэнс» для индивидуального урока по танцам. Твой Волшебник». На обороте карточки был указан адрес.
Надя отложила записку и задумалась. С одной стороны – записка была адресована не ей. С другой – та, кому этот букет был адресован, выкинула его. БУКЕТ попал к ней, к Наде. Случайности не случайны. Значит – теперь эта записка адресована ей…
Раздумывала Надя не очень долго. Уже через час она спешила с рюкзачком к метро…
Федя стоял у стойки регистрации как на иголках. Он то предвкушал радостную встречу – Луша подбегает к нему, обнимает, говорит: «Милый, как здорово ты придумал!»… то вдруг начинал волноваться: «Танцы? Почему танцы? Вдруг она решит, что я думаю, что она плохо танцует…» То, что Луша не придёт вообще, Федя не ожидал. Стрелка часов почти коснулась девяти, когда пришла эсэмэска от Луши: «Больше мне не звони». Федя растерялся. Опешил. Набрал её номер и получил отбой. Как во сне он побрёл в раздевалку, не особенно понимая, зачем ему теперь идти на урок танцев…
Администратор проводила Надю в женскую раздевалку, где Надя переоделась в туфли с каблучком, летнюю летучую юбочку и топ. Юбочка была невообразимого оранжевого цвета в «огурцах». Надя сшила её, ещё когда в школе училась – очень хотелось юбку «солнце-клёш». Выкидывать созданный собственными руками шедевр было жалко, вот и ждала юбка своего часа. И – надо же! – пригодилась. Жёлтый пляжный топ и экстравагантные зелёные туфли дополняли образ. Выбрав зелёные туфли, Надя уже не могла остановиться и натянула длинные зелёные гольфы. Посмотрев на себя в зеркало, она поняла, что смахивает на Пеппи Длинныйчулок. «Ну, хоть не синий чулок», – весело рассудила Надя и надела рыжий парик с двумя косичками. Он остался у неё после какой-то костюмированной вечеринки.
…Когда Надя вошла в зал, то увидела там двоих. Тренера она узнала сразу по горделивой осанке и выверенной пластике.
Второй, казалось, не видел ничего вокруг. То и дело поправлял очки, вдруг начинал копаться в своём рюкзаке, пытаясь уместить в нём бумажник, журнал, компьютер, какие-то пакеты. Рюкзак не слушался, выплёвывая поочерёдно не приглянувшиеся ему предметы: то падал бумажник, то вывалилась зарядка для айпада, потом остался лежать на полу паспорт. Когда «молния» наконец была застёгнута, обнаружился зонт.
Надя, с интересом наблюдавшая за борьбой, не выдержала: «Можно я помогу?» И с лёгкостью человека, привыкшего оптимизировать пространство, вернула рюкзаку прямоугольные формы и его содержимое.
Фёдор удивлённо посмотрел на неё. Долго. Потом улыбнулся:
– Вы волшебница?
– У меня здесь урок по танцам…
Федя не любил менять планы. Он медленно, методично переоделся. Новенькие серые джинсы и строгая футболка с воротничком – в тон, тоже серая. Немного портили дело разноцветные носки, которые оказались от разных пар, причём левый был полосатым. Но в целом парень выглядел хоть куда. Наверное, решил Фёдор, что танцы помогут ему перенести стресс. А может, и не решал ничего, просто шёл на автомате.
В зале, чтобы как-то привести мысли в порядок, он стал наводить порядок в рюкзаке, что, впрочем, получалось не очень. Вещи не хотели помещаться и продолжали падать, нервируя Фёдора. Зато процесс поглотил его полностью, отвлекая от болезненных мыслей.
Наверное, он мог бы ещё долго воевать с рюкзаком, но тут вдруг из ниоткуда появилась женская рука с красным маникюром, послышалось: «Можно я помогу?» К первой руке добавилась вторая – и вмиг они ловко справились с непослушным скарбом.
