До темноты мы остановились только один раз - перекусить.. А кроме усталости, донимала меня мысль о том, что сейчас по нашим следам с гиканьем и свистом торопит коней целая орава Чародеев из Западной Цитадели. Эту мысль я старательно отгонял: для Чародея мандраж роскошь непозволительная. Помогает его обнаружить, в частности.
Мы пересекли ближе к вечеру низинку, заросшую чахлым ельником, и нас тут же атаковали зудящие полчища здоровенных, наглых и рыжих комаров. Уж не знаю, как насчет всего остального - но эти гады прямо как у нас, на Урале. Даже чем-то родным повеяло... Выбрались мы оттуда только затемно, искусанные, исцарапанные, уставшие до помертвения. Быстро перекусили - еду пришлось буквально запихивать в себя - а потом повалились, как мертвые, на расстеленном плаще, укрывшись другим. Хотите верьте, хотите нет, но я хотел только одного: спать, и никакие мысли о слишком долгом воздержании мне даже в голову не лезли.
Проснувшись, я обнаружил во-первых, что уже рассвело, во-вторых, что Гельда еще дрыхнет, и голова ее лежит у меня на плече, а моя рука у нее на бедре, на ощупь Гельда показалась мне очень мягкой и теплой. Я приподнялся на локте, рассматривая ее лицо. Вот сейчас оно совсем детским кажется... Черт, если б никаких других причин оставить Орден не было, кроме нее, я б и то не слишком жалел...
И снова бесконечный дневной переход. У меня жутко гудели ноги, а пот, стекающий по спине, пропитал насквозь, кажется, даже кожаный подкольчужник, когда мы вышли к деревушке, прилепившейся под высоченным глинистым обрывом. Как сообщила Гельда, забытый тракт начинался там, наверху.
Местные встретили нас недоверчиво, несмотря на мой обруч на лбу, но когда Гельда с помощью непонятных мне знаков и словес умудрилась вылечить две лихорадки и затянула громадную язву на плече худенького голозадого пацана со вспученным животом - как оказалось, сына старосты - мы стали героями дня. Денег у забитых, объясняющихся по преимуществу мычанием крестьян не было, да и со жратвой оказалось не густо, но нас накормили от пуза, да еще и на дорогу дали. Этим людям все равно - Орден там, не Орден, лишь бы польза была. В общем-то верно... Предложение ночлега мы решительно отклонили - во-первых, погоня должна уже почти на хвосте быть, а во-вторых, меня ночевать в какую-либо из этих копченых, кишащих насекомыми хат не заманить никакими пряниками.
Обрыв оказался не таким крутым, как выглядел снизу, поднялись мы минут за пять, миновали густой перелесок и вышли на излучину Забытого тракта. Похоже, забыли его и в самом деле основательно: неровная, извилистая просека, заросшая высоченной, по грудь мне, травой, кое-где пробивается молоденький осинник... Раскаленный медный шар солнца уже валился за горизонт, окрашивая листву в самые невероятные цвета, без умолку голосили какие-то птицы. Несмотря на высокую траву, идти легко - во всяком случае, легче, чем по лесу.
Правда, далеко мы не ушли - перед очередным поворотом замерли, не сговариваясь. И тут же из-за него нам навстречу вывернулись четверо всадников в доспехах, двое остановились где-то в полусотне метров, двое поскакали к нам. Я только и успел шепнуть Гельде:
- Спокойно. Я поговорю с ними, - незачем раньше времени затевать склоку, тем более, численный перевес не на нашей стороне.
Подъехавшие к нам, судя по вооружению и одежде, из благородного сословия и на имперской службе не состоят. Передовой - широченный краснорожий детина, заросший густой бородой, в кожаном шлеме и плаще с меховой оторочкой осведомился грубым и пропитым голосом:
- Кто вы такие и куда идете?
Примат. такого залечить - делать нечего.
Я принял вид гордый и надменный, прикоснулся к медному обручу:
- Кто мы - надеюсь, видишь, рыцарь. А куда идем... С каких это пор Чародеи дают отчет в своих действиях непосвященным?
Мой апломб подействовал: краснорожий, кажется, слегка растерялся, но рука его осталась на рукояти меча, а сам меч - выдвинутым из ножен сантиметров на пятнадцать. М-да, похоже, не очень забытый этот тракт...
Спутник краснорожего - тщедушный, сморщенный, с выбивающимися из-под круглой каски жидкими седыми прядями - тронул поводья:
- Не в обиду будет сказано, Чародей, сейчас многие прикрываются именем Ордена. Попадаются среди них и отлученные...
Как-то не нравится мне все это. Да еще сморчок этот так и буравит Гельду своими выцветшими глазенками...
- До меня в моих странствиях не доходили слухи об отлучениях, - важно ответил я. - А кто этот отлученный?
- Некий Мик Меченосец. Он тебе известен?
