class="p1">Гнеда тяжело дышала, пытаясь справиться со ужасом и дрожью. Руки вцепились в солому, по спине проскользила струйка холодного пота. Глаза девушки упёрлись в рукоять меча, выглядывающую из-под полы его плаща.
— Я пришёл с добром, — спокойным и отчётливым шёпотом произнёс человек. — Если бы я хотел убить тебя, мы бы уже не разговаривали. Ты мне веришь?
Гнеда дёрнула головой, пытаясь кивнуть. Он говорил свободно и без ошибок, но вместе с тем в его речи сквозило нечто неуловимое, выдававшее иноземца.
— Я уберу руку, а ты выслушаешь меня и не станешь никого будить, — то ли как приказ, то ли как заклинание вымолвил незнакомец.
Девушка сглотнула и моргнула в знак согласия. Чужак медленно разжал пальцы, но Гнеда чувствовала его напряжение, понимая, что он был готов в любой миг снова заставить её онеметь.
— Те люди, они снова напали на твой след. Ты больше не можешь здесь оставаться. Я пришёл, чтобы забрать тебя.
Девушка приросла к месту, не в силах свести с незнакомца испуганных глаз. Этот человек встречал осень своей жизни. Убранные назад золотистые волосы были кое-где тронуты сединой, но даже тень наброшенного на голову куколя не могла скрыть утончённое, правильно лицо. Он относился к какой-то редкой, не принадлежащей миру Гнеды породе.
— Ты предлагаешь мне помощь или пленяешь меня? — еле выговорила Гнеда.
— Я не пленяю тебя. — Его бровь едва заметно приподнялась, словно чужака позабавило её предположение.
— И я могу отказаться?
— Можешь, — мрачно усмехнулся незнакомец. — Но тогда придут они. И скоро.
— Зачем?
— Не думаю, что ты хочешь услышать мой ответ. Ты уже видела их однажды. Что говорит твоё чутьё?
Гнеда почувствовала, как едва успокоившиеся было руки снова начали мелко трястись.
— Лошади у реки. Нужно отправляться немедленно. — Он соскочил вниз с неожиданной лёгкостью и направился к выходу. — Собери только необходимое. И не совершай безрассудств, — добавил незнакомец, словно прочитав мысли Гнеды. — Если тебе дорога эта семья, то уйти как можно скорее — лучшее, что ты можешь для них сделать.
Девушка бросила отчаянный взгляд на Пчёлку, но та безмятежно спала. Медленно, словно в полусне, Гнеда спустилась с сенника, стараясь не шуметь. Проходя мимо избы, она замешкалась, раздумывая, не разбудить ли Вячко. Но что он, простой хлебопашец, мог противопоставить этому человеку или тем всадникам, сильным и оружным? Да и разве был выбор у Гнеды? Кто знает, что сделает незнакомец, если она откажется идти с ним? Даже если он враг, заманивающий в западню, одна мысль о том, что он причинит зло семье Твердяты, вызывала у Гнеды ужас.
Девушка минула сонный двор и нашла пришельца у реки. Он снимал с привязи коней.
— Эти люди приходили за мной?
— Если ты сомневаешься, почему бежала сюда? — спросил незнакомец, не отрываясь от своего занятия.
Откуда он столько знал о ней?
— Кто они? Что им надо?
— Долгий разговор. После.
— Что, если ты – один из них?
Человек коротко глянул на Гнеду и усмехнулся.
— Если бы я был одним из них, поутру тебя бы нашли задушенной на сеновале.
Гнеда похолодела и напряжённо всмотрелась в него. Высокий открытый лоб, прямой выдающийся нос, жёсткая, готовая к насмешке черта губ. Янтарные глаза, светящиеся умом и властностью. Чистая кожа, тронутая сетью мелких морщин, особенно у рта и надломленных бровей.
Вдруг девушку осенила догадка, заставившая её пошатнуться. В глазах потемнело, и она дрожащим от волнения голосом спросила:
— Господин, ты – мой отец?
Чужак замер и изменился в лице. Он оставил не до конца отвязанный повод и внимательно посмотрел на девушку. Молчание казалось Гнеде вечностью, а он всё взирал на неё, словно не решаясь ответить. Наконец незнакомец сглотнул, будто что-то мешало ему говорить, и ответил смягчившимся голосом:
— Нет. Я не твой отец. Но я знал его. Это я привёз тебя Домомыслу.
— Ты? — воскликнула Гнеда.
— Я Фиргалл из народа сидов. Мой отец — князь Ангус, властелин Дрогеды. Я – последний, кто видел живым твоего отца, и я поклялся спасти тебя. И явился, чтобы сдержать своё слово. А теперь пора отправляться. Обещаю, я всё расскажу тебе. Но нам нужно добраться до безопасного места, здесь более нельзя задерживаться.
Гнеда вернулась во двор на негнущихся ногах. Тихо, чтобы не разбудить спящих, она вошла в дом и осторожно открыла большой ларь, куда Твердята положила на сохранение скромные пожитки своей молочной дочери. Непослушными руками девушка отделила несколько рушников, мешочек с монетами и своими небогатыми украшениями, рубаху и завернула их в холстину. Бесшумно прикрыв крышку, Гнеда окинула прощальным взглядом избу. Сердце стиснуло скорбью. Она только успела привязаться к семье Твердяты, только отведала на вкус настоящей, путной жизни.
Подавив тягостный вздох, девушка вдруг, повинуясь внезапному порыву, легко вскочила на лавку и схватилась рукой за матицу. Она ещё увидит их, обязательно увидит. А пока пусть дорога её будет прямой и удачной, куда бы она ни вела.
Вернувшись к ожидавшему её Фиргаллу, Гнеда отдала ему свёрток.
— Я не попрощалась с ними, ничего не сказала Пчёлке. Что подумает Кузнец? Да он с ума сойдёт, когда узнает, что я просто бесследно пропала! — спохватилась она.
— Так даже лучше, — бросил её спутник, быстро запрятывая вещи в перемётную суму. – С того, кто ничего не знает, и спроса нет. Верхом ездить умеешь?
Девушка нахмурилась. Он нисколько не сочувствовал ей, и эта чёрствость покоробила Гнеду. Она с тоской посмотрела на сенник, в котором спала ничего не подозревающая подруга.
— Да слышишь ли ты меня? – раздражённо переспросил Фиргалл. Он подошёл к девушке и в упор посмотрел на неё из-под сведённых бровей. — Мои люди видели их в трёх поприщах отсюда. Если ты считаешь, что это детские забавы, то зря. Тебя хотят убить. — Сид отчеканивал слова бесстрастно, и от этого Гнеде стало ещё страшнее. — Они не остановятся ни перед чем. Что, если в одну прекрасную ночь дом твоей кормилицы сгорит вместе со всеми домочадцами просто потому, что они имели глупость пустить тебя под свой кров? Или у Кузнеца под пытками станут выведывать, куда ты исчезла?
Гнеда сглотнула.
— Верхом… Да у нас с Домомыслом и козы-то не было, не то, что лошади, — пробормотала она.
Фиргалл кивнул, словно не ожидал ничего иного, и молча