Посмотрев на хозяйку рук, Федя испытал лёгкий шок. Девушка была экстравагантна. Торчащие в разные стороны рыжие косички, веснушки на носу, зелёные гольфы, рыжая юбка. Но лучше всего были синие весёлые глаза. И они улыбались Фёдору.
Уже потом, позже, Федя узнает, что девушку зовут Надя. И волосы у неё не рыжие, а русые. А конопушки на носу – нарисованные. И вообще, она умеет одеваться в человеческую одежду, и не все наряды у неё оранжевые и зелёные.
А Надя узнает, что Фёдор любит собак и группу «Ленинград». А ещё поэтов Серебряного века. Что он каждый август ездит в Карелию за грибами. А когда выдаются свободные выходные, летает на параплане в Коломенском.
Но это всё будет позже. А пока – только что закончился урок, и тренер смотрит через стекло зала вслед удаляющейся парочке: она в зелёных гольфах, а он в разноцветных носках…
Елена Вернер
Дар
Два кусочка не очень плотного, но гладкого картона. Серебристые с одной стороны и белые с другой. С тоненькой линией перфорации – единственным, что их разделяло. С самого их появления на свет они были неразлучны: пока ползли картонным листом из недр принтера, пока пробивалась маленькими металлическими зубчиками эта самая перфорация, пока в типографии на мерцающую поверхность ложились чёрные буквы…
Катины сапоги, как раньше утверждала её бабушка, «просили каши». Катя точно не знала, какой именно каши им хочется больше, но точно знала, какой каши хочет сама, и также точно знала, что кашей она их кормить не будет. В смысле, сапоги. А дома она сварит гречки. С морковкой, луком и всё. И кормить будет исключительно себя, своего Мишу и их общего хомячка Бяку. А с сапогами придётся повременить, потому что до следующей Мишкиной зарплаты ещё неделя, а прошлая, естественно, ушла на оплату квартиры и немного (ну будем чуть-чуть откровенней) на встречу с друзьями, кино и планетарий. Потому что обычно чем меньше денег, тем больше хочется видеть друзей и пить с ними до утра (иногда даже то, что горит), и в планетарий тоже хочется, особенно чтобы там, под звёздами, отметить годовщину – целый год! – их нежных с Мишей отношений…
И ещё близится день рождения. Его день рождения. Брать у него самого на подарок ему же Катя не хотела. Поэтому две последние стипендии она даже с карточки не снимала – чтоб не потратить. И третью послезавтра она тоже не снимет. Хотя тушь закончилась, и тональный крем тоже на подходе, не говоря уж о том парфюме от Диора, который она уже тысячу лет хотела… И сапоги, опять же… Она знает, что купит. Маленький праздник, билеты на концерт его любимых исполнителей, рок-группы, которая вообще-то базируется на другом конце света. Он слушает их с той поры, когда песни приходилось переписывать с кассеты на кассету в двухкассетном магнитофоне, а магнитную ленту – сматывать, вставив в гнездо карандаш на манер отвёртки… То-то визгу будет – не сдержанной скупой мужской радости, а именно визгу, предвкушала Катя и ухмылялась своим мыслям, вприпрыжку торопясь от метро по переулкам.
Февраль только начался. На улице холодно и ветрено до слез, снег задувает за воротник, хотя по краям огромных сугробов уже темнеют проталины. И небо такое сапфирово-синее вечерами. И сами вечера всё дольше и дольше становятся. Весна уже не за горами, не за многоэтажками спального района – она вместе с первой веснушкой именно на носу, на самом-самом кончике Катиного вздёрнутого носика. А за весной наступит лето… Катя от удовольствия и избытка фантазии даже зажмурилась и чуть было не почувствовала запах цветущей бузины и знойной летней ночи с распахнутым окном… Скрежет тормозов по гололёду прервал сон наяву.
– Глаза разуй, корова! – Водитель машины, остановившейся в метре от Кати, специально опустил стекло, чтобы произнести эту вкусную, на его взгляд, фразу.
