А. Ф. Лосев: резюме на труды античных мудролюбов
Учение об эйдосе как об умной картине, подразумевает связанность слова с самотождественным ему предметом, что позволяет выразить идеи диалектики в законах тождества в различии, и различия в тождестве, в которых открывается самое главное правило диалектики – антиномическое противопоставление «одного» – «иному».
При всей противоположности методов диалектического и мифологического мышления неоплатоников, они умело вскрывали диалектическую сущность древних мифов. Неоплатоники ведали, что диалектика, в мысли своей, конструирует любой жизненный опыт, а миф – жизненное восприятие, трактующее древне/языческое со-бытие, равным происхождением своим, из онтологического Бытия.
Припоминание – не просто мистический опыт умной интуитивности идей, но и диалектический опыт построения ноуменальной конструкции самой идеи.
Плотин: резюме с комментариями
ПЛОТИН: 5 – 3, 4. Два рода самопознания: 1. самопознание с помощью дискурсивного познания (дискурсивного разума), то есть познание с помощью природы психологического размышления, уступающему по качеству; 2) познанию в соответствии с умом, когда мы создаём в уме то, что мы мыслим, как чистую мысль, не замутнённую чувственно/психологическими аффектами
5 – 3, 5. Чистый ум сам себя мыслит целиком, а не так, чтобы одна часть ума мыслила другую; чистый ум может мыслить сам себя и нечто иное; иное же здесь и есть чувственно/природное, которое познаваемо, как с помощью интуитивного ума, так и с помощью чувственных анализаторов: зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса. Выходит так, что ум должен одновременно быть для себя мыслящим и мыслимым, то есть в полном объёме мыслить себя самого в целости, и, уже, пропустив всё праязыческое через себя, мыслить иное, как Иной Мир, мир физических величин природы. Таким образом получается, что умственное созерцание тождественно созерцаемому, будь оно сам ум, или нечто иное ему в форме инмировских величин физической природы, где сам по себе думно/смысловой, иноприродный, ум отождествляется с вещами, явленными уму, как нечто ему иное, природное, внедумное. Ум, мыслимое и сущее формируют собою первое сущее, первосущностного отца, – «АБАБА».
Мышление объемлет мыслимое, ведь всё мыслимое содержится в головном мозгу человека, мыслящего субъекта, объемлющего своим мышлением весь мир, как телесный, так и бестелесный, всю вселенную. Спрашивается, если мыслящее субъекта и его мыслимое содержание ума есть одно и то же, то как может происходит мышление, каким образом самотождественный ум мыслит самого себя? Причина в том, что «ум есть не только потенция мысли, но и энергия её, то есть ум – не что-нибудь, данное только в принципе, но и в завершении, в некоей координированной раздельности данное… Отсюда ясно, как ум, мышление и мыслимое – одно и то же и нечто раздельное. Мышление его видит мыслимое, а мыслимое – он сам; поэтому и мыслит он самого себя» (Ф. Ф Лосев, Резюме на Плотина, «Эннеады» 5 – 3, 5).
5 – 3, 6. Высший принцип умопостигающего ума есть самопознание ума, которое более совершенно чем самопознание души, ибо сама-то душа познаёт себя, получая бытие своё через постижение ума. Плотин пишет, опираясь на неизвестные нам памятники письменности, возможно, на платоновскую атлантиду, следующее свидетельство в пользу существования прародины протоцивилизации, откуда они, античные мудролюбы, вынесли свои сокровенные знания о Первоединстве, уме, душе и космогенезе; Плотин пишет «Пока мы находились в мире горнем, мы довольствовались пребыванием в лоне ума, – мы тогда мыслили и созерцали мыслимое, сводя всё к одному уму; душа наша тогда, сама оставаясь в полном покое, предоставляла всю деятельность уму. А с того времени, как мы обитаем здесь, мы в поисках истины стараемся довести свою душу, по крайней мере, до некоторой степени убеждения, томимые желанием созерцать первообраз, по крайней мере, в его отражении».
Аристотель: самомышление ума и мышление дискурсивное
К этому можно присовокупить краткий обзор учения о созерцании ума в аристотелизме. «Ум мыслит; мыслить он может либо в зависимости от чего-либо другого по отношению к себе и тогда он не мышление в собственном смысле, но всего лишь потенция мысли, возможность мысли от первопричины мысли, первоединого единства Вселенной; либо ум будет мыслить от самого себя, от собственной сущности. Мысля от себя, ум может мыслить о самом себе, либо об ином. Иное изменчиво и непостоянно, явлено как вещное изменение, то есть нечто движимое иным по отношению к уму. Думно/смысловая же энергия неизменно покоится в самой себе, есть энергия мышления, и ни в коем случае не есть вещное движение; следовательно, ум мыслит самотождественное, самого себя. «Мышление его есть мышление мышления» (Аристотель, «Метафизика», 12 – 9).
Аристотель пытается разрешить недорешённые проблемы самомышления ума; «быть мышлением и быть предметом мышления – не одно и то же», – считает он. – «В некоторых предметах, – разъясняет Аристотель, – знание и есть сама вещь. В творческих знаниях вне-материальная сущность и чтойность («Что это? – «Это имя существительное». ) есть сама вещь, в теоретических же знаниях смысл и мышление есть также сама вещь. А так как мыслимое и ум не различны в том, что не имеет материи, то они тождественны, так что мышление с мыслимым одно» (12—9).