А вот это уж совсем плохо. Ладно, пока прикинемся ветошью:
- Помнится, я встречал его в Западной Цитадели, - нахмурился я. - Странно, он всегда считался преданным бойцом Ордена.
- Вот что, Чародей, - влез в разговор красномордый. - Я, граф ал-Эллес, предлагаю тебе свое гостеприимство. Дороги нынче опасны, а поблизости видели эльфов.
А вот если на сейчас потащат в какой-нибудь поганый замок - разъяснять - нам это совсем ни к чему. Так что надо это предложение с достоинством отклонить, то есть напустить на себя вид совсем уж гордый и неприступный:
- Долг Чародея - искать опасностей, граф. А что до эльфов - я ведь не безоружен, - и я как бы невзначай взялся за торчащую из-за плеча рукоять меча.
И тут со стороны тракта прозвенел пронзительный мальчишеский голос:
- Чего увы ждете, хватайте их! Это ваши две тысячи монет!
В таких случаях лучше не думать, а действовать, так что я даже выругаться не успел. Двое напротив меня потянулись к оружию, и надо сказать, очень поспешно, но я оказался быстрей - моментальный обездвиживающий знак, и оба поползли с седел, обмякнув, как чучела. Оставшиеся пришпорили коней и ринулись на нас. Странно, мы для них отличной мишенью были. Решили, видно, взять нахрапом. Зря они так...
Гельда не зря хвасталась умением стрелять - передовой всадник откидывается назад со стрелой в горле, разгоряченная лошадь проносится в метре от меня, волоча зацепившееся за стремя тело. Второй чересчур близко, знаком не снести... Выпрыгиваю перед лошадиной мордой, скорчив рожу пострашней и издав нечто среднее между боевым кличем оленеводов и воплем: "Банзай!", лошадь шарахается, седок равновесия не потерял, но удар ему не удается, ныряю под свистнувший в воздухе клинок - и мечом снизу вверх! Достал! Меч едва не вырвало у меня из руки, меня развернуло почти на 180 градусов, напавший на меня роняет палаш, свешивается на лошадиную шею, медленно заваливается вбок... Мой меч в крови. Я его убил?.. Ранил? Неважно, некогда.
Вытираю клинок травой, потом полой плаща, забрасываю в ножны, подхватываю под уздцы лошадей седого и красномордого:
- Гельда! В седле усидишь?
Вместо ответа она лихо заскакивает на коня, не прикасаясь к стремени. Да, молодец девчонка... Однако времени терять нельзя, взлетаю в седло:
- Ходу!
Шпор нет, безжалостно колочу каблуками в конские бока, летим вперед по Забытому, выворачиваем за поворот. Впереди на тракте всего один всадник, торопит коня, удирает. Привстаю в стременах, чуть подавшись вперед, подбадриваю коня голосом и каблуками. Надо его догнать... Но Гельда, похоже, лучше меня знает, что делать - краем сознания ловлю брошенное вслед беглецу непонятное заклятье, конь под ним внезапно останавливается, как вкопанный, всадник через его шею летит в высокую траву.
Подскакав, я спешился и перебросил Гельде поводья. Сейчас выясним, что это за птица... Силой владеет, но жиденько. Мать честная!
В траве, очумело моргая, сидел мой однокашник по Берлоге, Виган, веснушчатый и лопоухий пацан лет четырнадцати. Две, значит, тысячи... Целое состояние. Как-то уж слишком по-дурацки все.
Виган, увидев меня, побледнел так, что веснушки объемными стали, но все же яростно выкрикнул:
- Ну, убей меня, предатель!
- Слова-то какие знаешь, - процедил я, за ухо поднимая его. - А я тебя, недоноска, еще на мечах драться учил...
Он искоса посмотрел на меня, потом опять крикнул, уже не так уверенно:
- Предатель! Ну, убей меня, если не боишься!
- Заладил, как пересмешник: "Убей, убей..." Тут и уши тебе толком надрать некогда. Вот что: если не хочешь без своих лопухов остаться, скажи-ка ты мне, кто это такой щедрый, что за меня две тысячи обещал? Ну? - я крутанул его ухо.
- Не скажу.
- Ох, Виган, не носить тебе серьги... Девки засмеют. Я ж у тебя ничего особенного не спрашиваю. Ну, так кто раскошелился?
- Эмиссар короны.
- Имперской?
- Да...
Вот это уже номер... Такую награду обычно назначают за особо опасных государственных преступников, да и то редко.
- А тебя, прогульщик, чего так далеко от Берлоги занесло?
- В погоню послали всех, кто знает тебя в лицо.
- М-да, все просто чудесно, - пробормотал я, привязывая Вигана к дереву его же ремнем. - Ладно, стой спокойно. Тебя скоро найти должны, не пошлют же по мою душу одного малолетку.
