он сам научится… Нет, ещё одного
конюха им не надо, да и участие Дуни в этом случае будет минимальным.
Тогда можно научить его валять валенки! Что-то здесь она ни у кого их не видела*.
Но это лучше поручить Аксинье. Она женщина крепкая и ответственная, а вот в доме ей
тесно. Дуняша частенько видела, как Аксинья буквально выпадала из дома на мороз, выдыхая, что ей душно.
И душно ей было не только из-за крохотных комнатушек, но и из-за обилия народа в доме.
Всё вместе угнетало эту могучую женщину. Мама хочет отправить её в имение, но там Аксинье
вовсе нечего делать. Она не крестьянка и никогда не сидела на земле.
— Дуняша, что задумалась? — Маша остановилась у порога светёлки сестры и, дождавшись
приглашающего кивка, с удовольствием вошла.
— Да так…
— Можно посижу у тебя… тут светло…
Дуня поднялась, освободила место за столом, а сама села на сундук.
— Маш, а какая она… сестра великого князя княжна Анна*?
Боярышня тяжело вздохнула и, посмотрев на белую стену, где совсем недавно был чудесный
рисунок, ответила:
— Строгая, важная…смотрит свысока.
— А что о ней говорят?
— Боятся о ней говорить.
Дуня посмотрела на сестру более заинтересованно и сложила руки в молитвенном жесте.
Машка не выдержала и улыбнулась, а потом вздохнула и призналась:
— Со мной там никто ни о чём не говорил. Велели сидеть тихо и вышивать.
Дуня сразу поняла обиду сестры. Машульку позвали в кремль, как искусницу, у которой
можно было научиться новым видам вышивки, а на деле демонстративно проигнорировали. А
ведь сестра создавала поистине шедевры и в этом времени, да и ближайшие пятьсот лет ей нет
и не будет равных. Это только в будущем благодаря Интернету можно будет посмотреть на
работу мастериц мирового уровня и поучиться у них, а здесь все вышивают схоже и редко
когда учатся чему-то новому.
— Так как же ты догадалась, что о сестре князя побаиваются болтать? —
полюбопытствовала Дуняша.
— Они зыркали на неё исподлобья, перешептывались, и взгляды при этом… недобрые.
— Думаешь, оговаривают?
— Не знаю, — девочка пожала плечиками, — но глаз у княжны вострый, расчётливый и
безжалостный.
— Хм, а дед говорит, что Иван Васильевич очень любит свою сестру и они часто общаются.
— Княжну хотят сосватать за князя Рязанского, — тихо поделилась новостями Маша. — Его
уже отпустили из московского дома и ждут обратно со сватовством.
Дуня в удивлении выгнула бровь. Она не понимала, зачем столько лет надо было держать
при себе наследника рязанского княжества, а потом сделать вид, что он свободен и женить его
на московской княжне. Уж присоединили бы Рязань к Московскому княжеству и всё, так нет
же, рубят хвост по частям. А умная и цельная княжна Анна будет укреплять Рязань, как
самостоятельное княжество. Это Дуня помнила из истории. Да только все усилия княжны в
будущем окажутся бесполезны, и лучше бы она воспользовалась любовью брата для того, чтобы сразу как можно выгоднее связать Рязань с Москвой.
Дуняша нахмурилась, а потом хмыкнула, поняв, что рассудила, как типичный диванный
критик. Всё-то им виднее и всё-то у них просто. Она посмотрела на начавшую обшивать
незатейливым стежком основу будущего лепестка сестру и пока та не погрузилась в работу, поспешила спросить о жене великого князя:
— А Марию Борисовну ты видела?
Машуня засияла и улыбнулась. Дуня удивилась её реакции и подалась вперед.
— Рассказывай!
— Да нечего рассказывать. Я же говорила, меня привели и посадили в уголке. Я там всё
время и просидела, а когда уходила, то Мария Борисовна вошла и я прямо перед ней оказалась.
Она попросила меня показать свою работу… — Маша зарделась, — …и похвалила. Потом
маленький княжич вбежал и всё вокруг него закрутилось.
— А ты?
— А меня вывели.
— Машуня! И молчала? Всех видела — и ни словечка!
Маша загадочно улыбнулась, а потом призналась:
— С тобой столько всего произошло в тот день, а я всего лишь рядом постояла.
Дуня обняла сестру и зашептала, что не всего лишь рядом постояла, а своими глазами
посмотрела на членов великокняжеской семьи и оценила их поведение среди своих.
— Скажешь тоже! — смутилась девочка.
— И скажу. Вот Анна тебе не понравилась, зато Мария Борисовна показалась душевною.
Может, из-за того, что она тебя ласковым словом наградила?
— Ласка всем приятна, — согласилась Маша, — но жена князя не такая, как Анна, —
подумав, попыталась объяснить боярышня. — В княгине без усилий с её стороны чувствуется
достоинство, а от княжны веет угрозой и её готовностью в каждого вколачивать уважение, как
будто кто-то спорит с ней.
Дуня с удивлением посмотрела на сестру и та, разволновавшись, скомкала свою вышивку.
Маша впервые высказалась о больших людях, и не с пылу, а подумавши, и в этот момент
поняла, что у неё появилось своё мнение. Ей хотелось посмаковать это осознание, но Дуня
продолжила беседу:
— Мария Борисовна ведь тверская князья? А тверские всегда славились внутренним
благородством, — поддержала Машу сестра, хотя не была уверена в своих словах.
Её знания были почерпнуты из художественной литературы, а не из летописей. Впрочем, летописи каждого княжества противоречили друг другу и получалось, что по ним совершенно
невозможно судить о делах князей.
Дуня поджала губы, поняв, что углубилась куда-то не туда в своих мыслях. Ей хотелось быть
непредвзятой и справедливой, но в результате не удавалось занять какую-либо твердую
позицию в отношении Москвы, Новгорода, Смоленска или Твери. А здесь и сейчас такого не
понимали и не любили.
Вон Машка сразу для себя что-то уяснила и будет стоять на этом, а Дуня всё учитывает, взвешивает, раскладывает по полочкам… Права ли?
И всё же Дуняша сумела сообразить, что ничего не помнит о нынешней жене Ивана
Васильевича. Пока Маша не начала рассказывать о ней, то Дуня даже не задумывалась, что не
читала о Марии Борисовне никаких романов. И что же получается? Почему эта милая женщина
не особо известна потомкам?
Дуня старательно скрипела мозгами, пытаясь вспомнить княгинь Московского царства-государства… и в памяти выплыла Зоя Палеолог! Эта девица станет матерью следующего
великого князя, а он уже родит всем известного Ивана Васильевича Грозного.
И что же получается? Мария Борисовна и встретившийся Маше маленький княжич умрут?
— Машунь, а здоровой ли выглядела великая княжна?
Сестра удивилась и после недолгого размышления неуверенно