«Поскольку они вне материи и поскольку они есть чисто смысловая сфера, они есть одно и то же, – разъясняет Аристотеля Лосев, – так как умная энергия есть некая самообращённость, самоотнесённость смысла с самим собой, и как таковая она едина и единична. Поскольку же мыслимое и мыслящее находятся в материи, они раздельны и друг другу противостоят, их два, а не одно. Чтойность мира, поскольку она не есть факт мира, есть абсолютное тождество мыслимого и мыслящего. (Всё моё ношу с собой). Факт же мира, поскольку он не есть чистая чтойность, а только является её носителем, отличен от смысла и от мыслящего и создаёт то, что для мыслящего оказывается мыслимым. Во-вторых, „является ли мыслимое чем-нибудь сложным“? Если бы это было так, то мышление должно было бы изменяться, рассматривая части сложного целого. Но это не так, потому что лишённое материи есть нечто нераздельное. Ведь только материя и вносит в смысл фактическое изменение его и, следовательно, разделение. Но, будучи лишён материи, ум не нуждается и во времени для рассматривания самого себя. Он сразу мыслит себя как целое, не переходя от одной части к другой. Это и есть причина вечного совершенства умного мышления» (12—9).
мыслимое
Истинный ум должен быть всецелым и абсолютным, чтобы обладая полным знанием, мог отличать присущее уму знание самого себя от привходящего в него знания извне; чтобы мог отличить реальный предмет в чувственном ощущении от ментального образа его, данного в мыслимом вне чувственного ощущения; ведь мыслимое вне ума есть уже чувственное ощущение, в достоверности которого не может быть абсолютной уверенности, поскольку видит око, да зуб неймёт. «Мыслимое – не вне, а в самом уме», утверждают Плотин и Лосев, величайшие диалектики мира людей. Поэтому содержа всё в самом себе, ум и обладает способностью охватывать одним взором всю вселенную, пронзая мыслью её беспредельность.
имя и идея
А. Ф. Лосев считает, что диалектика и формальная логика – два разных метода, дополняющих друг друга. Это оправдывает Аристотеля, утверждавшего приоритет формалогистической аподейктики против неприемлемой для него диалектики. Диалектику Аристотель отождествлял с софистикой, противополагал диалектику, как мнимое знание, относительно силлогистики как знания истинного. Платонизм – есть в основе своей диалектика; аристотелизм – это формально/логическая аподейктика. Удалив из платонизма диалектику, получите аристотелизм. Отождествляя «имя» и «идею» (в платоническом понимании), «Идея» «не есть ни логос, ни усия, ни вещь, ни сущность, но выражение сущности, энергия и символ сущности, смысловое тождество логического и алогического» (А. Ф. Лосев).
Самое главное в диалектике – это общение идей. «Мышление создаёт основания для бытия» (Коген). «Аполлон есть начало единства, сущность его – монада, тогда как Дионис знаменует собою начало множественности» (В. Иванов»). «Орфей противопоставляет царю Дионису (Чжуансюю, Шан-нису) аполлонийскую монаду, отвращающую его от нисхождения в титаническую множественность и от ухода с трона и берегущего его чистым и непорочным в единстве» (Прокл).
Неоплатоники: самораздробление Дион-нис=Там-муза=Дум-музи=Атан-Анас (дня-ночи) и собрания (соединения) Дионниса Аполлоном (Абал-Алан-Анас) в образе двенадцати лунных месяцев-лет (змея Апопа рассечённых мечём Кота-Хута) объединённых Аполлоном в один солнечно/аполлонийский год (Хот). У ханцев Китая, Чжуан-нис вынуждает Чжуна поднять небо, а Ли (Сен-лиана, зем-лиана) опустить землю, тем самым отделив землю от неб-бес. У Прокла, «в страстях Дионисовых промыслом Афины ум остаётся неделимым, а делится душа (Лосев)». Опять же у Прокла, «о седмерице и триаде в связи с растерзанием Диониса (титанами) на семь частей и воссоединения их Аполлоном». Всё это «древнее мифическое и мистическое лоно позднейшей диалектики» (Лосев). Орфическая космогония как лоно диалектики: Аристофана памятные метки – ночь, хаос, «чёрный эреб» и «широкий тартар (вулкан Таркалима, Калин царь Руссов), эрос, уран, океан, земля; «теогония Иеронима и Гелланика, пересказанная Дамаскием – вначале вода и земля, третий принцип – Дракон с головами быка и льва и посредине – лицо бога, с крыльями на плечах, по имени «нестареющее Время и Геракл; с ним «одноприродная необходимость и бестелесная Адрастея, распростёртая по всему миру, охватывающая его границы», другая триада – нестареющее Время, Эфира и Хаоса отец, то есть Эфир, Хаос и Эреб; Дамаский – время, эфир, Хаос, Яйцо, Хитон, или облако, Фанет, Метис, Эрикапей»; «Фанет в смысле умной демиурги» (Лосев). Всё это языческие метки начальной натурфилософии, философии корне/сущностных эйдосов, философия мудрого слова Языческой Праматери.
