на расстоянии пары шагов от них. Ледяные глаза Романа уставились на меня, и по спине побежал холодок. Ненавижу, когда он так смотрит. И ненавижу свою реакцию на это… Я не выдержала и первая опустила ресницы, переведя взгляд в пол под моими ногами.
— Да, Алла Дмитриевна, — отозвалась я. — Слушаю вас.
— Питерский вас обидел? — заглянула она мне в лицо, словно ища признаки какого-то насилия. — Скажите, не бойтесь! Мы найдём на него управу.
Обидел?
Да.
Но я не хотела выносить это на всеобщее обозрение.
— Н… нет, — отлепила я язык от нёба и ответила ей. — Ничего страшного мне… Рома не сделал.
— Что вы там происходило? — строго спросила она меня.
Я подняла глаза и снова встретилась со льдом голубых глаз Романа. Он сузил их и ждал, что же я скажу о том, что было за дверью женской уборной.
— Мы просто поговорили, — ответила я. — Рома хотел извиниться. Даже дал мне носовой платок. Вот.
Я достала из кармана пиджака вещь Ромы и продемонстрировала её учителю.
— Да? — взметнула брови вверх Алла и переводила взгляд с него на меня. — Извиниться?
— Да, — кивнула я. — И сейчас тоже хочет. Так и сказал мне: «Катя, я готов извиниться перед Аллой Дмитриевной и перед всем классом».
Повисло молчание. Питерский свёл брови вместе, понимая, что я спасла его зад, но одновременно и подставила.
— Ну что же… — остыла тут же Алла. — Тогда это меняет дело. Похвально, Питерский, похвально. Это так по-мужски — признать ошибку и попытаться её исправить.
— Согласна с вами, Алла Дмитриевна, — поддакнула я, уже предвкушая, как стану слушать извинения Ромы при ребятах. С другой стороны, в душу закрался страх — Питерский не простит мне своего позора и обязательно отомстит. Но это будет потом… — Очень по-мужски. Он готов.
— Тогда идёмте, — указала она рукой на двери нашего класса, и мы двинулись за ней следом.
Роман дождался, когда я поравняюсь с ним, и пошёл рядом.
— Слышь, рыжая, — дернул он меня за рукав. — Ты что это придумала?
— Извиняться будешь на весь класс, — сказала я с улыбкой, вздёрнув нос. Достал уже за прошлый год. Пора бы уже и отвечать за своё хамство.
— А ты не офигела, заучка? — сверкнул он глазами, словно разъяренный волк, и я невольно вжала голову в плечи. Очень надеюсь, что он этого не заметил…
— Офигел у нас ты, Питерский. И только ты один.
— Что вы там шепчетесь? — обернулась с подозрением на нас Алла.
— Слова подбираем. Для извинений прилюдных, — ответил ей Роман.
— Правильно, — кивнула она и остановилась у двери, пропуская нас первыми. — Сейчас и начнём.
Мы встали с ним посередине класса на обозрение множества пар глаз. Одноклассники притихли и ждали, что будет. Алла прошла мимо нас к учительскому столу и подтолкнула Романа.
— Итак? Роман, вы что-то хотели сказать Катерине?
Он молчал какое-то время, поджав губы. Я чувствовала словно кожей его недовольство и гнев. Бесится — и поделом. Кажется, мы два вампира — питаемся отрицательными эмоциями другого…
— Извини, — пробурчал он себе под нос.
— Громче, Питерский, — попросила его Алла Дмитриевна, и Роман уставился на меня так, словно сейчас схватит, закинет на плечо и выкинет в окно. Невольно захотелось отойти от него — настолько меня прошибала его ледяная энергия.
— Извини, — повторил он громче.
— Катя, вы принимаете извинения от Питерского? — спросила Алла меня.
В моём воображении Роман извинялся с куда большим чувством и не столь сухо, но и так тоже сойдёт! Услышать извинения из уст Питерского — уже восьмое чудо света. Стоит позвонить на радио и поздравить с этим значимым событием всю Россию.
— Да, принимаю, — кивнула я и снова наткнулась на взгляд, красноречиво сказавший мне, что так просто этот номер не пройдёт…
Глава 5
Роман
Я смотрел на неё и мечтал прожечь взглядом насквозь.
Чёртова заучка! Так умыла меня перед всем классом! Что теперь пацаны обо мне думать будут?
Камикадзе.
Я ей это так просто с рук не спущу!
— Можете садиться на свои места, — сказала Алла, и мы под гомон одноклассников заняли их. — Тишина в классе! Продолжаем.
Алла Дмитриевна довела классный час до конца, раздала всю необходимую информацию для завтрашнего учебного дня и отпустила нас. Однако меня все же попросила задержаться.
— Роман, — обратилась она ко мне, когда мы остались наедине.
Я поднял на неё глаза, ожидая, что она скажет дальше. И быстрее бы уже сказала — мне надо ещё разобраться с зарвавшейся заучкой!
— Вы действительно осознали свою вину и хотели извиниться? — спросила она.
Конечно, мля! Горел желанием.
— Да, — кивнул я. Зачем уж развивать эту тему, раз Алла сама всё придумала с помощью рыжей.
— Что ж… Это уже большой прогресс для вас. Тогда я, в честь праздника сегодня, вашему отцу об инциденте в женской уборной сообщать не стану. Но буду надеяться на вашу сознательность!
Я с удивлением посмотрел на неё. Сильно меня это, впрочем, не спасёт — отец видел потасовку с Поповым на линейке. Но всё же одной головомойкой меньше. — Спасибо, Алла Дмитриевна.
— У всех должен быть шанс исправиться. Только щеколды будут везде теперь убраны — из-за вас, Питерский.
Я пожал плечами в ответ.
— Могу я задать личный вопрос, Рома? — спросила осторожно Алла. — Чем вам так не угодила эта девочка? Зачем вы её обижаете?
— Не можете задать вопрос, — нахмурился я. Вот это уж не касается училки!
— Так я и думала, что вы ответите мне именно это, — вздохнула она. — Только позвольте всё же дать совет: если девочка вам… нравится, то это не способ её добиться.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, Алла Дмитриевна, — равнодушно отозвался я. — Вы извините, но меня ждёт отец.
— Пора взрослеть, Роман, — произнесла она. — Иначе можно потерять
